Густав Эмар - Вождь Сожженных лесов

• Название: Вождь Сожженных лесов
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Прочие приключения

---

Между тем Пелон вовсе не предавался подобным размышлениям, он весело скакал рядом с Валентином, гордый и счастливый тем, что так удачно исполнил поручение своей госпожи, и заранее радовался тому, что посещение охотника доставит донне Розарио большое удовольствие.

Было уже около трех часов пополудни, когда всадники достигли лагеря.

Часовые допустили их приблизиться почти до самого подножья ретраншиментов.

Пелона тотчас же узнали.

— А, это вы! — сказал один из часовых.

— Да, мистер Корник, — отвечал молодой человек, — я желал бы войти.

— Я не вижу в этом никаких затруднений, но кто это еще с вами?

Молодой человек приблизился, чтобы ответить. Валентин остановил его.

— Молодая дама, которой вы оказали большую услугу, просила меня через этого молодого человека посетить ее, могу ли я теперь быть принят?

— Отчего же нет! — отвечал старый авантюрист, — этой даме предоставлено полное право распоряжаться своими действиями по своему усмотрению и принимать кого ей угодно.

Позвольте мне только предупредить об этом лейтенанта, для соблюдения формальности; тогда я отопру вам барьер, и вы можете свободно пройти к этой даме. Попроси лейтенанта Маркотета прийти сюда на минуту, — продолжал он, обращаясь к своему товарищу.

Лейтенант Маркотет был недалеко и через пять минут подошел к барьеру.

Старый Корник в нескольких словах объяснил ему, в чем было дело.

— А, хорошо! — сказал лейтенант, — отоприте барьер и впустите этих двух господ.

Валентин и Пелон въехали в лагерь.

Лейтенант, почтительно поклонившись охотнику, сказал ему:

— Вы желаете, милостивый государь, видеть донну Розарио де Пребуа-Крансе?

— Да, милостивый государь, — сказал Валентин, отвечая на поклон, — если это возможно?

— Как если это возможно? Напротив, ничего нет легче! Идите за этим молодым человеком, который, как мне кажется, оказал большую услугу этой даме; он проведет вас прямо к ней.

— Благодарю вас, милостивый государь.

— Очень рад, что имел возможность удовлетворить вашу просьбу, милостивый государь.

Они оба вежливо раскланялись, и лейтенант удалился, между тем как Валентин последовал за Пелоном.

Проходя во всю длину лагеря к хижине, где помещалась донна Розарио, Валентин удивлялся порядку, дисциплине и в особенности опрятности, царствовавшей во всем лагере Сожженных лесов.

Он не был похож на стоянку бандитов или стан авантюристов — это был лагерь настоящих солдат, усердно выполняющих свои воинские обязанности.

Все это возбудило в Искателе следов удивление, смешанное с удовольствием.

«Он не ожидал меня, — подумал Валентин. — Я начинаю сомневаться в том, что он расставляет мне сети; видно по всему, что это настоящие солдаты; да и справедливо ли все то, что говорят о союзниках Красной реки? Однако надо подождать, не следует торопиться с решением подобных вопросов».

Пелон пошел предупредить свою госпожу о прибытии охотника.

Когда Валентин остановился перед хижиной, он увидел донну Розарио, ожидающую его на пороге.

Бледный, растроганный, он поспешил к ней навстречу.

Молодая девушка была живой портрет своей матери.

Увидев ее, Валентин почувствовал какую-то жгучую боль в сердце; ему показалось, что он видит ту самую Розарио, которую так любил некогда и которую так любит еще и до сих пор; перед ним стояла она все так же молода и прекрасна, как была в ту минуту, когда он последний раз ее видел.

— Розарио! — вскрикнул он взволнованным, разбитым голосом, — наконец я нашел вас, дорогое дитя мое!

— Валентин, мой второй отец, мой единственный друг! Это вы, вы здесь, о Боже! Боже!

И она почти без чувств упала в его объятия.

Охотник отнес ее, как ребенка, во внутренность хижины.

— Успокойтесь, ради самого Бога! — воскликнул он, — вы меня пугаете.

— Не беспокойтесь, это радость, это счастье, — отвечала она, улыбаясь сквозь слезы, — я так много страдала со смерти моего отца и моей матери.

— Бедное дитя! — сказал Валентин с глубоким чувством.

— Хорошо, что от радости не умирают, а то я непременно бы умерла в ту минуту, когда вы так живо напомнили мне отца моего.

— Называйте меня вашим отцом, дорогая моя Розарио, — отвечал Валентин, целуя ее в голову, — я хочу заменить вам отца; конечно, я не могу возвратить вам все то, что вы потеряли, — прибавил он, вытирая слезы, струившиеся по его щекам, — но я твердо уверен в том, что Бог поможет мне обеспечить ваше счастье, бедное дитя мое!

