Мишель Зевако - Тайна королевы

• Название: Тайна королевы
• Автор: Мишель Зевако
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения

Спустя пять лет мы снова попадаем на улицы Парижа.

Во Франции правит от имени сына, малолетнего Людовика XIII королева-регентша Мария Медичи, а вместе с ней королевский фаворит Кончино Кончини.

В Париж приезжает шевалье де Пардальян вместе с сыном Жеаном и молодым графом Одэ де Вальвером. Они ищут таинственно исчезнувшую внучку шевалье Лоизу.

Молодой граф Вальвер влюбляется в прекрасную цветочницу Мюгетту, тайна рождения которой и раскрывается на страницах двух романов М. Зевако «Тайна королевы» и «Последняя схватка», завершающих серию.

---

— А когда девица окажется в наших руках, мы найдем способ заставить ее замолчать, — просиял приободрившийся Кончини. — Великолепная мысль, сага mia!

Она поняла, что он не уловил самого главного, однако не стала объяснять ему его ошибку, а лишь выразительно повторила:

— Именно так, Кончино, именно мы, мы с тобой, сумеем заставить ее замолчать!

И, глядя на него своим обворожительным взором, Леонора с устрашающей четкостью произнесла:

— Но помни, Кончино: молчать умеют только мертвецы.

На этот раз Кончини все понял. Он побледнел и в ужасе отшатнулся от жены.

Однако ее властный взор не отпускал его. Не сводя глаз с Кончини, Леонора пыталась убедить его в неизбежности этого убийства. Кончини сопротивлялся всего лишь несколько минут. Скоро он замолчал, растерянно кашлянув, а потом капитулировал.

— Но что скажет мать? — приглушенно спросил он. — Ведь мы же не можем с ней не считаться…

— Марию я возьму на себя, — живо перебила его Леонора. — Я поговорю с ней, и она все поймет.

Отбросив последние сомнения, Кончини решился.

— Я полагаюсь на тебя, — произнес он.

Он прекрасно понимал, что эти слова станут для его дочери смертным приговором. Но разве он уже не приговорил ее к смерти в тот день, когда она только появилась на свет? Разница была лишь в том, что сегодня исполнить приговор должна была его жена. А она не будет столь милосердна, как этот мерзавец Ландри Кокнар.

Легким кивком головы Леонора одобрила его решение. На губах ее мелькнула едва заметная улыбка — единственное проявление радости по поводу одержанной победы, которое позволила себе Леонора.

Как ни в чем не бывало она заговорила вновь; голос ее звучал громко и отчетливо:

— Я также займусь синьорой… Забудь о ней, Кончино, я с тобой, и я не боюсь ее!.. Синьора уже не та, что была прежде: история со скандалом придумана неплохо, но нам она больше не страшна, потому что мы разгадали маневр Фаусты. Остальное пустяки. Ее история с герцогом Ангулемским — всего лишь повторение истории с Гизом. Однако в тот раз ей ничего не удалось. Да, решительно, синьора теряет силы… Итак, пусть все идет своим чередом: Фауста, Ангулем, Гиз, Конде, Люинь — забудь о них… Раз на кону стоит твое счастье, а может, и твоя голова, то будь уверен — я уберу всех поодиночке, одного за другим. Пусть вьются возле трона — они не получат его… Он принадлежит тебе… И ты его займешь!

Исполненная страсти, она бросилась к нему на шею и жарким поцелуем впилась ему в губы,

— А теперь я пойду поговорить с Марией, — сказала она, отпуская его.

Бесшумно, словно порожденный мраком призрак, она удалилась к себе.

Скользя по темному коридору, она думала:

«Стокко сказал, что эта маленькая цветочница каждое утро носит цветы во дворец Соррьентес и проводит там добрый час… а это больше, чем нужно, чтобы продать товар… Прежде я не знала, что синьора и герцогиня Соррьентес — одно лицо, а потому не придала этому значения… Сегодня я это знаю… и задаю себе вопрос: почему синьора, которая никогда ничего не делает без причины, привечает эту уличную девчонку?.. Зачем?.. Не потому ли, что она и есть дочь Марии и Кончини?.. Да, я уверена, что это она!»

Ум ее лихорадочно работал: раз напав на след, она не оставляла его, пока окончательно не убеждалась либо в своей правоте, либо в своей ошибке. Она шла и повторяла:

«Мне надо непременно в этом разобраться… Впрочем, я уже пообещала Кончино, что его дочь будет в наших руках через двое суток. Прекрасно, значит, предположим, что это маленькая цветочница. Пусть даже потом окажется, что мы ошиблись. Главное, чтобы он поверил мне сейчас, чтобы поступил так, как я хочу… А от нее я всегда сумею избавиться».

Подумав еще немного, она приняла окончательное решение и со свойственной ей непреклонностью, которая временами так пугала Кончини, постановила:

— Он должен в это поверить… Иначе он будет бездействовать.

