Тулку Ургьен Ринпоче - Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета

• Название: Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета
• Автор: Тулку Ургьен Ринпоче
• Издательство: Литагент 5 редакция
• Жанр: Зарубежная эзотерическая и религиозная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-104762-7

Личные мемуары одного из величайших практиков и учителей тибетского буддизма Тулку Ургьена Ринпоче погружают в мир старого Тибета, где царят особые представления о человеческих возможностях, совершенно отличные от современных. В книге много поражающих воображение историй, связанных с легендарными мастерами медитации – друзьями, родственниками и знакомыми автора. Тон повествования пронизан искренностью и юмором, он отражает ту уютную и доверительную обстановку, в которой эти истории были рассказаны составителям этой книги, близким ученикам автора. Тулку Ургьен Ринпоче (1920–1996) признан буддистами разных традиций как выдающийся мастер тибетского буддизма. Он практиковал медитацию с четырехлетнего возраста и двадцать лет провел в затворничестве; он прославился как наставник, к которому обращались за помощью многие великие мастера школ кагью и нингма. Так, Тулку Ургьен Ринпоче был наставником и представителем Гьялва Кармапы Шестнадцатого, о чем также рассказывается в книге.

---

После того как Чокгьюр Лингпа подчинил Самтена Кангсара, погода была совершенно ясной три дня кряду: не было ни единого облачка. Талый снег вызвал целое наводнение в низинных местах.

* * *

Куда бы ни отправился Чокгьюр Лингпа, его спутниками всегда были множество образованных и совершенных учителей. Его величавое достоинство и влиятельность были не меньше, чем у великого Кармапы, – так что даже духовные учителя сопровождали его как слуги. Одним из них был йогин Карпо Сабчу – большой знаток «Шести учений» Наропы, достигший особого мастерства в искусстве скороходства. Говорили, что он может преодолеть расстояние от Кхама до Лхасы – что обычно занимало два месяца – за один день и вернуться со свежими овощами.

Однажды моя бабушка, которая тогда была ещё девочкой, сидела у шатра великого тертона со своей матерью, Маюм Дега[45]. Вдали она увидела приближающегося всадника. Когда он оказался рядом, они узнали в нём северянина – это был лысеющий старый кочевник с заплетёнными волосами и горящим взором в необычно короткой одежде из козьих шкур. Его конь был альбинос с красными глазами. Такие кони очень редки, известно, что они плохо видят среди снегов.

Обычно посетитель из уважения спешивался достаточно далеко от центрального шатра, но этот человек, к удивлению бабушки, подскакал прямо к шатру Чокгьюра Лингпы, слез с коня и пошёл внутрь, не повернув головы.

– Видела, как этот наглый северянин направился прямо к шатру тертона? Он чуть не въехал туда прямо на лошади, – сказала Маюм Дега.

– Он уставился прямо вперёд и даже не собирался посмотреть направо или налево, – заметила бабушка. – Разве он не знает, что сначала нужно, чтобы его принял дроньер?

Дроньер – это слуга, ответственный за приём гостей.

Поскольку Чокгьюра Лингпу постоянно окружали его близкие ученики, женщинам не пришло в голову побеспокоиться о его безопасности. И, уже не думая о странном посетителе, они отправились по своим делам.

В шатре на временном троне, сооружённом из камней и дерева, собранных вокруг лагеря, сидел тертон[46]. Посетитель плюхнулся на пол прямо перед тертоном и просто сидел, не проронив ни слова.

Слуга Карпо Сабчу, не заподозрив ничего плохого, подал ему чай, думая про себя: «Известное дело: эти северяне ничего не смыслят в учтивости. Только посмотрите на этого нахального старого чудака – он настолько бесцеремонен, что даже не стал ждать приглашения войти».

Карпо Сабчу был не только йогином, но и любил подшутить над людьми. Он сел рядом со стариком и стал заботливо потирать его колени, приговаривая, какие они холодные. У путника за поясом была простая клюка, которую Карпо Сабчу потехи ради попытался отобрать у старика-кочевника.