— О, вы слишком добры, чтобы не любить вас! Увидав вас издали, я тотчас же узнала доброго друга бедного отца моего.

— Но ведь вы никогда меня не видели, дорогая моя.

— Я часто представляла вас в своем уме и не ошиблась; кроме того, как только мы с братом подросли настолько, что могли понимать, наш отец часто подводил нас к вашему портрету, с которым вы имеете поразительное сходство, и говорил нам растроганным голосом: это портрет моего брата, человека, которого я люблю больше всего на свете, которому ваша мать и я обязаны своим счастьем; любите и помните его, дети! По воле Провидения мы разошлись в разные стороны, но когда меня не станет, он возвратится, и вы встретите в нем отца, так же нежно любящего вас, как тот, которого вы потеряли.

— Он говорил вам это? — спросил дрожащим голосом Валентин.

Давно сдерживаемые слезы блеснули на его глазах, и он зарыдал.

Давно уж он не был так сильно взволнован; его сильная, закаленная в беспрерывной борьбе с опасностями и лишениями натура не выдержала; его мужество изнемогало под гнетом тяжелого воспоминания о давно минувшем счастье; после стольких лет немых страданий и сосредоточенности в самом себе его затаенные чувства пробудились с новой силой, и он плакал как ребенок.

— Да, — отвечала донна Розарио, растроганная его страданиями, — он говорил нам это каждый день, а мать наша повторяла нам после его слова, так что мы, вырастая, все более и более любили вас; когда же несчастье постигло нас, мы с братом в минуты страшного отчаяния, бедные сироты, оставленные всеми, говорили друг другу: не будем падать духом, если жив еще Валентин, наш второй отец, если Бог нам сохранил его, он спасет нас!

— Это правда? Вы говорили это? — воскликнул Искатель следов с воодушевлением, — так вы надеялись на меня?

— Да, иначе я не обратилась бы к вам теперь.

— Это правда, но действительно ли вы, Розарио, свободны здесь, в этом лагере?

— Да, отец мой, я здесь совершенно свободна и окружена самым почтительным вниманием, — отвечала молодая девушка совершенно спокойно. — Капитан Грифитс поступил со мною, как поступил бы каждый честный человек; без него я бы погибла.

— Все ли то справедливо, о чем вы мне писали?

— Все. У меня нет никаких причин на что-нибудь пожаловаться. В письме своем, сколько мне помнится, я старалась только выразить всю мою признательность к этому честному человеку, который, не зная меня, не задумался подать мне помощь и вырвать из рук бандитов, которые готовы были увлечь меня.

— Хорошо, дитя мое, если все это так, то я отблагодарю капитана Грифитса, и поверьте мне, что он останется доволен услугой, которой я отплачу ему за ваше спасение.

— Благодарю, но вы мне ничего не сказали о моем брате. Вероятно, его нет при вас?

— Нет, дитя мое, — печально ответил Валентин, — но я надеюсь скоро получить о нем известия.

— Бедный Луи! — сказала молодая девушка голосом, в котором слышались слезы, — что с ним сталось!

— Успокойтесь, дитя мое, быть может, скоро и он также будет в безопасности.

— Вы так думаете? — быстро спросила донна Розарио.

— Я имею основания предполагать это, моя милая.

— Какие?

— Есть два человека, которые хлопочут о вашем освобождении: я, исключительно посвятивший себя этому, другой…

— Кто другой? — прервала она его с нетерпением.

— Старый друг вашего семейства, родственник вашей матери, который видел вас еще в детстве, вас и вашего брата, и который вас любит…

— Дон Грегорио Перальта! — радостно воскликнула молодая девушка.

— Да, вы угадали, мое милое дитя.

— Нет, — отвечала она с очаровательным движением головы, — мне подсказало мое сердце. О, если он взял на себя труд отыскать моего брата, то он найдет его, я в этом уверена.

— И я также, потому что он безгранично вам предан.

— О да! Он всегда любил нас, ведь это он уведомил вас о постигшем нас несчастии, не правда ли?

— Да, дитя мое, это он.

— А я сомневалась в этом! — воскликнула вдруг она. — О, отец мой! Я думаю, что с этой минуты я становлюсь счастливой.

— Я употреблю все усилия, чтобы вы не ошиблись, дитя мое. А теперь, милая Розарио, когда мы оба сделались немного хладнокровнее, поговорим о вещах более серьезных.

— Говорите, мой добрый отец, мой дорогой Валентин, я вас слушаю, как самая покорная дочь. Если мой другой отец и моя добрая мать видят нас с неба и следят за своей дочерью, то они должно быть очень счастливы тем, что видят нас наконец вместе; они знают, что я ограждена теперь от всевозможных бедствий.