Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

— Вот и ты разочаровался в избранной стезе…

— Нет, Назар. Я не разочаровался… Я — разуверился в полезности своей… Постриг хотел принять, как ты в свое время, да одумался: Зинаиду свою пожалел, любовь нашу нечаянную…

— Хорошо, Сильвестр. Переночую у тебя… Может, и пришло время тебе перед кем-то исповедаться… Так бывает.

— Вот, спасибо! — обрадовался иерей. — Зина! Гость у нас дорогой, друг сердечный!.. Зинуля! Назар объявился!

Большая группа верховых двигалась со стороны Ело. Уже по посадке Яшканчи определил, что это не воины, охраняющие Ян-Озекский перевал. Он остановился, поджидая гостей.

От группы всадников отделился молодой парень на рыжей кобыле, остановился, сверкнул крупными белыми зубами:

— Якши ба! Вы местный, абагай?

— Да, мой скот пасется в этой долине.

— Тут Ойрот-Каан говорит с людьми?

— Говорил. Сейчас его ждут другие горы.

— Ба-ата-а… — протянул разочарованно парень, спешился, подошел к седлу Яшканчи, протянул мозолистую руку: — Кара Тайн… Значит, мы опоздали?

— Нет. Ждем в гости самого Ак-Бурхана.

— Эйт! Тогда я остаюсь!

Парень снова сел в седло и свистнул. К нему подлетели на конях несколько крепких парней. Горячо загалдели, обсуждая новость. Сошлись на том, что бога надо подождать, а проклятый бай со своим скотом пусть подыхает от злости…

Вспомнив вчерашний приказ бурхана об охране долины, Яшканчи подумал весело: «Вот кто мне нужен!»

— Кара Тайн! — позвал он. — Ты сам и твои друзья можете ускорить приход Ак-Бурхана сюда, в Терен-Кообы!

— Как? — заволновался тот, оттесняя крупом своего коня друзей и снова подъезжая к Яшканчи. — Говори, аба-гай, что надо делать!

— Узнаете, когда приедем на место. Там есть человек, который хозяин этой долины, к которому приходил хан Ойрот.

— Сам Чет Чалпан? О нем весь Алтай знает! — загалдели парни. — Веди нас к пророку и его дочери!

Яшканчи поцокал языком и отрицательно мотнул головой:

— Он не будет с вами говорить! Ему надоели гости, идущие в долину со всего Алтая!.. Он просил, чтобы я помог ему. Надо сделать так, Кара Тайн, чтобы ни один лишний человек даже не подошел к его аилу… Народ разный бывает, сами знаете! Алтаю нужен живой Чет, а не мертвый!

— Веди к нему! Мы ляжем псами на его пороге!

Дельмек вошел в кабинет доктора на этот раз без стука и доклада Галины Петровны. Федор Васильевич удивленно поднял голову:

— Что-то срочное, Дельмек?

— Да, меня зовет к себе хан Ойрот. Я должен немедленно ехать и вести к нему своих людей. Лапердины затевают нехорошее дело, и надо вмешаться, пока не пролилась кровь.

Доктор растерянно поднялся в кресле:

— Твои люди, конечно, вооружены?

— Да, к этому нас вынуждают.

— Но ведь ты убедил меня, что хан Ойрот приказал закопать оружие! Глаза Федора Васильевича сузились. — Теперь он вам дал более разумный приказ?

— Мне приказ дали бурханы. Он краток: погибнуть, но не допустить кровопролития в долине!

— Бурханы? Их много?

— Их пятеро, доктор. А во главе — Белый Бурхан, бог… Старик Лапердин привез из Бийска воз винтовок и раздач своим людям. Они идут в долину!

— Да, это — серьезно! — Федор Васильевич положи и ладонь на лоб, ставший вдруг влажным. — Можешь взять мой винчестер. Он мне больше не нужен.

— Спасибо, — кивнул Дельмек. — Я обязательно возьму его.

— Я тебе соберу аптечку! — Доктор выдвинул ящик стола, достал пачку бумажных денег. — С больницей, как видишь, придется теперь подождать… Я возвращаю тебе твои вклад, он теперь тебе будет нужнее… И не смей спорить! Я старше тебя! Чем ты собираешься кормить своих людей? Словами и приказами хана Ойрота?

— Спасибо, — поблагодарил Дельмек и, замявшись, попросил выпустить его через кабинет: он не хотел прощаться с хозяйкой и расстраивать ее. — Я скоро приеду, доктор! Обязательно.

Федор Васильевич прошел к двери, повернул ключ:

— Иди, Дельмек. И помни — в этом доме тебя всегда ждут!

Их дороги сошлись на Семинском перевале — муторном и затяжном, которому, казалось, и конца нет. Два привала уже сделали Чочуш и Ыныбас, а до седловины не добрались.

