Вильям Хорстберг - Сердце Ангела

• Название: Сердце Ангела
• Автор: Вильям Хорстберг
• Жанр: Детектив

---

– Неужели похоже, будто я в нем нуждаюсь?

– Мистер Кроссроудс… – начала она и рассмеялась от всей души, – вы похожи на человека, которому всегда нужна помощь, – чья угодно.

Глава пятнадцатая

Когда я вернулся в «Красный петух», оказалось, что музыканты уже отыграли отделение и Пупс сидит на том же табурете. У его локтя пенился бокал с шампанским. Протискиваясь через толпу, я закурил сигарету.

– Нашел, что искал? – равнодушно спросил Пупс.

– Эванджелина Праудфут умерла.

– Умерла? Вот жалость-то. Она была настоящей леди.

– Зато я поговорил с ее дочерью. Хотя она ничем не смогла мне помочь.

– Может, тебе выбрать для своего очерка кого-то другого?

– Не думаю. Это дело интересует меня все больше. Пепел с сигареты упал мне на галстук, оставив пятно рядом с суповым, когда я стряхнул его.

– Кажется, вы довольно хорошо знали Эванджедлину Праудфут. Не могли бы вы рассказать подробнее о ее романе с Джонни Фаворитом?

Пупс Суит грузно слез с табурета и встал на свои маленькие ножки.

– Ничего не могу рассказать тебе, сынок. Я слишком пузатый, чтобы прятаться под кроватями. Да и работенка уже подоспела.

Он блеснул своей «звездной» улыбкой и направился к оркестровому пятачку. Я затрусил рядом, словно преданная ищейка.

– Может быть, вы помните кого-то из ее старых друзей? Тех, кто знал Джонни и Эви, когда они были вместе?

Пупс уселся за рояль и оглядел комнату, отыскивая взглядом своих припозднившихся музыкантов. Обегая глазами столики, он процедил:

– Пожалуй, потешу себя музыкой. Глядишь, и вспомню что-нибудь.

– Я не спешу. Могу слушать вашу игру хоть всю ночь.

– Посиди хотя бы отделение, сынок. – Пупс поднял резную крышку кабинетного рояля. На клавишах лежала куриная нога. Он резко захлопнул крышку и заорал:

– Не стой над душой! Сядь где-нибудь. Мне пора играть.

– Что это было?

– Ничего особенного. Забудь.

Забыть? Это была нога курицы, покрывающая целую октаву, – от острого желтого когтя на чешуйчатом пальце до окровавленного обрубка над суставом. Под пучком белых перьев находилась завязанная бантиком черная лента. Вот так «ничего особенного»!

– Что происходит, Пупс?

Гитарист сел на свое место и включил усилитель. Глянув на Пупса, он покрутил ручку громкости. У него было скверно с фоном.

– Ничего такого, о чем тебе следует знать, – прошипел Пупс. – Я с тобой не разговариваю. И после отделения тоже. Никогда!

– Кто вас преследует. Пупс?

– Проваливай!

– При чем тут Джонни Фаворит? Пупс заговорил – медленно, чеканя слова, не обращая внимания на появившегося за его спиной басиста.

– Если ты не уберешься отсюда к чертям собачьим, то пожалеешь, что твоя беленькая, нежная задница родилась на свет!

Я встретился с беспощадным взглядом басиста и огляделся. Кругом полно народу. Я вдруг понял, как чувствовал себя Кастер на холме у Литтл Бигхорна. [Кастер, Джон Армстронг (1839-1876) – офицер кавалерии США, в двадцать три года дослужившийся до бригадного генерала. Вынужденный напасть с небольшим отрядом на превосходящие силы индейцев сиу у Литтл Бигхорна, в 1976 году, он потерпел поражение, и его отряд был разбит наголову. На месте его гибели сейчас устроено Национальное кладбище и установлен монумент в честь Кастера.]

– Мне стоит только послать словечко…

– Можешь не утруждать себя телеграммами, Пупс.

Я бросил окурок на пол танцплощадки, придавил его кабду ком и пошел к выходу.

Моя машина по-прежнему стояла напротив Седьмой и, до, ждавшись зеленого света, я направился к ней. Компания на углу уже исчезла, и их место заняла тощая смуглая женщина в потасканной лисьей горжетке. Она покачивалась взад-вперед на высоких каблуках, жадно к чему-то принюхиваясь словно заядлая наркоманка после трехдневной непрерывной подзарядки.

– Эй, мистер? – окликнула она меня. – Составь компанию!…

– Не сегодня, – я прошел мимо.

Сев за руль, я закурил очередную сигарету. Тощая следила за мной еще пару минут, а затем, пошатываясь, пошла по улице. Было около одиннадцати.

К полуночи у меня кончилось курево. Я прикинул, что Пупс сорвется из клуба не раньше, чем отработает. Времени навалом. Я прошел полтора квартала вверх по Седьмой до лавки спиртного и купил две пачки «Лаки» и пинту «Эрли Таймс». На обратном пути на минуту задержался у «Красного петуха». Внутри гремело пупсовское попурри из дешевой салунной музыки и Бетховена.

