Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

• Название: Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00300-Х

Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.

---

Старый Кортино не осмелился перечить и встал. Долорес же бросила на управляющего взгляд, полный горького упрека, но он, помахивая хлыстом, спокойно пошел по направлению к хижинам работников.

Была обеденная пора, и все работники собрались в деревне. Эндемо подвел к ним нового их старосту и сообщил его имя. Те робко посмотрели на старика и его дочь, как бы желая просить его ревностно и смело ходатайствовать за них. На управляющего, как заметила Долорес, они смотрели с явным недоброжелательством, иные даже с ненавистью.

— Вот ваша хижина, Кортино, — сказал управляющий, остановившись перед маленьким домиком, покрытым соломой и стоявшим в центре деревни. — Ваша обязанность состоит в том, чтобы содержать все селение в порядке и спокойствии! Это не так легко, как вы думаете! Между работниками есть много злых людей, на вас ложится вся ответственность за их действия, и поэтому смотрите в оба! Жалованье вы будете получать, как и работники, от меня в замке каждую неделю.

Эндемо удалился, и старый Кортино вошел с Долорес в низенькую, маленькую хижину, которая должна была стать их новым пристанищем.

XVI. МАТАДОР МИГУЭЛЬ И ГРАФИНЯ

Прежде чем вернуться к трем офицерам дона Карлоса в уединенный монастырь, мы еще должны бросить взгляд на Мадрид, где в это время должно было происходить одно из любимейших народных празднеств — бой быков. Для бедных и богатых, молодых и старых это кровавое представление составляло наивысшее наслаждение. Не было ничего, что бы так сильно занимало и привлекало испанцев, как эти бои, на которых присутствовали даже сами королевы.

Скажем еще более! Безнравственность в высших кругах общества достигла таких громадных размеров, что одержавшим победу над быком матадорам не только кидали на арену лавровые венки, но знатные дамы не гнушались затевать любовные интриги с этими, по большей части грубыми, необразованными, но сильными и прекрасно сложенными людьми. Многие из дам вышивали золотом и украшали красные шелковые платки, которыми матадоры дразнили быков.

Так, рассказывали, что герцогиня Альба, невестка молодого гранда, обручившегося с Марией Монтихо, своими прекрасными, белыми руками вышила для матадора Петилло красный плащ, украшенный золотом, и передала ему при тайном свидании.

Евгения, как и молодая королева, находила большое удовольствие в воловьих травлях, а мать ее, графиня Теба де Монтихо, была явной обожательницей матадора Мигуэля, необыкновенно отважного героя арены, который, как рассказывали, победил больше двух тысяч быков и поэтому был любимцем народа.

Скажем еще, что Мария-Христина пожаловала матадору Мигуэлю те же самые высокие ордена, которые украшали ее генералов и которые тот гордо носил напоказ.

Этот герой коррид был исполинского роста; необычайно сильные мускулы и резкие черты лица для юного вкуса представляли немало привлекательного. У него была длинная, окладистая черная борода, вызывающая осанка, и он, как говорили, имел большой успех у красивых маньол улицы Толедо.

Благодаря своему положению, тореро совершал такие поступки, за которые всякий другой поплатился бы головой. Рассказывали, что однажды Мигуэль поспорил на площади Педро из-за красивой девушки со злодеями, которые были известны своей силой всему Мадриду. И прежде чем те успели напасть на него, он с такой силой схватил их своими мускулистыми руками и столкнул головами, что у одного из них полилась кровь из носа и рта, а другой по истечении нескольких дней умер от сотрясения мозга.

Судьи хотели привлечь матадора Мигуэля к ответственности, но его покровительница, графиня Теба де Монтихо, выпросила у королевы-матери для него прощение, и тот отделался легким денежным штрафом, оплаченным, разумеется, из кармана богатого лорда Кларендона.

Народ молчал, зная, как необходим был Мигуэль в колизее Де-лос-Торос, который находился поблизости от Прадо. Колизей вмещал в себе больше десяти тысяч человек, но несмотря на это перед каждым представлением еще тысячи любителей подобных кровавых сцен не могли получить мест.

За несколько часов до начала боя народ и экипажи длинными рядами теснились около подъездов колизея и нередко случалось, что дети и женщины были задавлены в толпе. Но это не останавливало других от попыток пробиться вперед, чтобы занять внизу обитые красным бархатом дорогие места, а наверху — простые жесткие скамейки.