Возвращение ярлыкчи и бурхана было невеселым: вол-реки надеждам Белого Бурхана многое складывалось не так. Заповеди Неба, провозглашенные Техтиеком со скалы Орктой и искаженные до неузнаваемости молвой, казалось, и повторяли древние заповеди алтайцев, но в таком виде уже не принимались людьми: и сорок основных сеоков они никак не могли насчитать, и запрет на бескровный убой скота смущал, и отношение к земле и лесу настораживало. И кол нельзя в землю вбить и яму выкопать? Но особенно удивляла неприязнь к кошкам: за что их убивать? Да если не будет кошек, то в аиле ничего не спасешь от мышей и крыс — ни зерна, ни муки, ни курута, ни мяса!..

Не совсем правильным было и отношение к русским. И с оружием не все понятно. А заводские и фабричные вещи сейчас есть в каждом аиле — ткани, зеркала, посуда, наконец, деньги!..

Создавалось впечатление, что сработала какая-то тайная смысловая мина. Кто ее заложил? Гонгор, Бабый, сам таши-лама?

Чочуш давно уже не чувствовал себя бурханом и не хотел им теперь быть. Его тянуло к простым людям гор, к кайчи Курагану, ему были интересны Ыныбас и Хертек, особые чувства вызывала мудрая, нежная и твердая Алтынай. Эти люди имели каждый в отдельности те черты характера, которых не было теперь у него, они были убиты и вытравлены дугпой Мунхийном еще в те дни, когда они шли через Бай-Тайгу Урянхая и через страну Шамо Монголии…

На вершине перевала опять произошел затор — стада из южных долин, высушенных солнцем, пастухами перегонялись в северные, где еще была трава. Люди убегали от голода и собственной смерти, их ничто не могло остановить! В том числе и загадочные события в Терен-Кообы.

Лица встречных пастухов были растерянными, а в глазах их жен и детей стыла тревога, которая через день-другой сменился паникой и страхом: где-где, а в северных долинах они сейчас уже не найдут свободных пастбищ. На запад гнать скот бессмысленно — там плотно заселились русские, на восток непроходимые хребты и леса, реки и тропы, по которым не пройдет и всадник…

Каждый год одно и то же! Весной юг идет к северу, а осенью север спешит на юг, где после поздних дождей всегда бывают хорошие и густые травы!

На седловине их нагнал Кураган, торопившийся в священную долину. Все обрадовались этой встрече и на какой-то миг забыли о своих недавних невеселых мыслях и о том странном состоянии пустоты и растерянности, которое ощущает человек, которого обидели или обманули. И этим чувством, казалось, был даже пропитан сам воздух на знаменитой дороге…

— Ты поешь мои новые песни, кайчи? — спросил Чочуш равнодушно.

— Нет, Чочуш. Я пою свои песни. Твои плохо слушают — в них нет души. Они непонятны людям. Ыныбас усмехнулся:

— Хороший кайчи в любую песню может вложить душу!

— Нет, Ыныбас. Я старался, — Кураган опустил голову, — но люди прерывали меня: не надо петь о Бурхане, кайчи, говорили они, надо петь о нашей несладкой жизни… И я пел. У меня много своих новых песен!

Ответ Курагана вполне устраивал Ыныбаса, но почему-то не понравился Чочушу. Бурхан нахмурился и отвернулся, ушел конем вперед, но скоро остановился:

— В долине Терен-Кообы ты тоже будешь петь свои песни?

— Не знаю. Я еду не петь, а слушать…

У Ыныбаса не было особого отношения к Заповедям Неба. Он был уверен, что они вообще не нужны никому. Тем более девять! Любому человеку хватит одной заповеди: живи дружно со всеми, не обижай никого, никому не заступай его пути и не хватай за повод его коня! Христианский декалог тоже состоит из прописных истин, — а многие ли следуют хотя бы одной из них до конца? Не нужны Алтаю никакие законы и прописи! Ему нужна настоящая свобода, независимость от кого бы то ни было, реальность возможностей для самораскрытия… Любое дерево, огороженное забором или подростом, всегда задыхается от тесноты и недостатка света… А человек — не дерево, его корни куда глубже уходят в землю, а ветви куда дальше раскинуты во все стороны!

Прощальный костер разожгли на развилке дорог. Вправо — тропа на Теньгу и Ябоган, влево — на Каракол и Онгудай. Отсюда Чочуш и Ыныбас уходили к верховьям Катуни, к Храму Идама, а Кураган — через перевал в священную долину Теренг.

Новобранцев Яшканчи Хертек осматривал придирчиво и строго. Да и вопросы задавал, к каким парни не привыкли. В конце концов Кара Тайн не выдержал:

— Кто силу словами показывает? Побори нас сначала!

— Руками или на поясах? — деловито осведомился Хертек.

— Мне все равно! Я сильный.

Хертек расстегнул свой широкий пояс и сбросил меховую куртку. Кара Таин развязал опояску и снял шубу. Противники еще не успели и сблизиться как следует, ухватиться руками друг за друга, как парень грянулся оземь. То же самое повторилось и с другими парнями, и только с Уйбалой, пришедшим из урочища Мендур, где начинается Чарыш, тувинец протоптался немного дольше, чем с Кара Таином — и устал, и теленгит оказался жилистым и увертливым.