Натали Питерс - Опасное наваждение

• Название: Опасное наваждение
• Автор: Натали Питерс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000247-Х

Невидимые, но прочные нити судьбы связали золотоволосую цыганку Рони и картежника-авантюриста Сета Гаррета. Они повстречались в далекой России – и познали любовь, противостоять которой не в силах ни воля, ни разум. Они встречаются и расстаются снова и снова, путешествуя из страны в страну, с континента на континент, и ищут, и не могут найти свое счастье, еще не осознавая, что счастье их – в обладании друг другом…

---

Путешествие могло бы пройти гораздо хуже. Но в меня постоянно вливали опиум, поэтому я не чувствовала морской болезни, которую я обычно очень плохо переносила. Самые невероятные видения и самые жуткие кошмары посещали меня в те долгие дни и нескончаемые ночи, пока я лежала и стонала, запертая в темной, мерзкой каюте. У меня не осталось никакой воли, я не желала ничего, кроме стакана опиума, который мне приносили каждое утро. Я с нетерпением ждала его и залпом выпивала. Я не знала, кто мои похитители, куда меня везут и по чьему приказу. И что еще хуже, и не хотела знать. Я хотела только мое питье, и если не получала его вовремя, то начинала кричать с отчаянием сумасшедшей.

Корабль причалил, но я не знала где. Меня перенесли в экипаж, потом в поезд, потом в повозку. Наконец в очередной карете мы миновали черный лес и, переехав по мосту через глубокий овраг, остановились у серого каменного здания, очень мрачного на вид. Путешествие мое окончилось.

Фриц и Франц провели меня по винтовой лестнице, затем через сырой, покрытый плесенью коридор и ввели в большую, холодную комнату, стены которой украшали маленькие гравюры и чучела животных. В огромном камине горело бревно футов в шесть длиной. Мои провожатые толкнули меняна стул, стоявший около огня, и вышли. Я моментально погрузилась в дремоту.

Очнулась я от удара по лицу. Открыв глаза, я увидела начищенные черные ботинки, белые бриджи на длинных ногах, алый мундир, подпоясанный черным ремнем, на котором висела кобура с пистолетом, затем грудь, увешанную орденами и лентами. И наконец лицо. Смутно знакомое: черные усы-стрелочки, маленькие, жестокие глаза под грозными бровями, тонкий, выступающий нос.

– Добро пожаловать обратно в Баварию, баронесса, – сказал мужчина.

– Барон фон Цандер, – прошептала я.

– Да. Полагаю, твое путешествие было достаточно приятным. Я велел моим людям позаботиться о твоих удобствах, насколько это возможно. Тебе было удобно, баронесса?

Каждый раз, произнося «баронесса», он неприятно выделял это слово.

– Отвечай мне! – заорал он и снова ударил меня по лицу. Моя голова запрокинулась назад. Странно, но я не чувствовала боли. – Путешествие было приятным?

Я слабо кивнула.

– Да, вполне… – Мои мысли опять куда-то понеслись, перед глазами возник цыганский табор: кибитки, лошади, усыпанная цветами поляна.

– Хорошо, – произнес он, довольный, что я наконец послушалась его и ответила на вопрос. – На некоторое время ты станешь моей гостьей, баронесса. Хочешь знать, где ты? Ты в замке Хоэншвангау, в Альпах, гораздо южнее Мюнхена и совсем рядом с австрийской границей. Я время от времени приезжаю сюда поохотиться. Сейчас здесь нет никого, кроме меня. И моих гостей. Я надеюсь, здешний воздух немного взбодрит тебя.

– Зачем? – вздохнула я. В моем мозгу мелькнула неясная мысль, что надо бы узнать о причине, по которой меня привезли сюда, но, как только слово «зачем» соскользнуло с моего языка, я потеряла всякий интерес к собственному вопросу. Мысли опять разбрелись. Барон рассмеялся.

– Ты хочешь знать, зачем я тебя сюда привез, да? Что ж, я удовлетворю твое любопытство, баронесса.

Он снова язвительно сделал ударение на моем титуле.

– Я хочу пить, – сказала я. – Можно я лягу в постель? Барон наклонился над стулом, на котором я сидела, и приблизил свое лицо почти вплотную к моему.

– Тебе придется сначала выслушать меня! – завопил он. – И ответить на мои вопросы! Где фотографии?

Я закрыла глаза. Мне хотелось спать. Он встряхнул меня. Моя голова безвольно болталась из стороны в сторону.

– Где фотографии? Те, что ты украла из моей комнаты в резиденции Людвига? И которые использовала, чтобы скомпрометировать меня! Забыла? Где фотографии?

Неясные воспоминания промелькнули в моей голове.

– Голый мужчина в женском белье, – медленно произнесла я. – Шляпы. Маски. И… собака.

– Да, да, – быстро повторил он. – Именно эти. Ну, давай, рассказывай. Что ты с ними сделала? Кому отдала? Кто вместе с тобой хотел погубить меня? Говори! Говори, или я вот этими руками оторву тебе голову! Говори!

Он принялся хлестать меня по щекам. Я визжала, как поросенок, и закрывалась руками.

– Я не брала их, – кричала я. – Клянусь. Я ничего не брала! Прекрати! Хватит! Пусти меня!

– Ты украла их, – прорычал он. – Ты одна могла это сделать. Я сам видел тебя в своей комнате перед тем, как они пропали. Что ты с ними сделала?