Для двора и знатных особ были устроены над самой ареной ложи, которые заполнились грандами и богато разряженными дамами. Наконец появились королевы со своей свитой и раздались громкие звуки музыки.

За стулом Марии-Христины стоял герцог Риансарес, а возле молодой королевы — принц Франциско д'Асси, в честь которого давалось сегодняшнее представление. В свите Изабеллы находились маркиза де Бельвиль и графиня Евгения Монтихо в богатых изысканных костюмах, с цветами на голове и груди.

Имя контесы Марии, по желанию графини Теба, было только что вычеркнуто из списка придворных дам. Она сидела с герцогом Альба возле матери, для которой щедрый лорд Кларендон купил ложу напротив королевской.

Графиня-мать была в светло-желтом атласном платье, на которое с головы ниспадала белая прозрачная мантилья. На груди ее красовался букет из прекраснейших центифолий, и играя драгоценным веером, она разговаривала со своей дочерью и ее обходительным женихом.

Евгения, улыбаясь, поклонилась матери и заговорила с королевой Изабеллой, которая призналась, что ничто не доставляет ей такого удовольствия, как бой быков.

Шествие, после которого обычно начиналось представление, обратило взоры всех присутствующих на арену. Под громкие звуки труб вошли вначале королевские альгуазилы; за ними следовали нотариус и герольд; последний громким голосом прочитал королевское предписание, которым запрещалось под угрозой строгого наказания выходить на место боя и мешать представлению.

Затем в пестрых праздничных костюмах появились лица, долженствовавшие участвовать в представлении. Впереди шел матадор Мигуэль; он поклонился вначале королевам, потом графине и громко приветствовавшему его народу. Графиня Монтихо бросила ему душистые цветы, которые держала в руке, и благородный матадор поднял их концом своего блестящего меча. На нем был одет красный, шитый золотом плащ, подаренный герцогиней Терезой Альба, и он был так прекрасен в этом костюме, что графиня Теба не могла оторвать от него глаз.

За Мигуэлем следовали пикадоры на лошадях в древнеиспанских рыцарских костюмах, с копьями в руках. Все они были не менее крепкого телосложения и представляли живописную картину в своих пестрых полуплащах, коротких панталонах с развевающимися лентами в шляпах, украшенных перьями.

За ними вышли за арену бандрилльеросы (знаменосцы) — молодые, ловкие испанцы в таких же полуплащах и панталонах; они держали в руках шесты, украшенные пестрыми знаменами, концы которых были снабжены острыми крюками. Театральное шествие заканчивалось несколькими мулами, которые должны были вывозить с арены убитых быков и лошадей.

Герцогу Риансаресу было назначено королевой-матерью в этот день раздавать призы. Бойцы поклонились ему и публике, и герцог велел бросить предводителю альгуазилов ключи от помещения для содержания быков — знак, что представление начинается.

Послышалась музыка, и на арене остались только пикадоры, ожидая на своих лошадях появления быков. Это была минута всеобщего напряжения.

Вдруг из дверей выбежало огромное, дикое животное. Его приветствовали громкие, одобрительные крики, между тем как оно, с наклоненной головой, взметая рогами песок, вбежало на середину арены, затем остановилось — крики окружавшей его бесчисленной толпы раздразнили его, и оно с глухим ревом стало озираться кругом.

Этой минуты, казалось, только и ждали всадники, вооруженные копьями. Они со всех сторон бросились на быка, чтобы ранить его. Тот сверкнул красными глазами на своих врагов, но бездействие его продолжалось только минуту. Он с бешенством бросился на одного из пикадоров, но тот ловко развернул свою лошадь в сторону.

Громкие крики одобрения наградили пикадора за его ловкое отступление, но тут же к быку приблизились другие пикадоры и начали колоть его копьями; животное снова бросилось на одного из них — но последовал тот же ловкий скачок лошади в сторону.

В эту минуту к быку слишком близко подъехали два пикадора, одному удалось так же быстро отступить назад, но при остановке другого здание колизея огласилось криками ужаса: лошадь и всадник, казалось, погибли. Разъяренное животное ринулось на них, струя крови окрасила песок. Бык вонзил рога в грудь лошади, но пикадор не утратил присутствия духа. Быстро соскочив на землю, он избежал смерти, так как взбешенный бык еще раз вонзил свои длинные острые рога в живот упавшей лошади и начал топтать ее копытами. Вид крови еще больше разъярил животное, и оно снова бросилось на пикадора, лишившегося лошади, и который продолжал бой как ни в чем не бывало, пока его не сменили другие бойцы.