XXIX КОНЧИНИ

После ухода Леоноры Галигаи Кончини надолго и глубоко задумался. Думал ли он о своей дочери, которую дважды приговорил к смерти? Боролся ли со своей совестью, протестующей против задуманного им отвратительного убийства? Или, напротив, размышлял, как лучше лишить жизни невинное создание? Когда же он наконец очнулся, голос его дрожал от ярости и страсти:

— Трон!.. Чтобы похитить этот вожделенный трон, на который у меня нет никаких прав, я готов на все! Готов уничтожить любого, кто посмеет встать у меня на пути. Горе тому, кто сейчас занимает престол!.. И тому, кто осмелится оспорить его у меня!.. Кровь, всегда кровь, всюду кровь!.. Чтобы добраться до власти, надо пролить море крови!.. Я буду ступать по трупам, как по лестнице… Но когда я наконец доберусь до вершины, когда я стану королем Франции… ах, с каким удовольствием я отдам свою корону за один лишь поцелуй непреклонной Мюгетты!..

Вот о чем грезил Кончини, только что давший согласие на убийство собственной дочери. Он мечтал о Мюгетте, девушке, чье сопротивление настолько распалило его, что за один ее поцелуй он готов был заплатить с таким трудом завоеванным монаршим венцом. Страсть его была непритворна, что, впрочем, не делало ее менее ужасной. Он и не подозревал, что Мюгетта была его дочерью, тем самым ребенком, кому он только что, так сказать, подписал смертный приговор…

Произнесенное вслух имя Мюгетты вернуло его к действительности.

— Где ходит этот мерзавец Стокко? — нетерпеливо воскликнул он, ударяя по звонку.

В ту же минуту на пороге кабинета появился Стокко и низким поклоном приветствовал Кончини. Не дожидаясь, пока к нему обратятся с вопросом, он со свойственной ему нагловатой непринужденностью, кою он позволяя себе, оставаясь наедине с хозяином или хозяйкой, произнес:

— Монсеньор, я пришел требовать у вас причитающиеся мне пять тысяч ливров.

Ясно, что при иных обстоятельствах после подобной просьбы он бы тут же вылетел на улицу, получив пинок под зад, или — того хуже — удар кинжалом в грудь. Однако Стокко прекрасно понимал, что сейчас после его слов ничего подобного не последует; он был не из тех, кто рискует из любви к острым ощущениям. Сегодня Стокко мог позволить себе любую бесцеремонность: он был нужен Кончини. Фаворит Марии Медичи верно истолковал слова Стокко. Одним прыжком он вскочил и, смертельно побледнев и дрожа как в лихорадке, прерывающимся голосом произнес:

— Ты узнал, где она скрывается… где ее можно застать врасплох?

— Узнал… и не только это, — с наигранной скромностью ответил Стокко.

Кончини глубоко вздохнул, словно с его плеч свалился тяжкий груз.

— Я же сказал вам, монсеньор, что честно заработал свои пять тысяч ливров… а может, и того больше, — напомнил о себе соглядатай.

Как и Леонора, Кончини понял, что Стокко открыто намекает на то, что ему пора раскошелиться. И так же, как и его супруга, он ничуть не рассердился. Направившись прямо к сундуку, он резко откинул крышку: сундук был полон толстенькими мешочками, набитыми золотом. Схватив первый попавшийся, Кончини швырнул его к ногам Стокко.

— Надеюсь, теперь ты станешь говорить? — воскликну. он.

Стокко был в восторге. Даже на первый взгляд — а Стокко отличался превосходным зрением — мешочек содержал вдвое больше, чем обещал ему Кончини. Поддавшись очарованию этого поистине королевского жеста, Стокко склонился в низком поклоне и с искренним восхищением произнес:

— В тот день, когда вы, монсеньор, станете королем, вы превзойдете в щедрости всех монархов христианского мира.

С этими словами он мгновенно спрятал мешок в своих бездонных карманах.

— Говори же, несчастный! — взревел, не выдержав, Кончини; от нетерпения он даже начал грызть ногти.

— Ах, вот вы уже и умираете от любви, монсеньор! — ухмыльнулся Стокко. — Так слушайте же: я узнал, где можно найти юную цветочницу. Теперь все зависит только от вас: если пожелаете, не далее как завтра вы легко и без всякого шума сможете захватить ее.

— Почему завтра?.. Почему не сегодня?.. Не сейчас же?.. Объясни же, corpo di Christo! Разве ты не видишь, что я весь горю от страсти?

— Прекрасно вижу. Черт побери, какой вы, однако, пылкий кавалер, монсеньор!.. И все-таки вам придется потерпеть до завтра. Тем более что мне необходимо кое о чем вам рассказать…

— О чем же? И зачем мне вообще тебя слушать? Стоит тебе начать, ты никогда не остановишься. А когда надо, так из тебя слова лишнего не вытянешь.

— Однако же я позволю посоветовать вам меня выслушать: возможно, после моего рассказа вы измените мнение о предмете вашей страсти. Или иначе: возможно, мой рассказ станет ушатом холодной воды, что погасит ее пламя.

И гаденько усмехаясь, Стокко заговорил:

— Так вот, монсеньор, сейчас я сообщу вам кое-что совершенно неожиданное: у вашей неприступной красотки, у этой ходячей добродетели, оказывается, есть ребенок.

Стокко предвидел, что это известие доставит немало неприятных минут его господину. Мы с вами помним, что фаворит Марии Медичи был вспыльчив и горяч. Поэтому Стокко со злорадным ехидством ожидал, как Кончини в бешенстве начнет крушить все вокруг. Однако его слова привели к таким последствиям, которые отнюдь не пришлись Стокко по вкусу. Ему сразу стало не до смеха.