– Я не помню, – промямлила я, опустила голову и обмякла на стуле. Как я устала. Я хочу свой опий, свою отраву. Я так ему и сказала.

– Нет, – ответил он. – Ты больше не получишь никакого опия, пока не вспомнишь, что сделала с фотографиями. Ты заплатишь мне за то, что сделала, баронесса. Дорого заплатишь. У тебя был сообщник. Он послал фотографии Максимилиану. И я, кажется, догадываюсь, кто тебе помогал. Людвиг! Ты отдала фотографии Людвигу?

– Нет, – тихо сказала я. – Я не брала никаких фотографий. Я в жизни никогда ничего не крала.

– Ты корень всех зол в этой стране, – хрипло сказал он. – Ты грязная, подлая… цыганское отродье! Тебя нужно уничтожить, убить, всех вас, цыган! Лгунов, попрошаек, обманщиков – всех! – Он снова ударил меня, и я, как мешок, свалилась со стула.

В эту ночь мне не принесли опий. К утру я кричала, билась о запертую дверь моей комнаты и рвала в клочья простыни.

Потом пришел барон и посмотрел на меня через маленькое окошко в двери. Должно быть, он решил, что такая пытка не поможет ему получить ответа на свой вопрос, поэтому он приказал принести мне порцию опиумной настойки. Я выпила залпом и с наслаждением ждала, пока легкость распространится по всему телу и успокоит мой бедный мозг. Мир и покой. Мир и покой – вот чего я так страстно желала. Сладостный покой.

Он стоял возле меня.

– Где они? Отвечай!

– Я не знаю. Оставь меня. Уходи.

– Что ты с ними сделала? Кому ты их отдала?

– Никому. Я не помню. Уходи.

– Ты сама послала их королю, да? Ты все сделала сама?

– Говорю тебе, я не помню. Отстань от меня. Уйди, наконец.

– Я никуда не уйду, пока ты мне все не расскажешь, баронесса. Подумай, хорошенько. Я опять не дам тебе опиума. Тебе ведь это не понравится?

– Нет, нет, – испуганно вскрикнула я, – нет, пожалуйста, не делай этого. Я стараюсь вспомнить, но ничего не получается! Я взяла их из ящика, это я хорошо помню. А потом… я услышала, что ты идешь… и спряталась под стол.

– Ну, наконец мы сдвинулись с мертвой точки. – Барон злорадно улыбнулся. – Ты спряталась, когда услышала, что идем мы с Клаусом. Что ты сделала потом? Ты вылезла из-под стола… у тебя была папка. Внутри лежали фотографии. Что ты с ними сделала?

– Я… я подошла к окну, – неуверенно сказала я. – Выглянула наружу. Было высоко. Я не могла вылезти через окно. Я перегнулась через подоконник… и бросила их вниз. Под окном росли кусты роз. Я бросила их… в кусты роз.

– А что потом? – спросил он, хватая меня за плечи. – Что ты сделала после того, как вышла из моего кабинета? Ну, думай! Ты спустилась вниз и подобрала их?

Я нахмурилась.

– Было поздно. Я устала… после концерта. Я пела. И устала. И пошла спать.

В этот день он от меня больше ничего не добился. Через некоторое время я уже не помнила, как меня зовут. На следующий день он уехал в Мюнхен. Охранники в замке немного расслабились. Франц и Фриц присматривали за мной по очереди.

Мне не хотелось есть. Только пить. Опий. Я страшно похудела, остались только кожа и кости, но меня не интересовало, как я выгляжу. По-моему, я даже не причесывалась. Я носила нелепый ночной халат и бесформенные туфли на несколько размеров больше моей ноги. И ни с кем не разговаривала. Мне на все было наплевать. Кроме опия и видений, которые он приносил. Однажды я случайно увидела в зеркале свое отражение. Выпирающие скулы, потухшие глаза, спутанные волосы, напоминавшие пучок сена.

Вернулся барон и снова принялся изводить меня вопросами про фотографии. Вероятно, ситуация в Мюнхене сильно ухудшилась. Эти фотографии наконец увидели все, и влияние Цандера на Максимилиана неизмеримо ослабло. Барон лишил меня опиума на три дня, и я совершенно обезумела.

На четвертый день ему пришлось дать мне опий, но потом он вынужден был уйти, не узнав ничего нового, так как я вошла в транс. Вероятно, в моем помутившемся мозгу сохранилась все же капля разума, потому что я понимала, что рассказать ему всю правду – значит подписать себе смертный приговор.

Я пыталась сосчитать, сколько стражников охраняет замок. Дошла до тридцати и сбилась. Они ходили туда-сюда, маршировали небольшими группами по утрам и вечерам. Вполне возможно, что их было всего десять. А может, и больше. Я смотрела на солдат сквозь зарешеченное окно своей комнаты, и сверху они выглядели, как маленькие крысы, бегавшие по двору.

Однажды я увидела необычную картину. В распахнутые ворота двора въехала ярко раскрашенная повозка. С сиденья возницы спрыгнул высокий белокурый мужчина. На нем были синие мешковатые штаны, красная рубаха, а на шее – синий платок. Из повозки выбралась невысокая, темноволосая женщина с ярко-красным платком на голове, в красивой зеленой юбке и цветастой желтой кофте. В их облике было что-то ужасно знакомое.