Ночь была холодной, и я то и дело заводил мотор, прогоняя озноб. Я не хотел нагревать салон. Слишком легко заснуть. Без четверти четыре, когда кончилось последнее отделение, пепельница на приборной доске была полна, а бутылка «Эрли Таймс» пуста. Я чувствовал себя прекрасно.

Пупс вышел из клуба минут за пять до закрытия. Застегивая тяжелое пальто, он перекидывался шутками с гитаристом. Проходящее мимо такси резко затормозило на его пронзительный, в два пальца, свист. Я включил зажигание и завел «шеви».

Движение было редким, и я решил дать им квартала два форы. Их такси развернулось на Сто тридцать восьмой улице и пошло назад по Седьмой, мимо меня. Я пропустил их вперед – до лавки спиртного, затем включил фары и отъехал от тротуара.

Я следовал за ними до Сто пятьдесят второй, такси свернуло влево и остановилось примерно посреди квартала у одного из домов. Я проехал дальше до Мэйком-плейс, свернул к центру и, обогнув квартал, вырулил обратно на Седьмую. Такси стояло почти на углу, у открытой двери, с погашенным индикатором на крыше. На заднем сиденье никого не было. Пупс взбегал вверх по лестнице, спеша избавиться от своей куриной лапы. Я выключил передний свет и встал бок о бок рядом с припаркованной у тротуара машины так, чтобы видеть такси. Вернулся он довольно быстро, с красной клетчатой сумкой в руках – обычной сумкой для кегельбанных шаров.

У Мэйком– плейс такси свернуло налево и продолжало двигаться к центру по Восьмой авеню. Я держался в трех кварталах позади, не упуская его из виду всю дорогу до перекрестка Фредерик Дуглас-серкл, где машина свернула на восток по Сто десятой и пошла вдоль северной стены Центрального парка до развилки Сент-Николас и Ленокс-авеню. Проезжая мимо, я увидел Пупса, держащего в руках бумажник в ожидании сдачи.

Резко свернув влево, я бросил машину на углу Сент-Николас и побежал назад, до Сто десятой. Я успел как раз вовремя: такси отъезжало, а Пуле Суит, подождан немного, скользнул в мрачное чрево молчаливого парка.

Глава шестнадцатая

Он держался дорожки вдоль западного края Гарлем-Меер, то появляясь, то исчезая в конусах света, отбрасываемого уличными фонарями, – как в сцене прощания Джимми Дюранте [Дюранте, Джимми (1893-1980) – американский комик, пользовавшийся успехом в ночных клубах. Участвовал в Бродвейских шоу, снимался в кинофильмах. Широко известен своим хриплым голосом, широким носом и поношенной шляпой.] с миссис Калабаш. Я шел за ним, прячась в тени, но Пупс ни разу не оглянулся. Он торопливо шагал вдоль водоема и, наконец, исчез в пролете Хаддлстонского моста. На Ист-драйв, у нас над головами, проносились редкие машины.

За мостом находился Лох, самый глухой район Центрального парка. Извилистая тропинка сбегала вниз, в глубокий овраг, где деревья и кусты росли так густо, что, казалось, даже солнечный луч не мог бы туда проникнуть. Было темно и ужасно тихо. На миг мне показалось, что я потерял Пупса, – как вдруг услышал барабаны.

Мелькающие огоньки напоминали светлячков в подлеске. Я осторожно пробрался между деревьями к поляне и скрючился за большим камнем. Четыре свечи мигали в блюдцах, поставленных на землю. В их тусклом свете я насчитал пятнадцать человек. Там было трое барабанщиков, с барабанами разной величины. Самый большой из них напоминал конгу [Кубинский односторонний барабан в виде усеченного конуса.]. По нему колотил рукой и деревянным молотком тощий седовласый человек.

Девушка в белом платье и тюрбане кружилась в танце между свечами. На ходу она полными пригоршнями разбрасывала муку, подобно индейцам-рисовалыдикам и? племени Хопи. пользующихся для этой цели песком. Девушка танцевала вокруг ямы, выкопанной в утоптанной земле. Вот она повернулась, в ее лицо наконец осветилось пламенем свечи. Это была Эпифани Праудфут.

Зрители покачивались из стороны в сторону, распевая и хлопая в такт барабану. Несколько мужчин потряхивали погремушками из долбленых тыкв, а одна женщина извлекала яростное стаккато из пары железных трещоток. Пупс Суит взмахивал маракасами [Ударно-шумовые инструменты индейцев Латинской Америки: небольшие пустотелые сосуды из высушенной тыквы, сплетенных ивовых прутьев и пр., наполненные камешками.] словно Ксавьер Кугат, управляющий своим румба-бэндом. Пустая клетчатая сумка из-под кегельбанных шаров валялась у его ног.

Несмотря на холод, Эпифани была босиком и все плясала и плясала под пульсирующий ритм барабанов, не жалея муки. Когда все фигуры танца были завершены, она отпрыгнула назад, подняв призрачно-белые руки над головой и напоминая вершащего судьбу пророка. Ее танец – похожий на эпилептический припадок – завел всю толпу.