В какой-то момент показалось, что старик и Чокгьюр Лингпа делают друг другу знаки руками и лицом. Вдруг великий тертон принял грозный вид, подняв правую руку в поистине царственном жесте. Незнакомец издал пронзительный стон и внезапно исчез – полностью растаял в воздухе. Карпо Сабчу огляделся, чтобы убедиться, что ему ничего не привиделось, но оказалось, что и конь тоже бесследно исчез.

К концу дня у Карпо Сабчу заболел живот. Поскольку близкие ученики Чокгьюра Лингпы знали, что обращаться к нему можно только по самым важным вопросам, Карпо Сабчу помалкивал и потихоньку отправился на кухню готовить ужин. Но вскоре он стал ощущать пронизывающую боль, будто его глодали черви, пожирая внутренности. Хотя он понял, что не на шутку болен, он всё-таки не хотел, чтобы кто-то рассказал об этом Чокгьюру Лингпе. Однако время шло, и Карпо Сабчу стало так плохо, что он приготовился к смерти. Наконец он попросил кого-то известить великого тертона.

Бабушка слышала, как Карпо Сабчу кричал от боли. Вскоре она увидела, что Чокгьюр Лингпа и дроньер направились к шатру Карпо Сабчу, и последовала за ними, чтобы посмотреть, что происходит. Она просунула голову в дверь и увидела на постели Карпо Сабчу, скорчившегося от боли. Ещё она увидела, как Чокгьюр Лингпа, нахмурившись, говорит: «Он непременно умрёт. Кто бы другой был так глуп, чтобы трогать демона да ещё играть с ним? Он даже хватался за его посох, а потому и потерял свою жизненную силу[47]. Нет никаких сомнений: он не жилец на этом свете».

Тогда все стали умолять великого учителя сделать что-нибудь, если это ещё возможно, чтобы спасти жизнь бедного йогина. Наконец Чокгьюр Лингпа пробурчал: «Приготовьте снаружи огненное подношение, а я позабочусь об остальном».

Выйдя из шатра, Чокгьюр Лингпа бросил в огонь щепоть цампы и подул на него. Тут же стоны Карпо Сабчу утихли. Когда он достаточно оправился, чтобы встать, он прокрался в шатёр тертона.

– Вдруг на меня напала эта усиливающаяся боль. Мне стало так плохо, что я не мог стоять на ногах. А потом боль так же внезапно ушла. Скажите на милость, что произошло?

Чокгьюр Лингпа объяснил:

– Старик, который приходил ко мне сегодня, на самом деле злой дух, обладающий довольно большими силами. Он принял человеческий облик. Когда ты дотронулся до его посоха, твои дни были сочтены. Этот дух спросил меня: «Ты что, посланец Падмасамбхавы? Во всех снежных горах Тибета нет ничего, в чём бы я нуждался, ничьи советы мне не нужны. Я очень могуч. Но даже у меня есть одна небольшая помеха: два других духа не оставляют меня в покое. Они докучают мне при любой возможности. Если бы не эти двое, я был бы самым великим духом во всём Тибете. Как мне их покорить? Если ты дашь мне какие-то полезные советы, обещаю не вредить и не мешать никому из твоего рода».

Я ответил: «Согласен ты постоянно представлять на своей голове Лотосорождённого Гуру в образе достославного Нангси Силнона – „Покорителя Всего Явленного и Сущего“ – размером с толщину большого пальца?» Я сказал ему, что дам наставления, если он ответит «да».

Но дух ответил: «Ни за что!»

«Ладно, – сказал я, – в таком случае вот как выглядит достославный Нангси Силнон во всём своём величии!»

Но вы все увидели только то, что я поднял руку. Тогда-то старик издал вопль и исчез без следа. Но, прежде чем устрашить его, я получил от него обещание никогда не трогать моих потомков, держателей линии и их последователей.

* * *

Однажды Чокгьюра Лингпу пригласили в большой монастырь в Самье. Главный двор был богато украшен парчой и знамёнами, и учителя попросили занять место на высоком троне Дхармы. Людей набилось туда столько, что яблоку некуда было упасть. Среди цветного платья преобладали бордовые и жёлтые монашеские одежды, совсем как на знаменитом молитвенном празднике в Лхасе.

Событие было не из рядовых: оно продолжалось почти семь дней и имело большое значение как с мирской, так и с духовной точки зрения. В определённый момент к трону приблизился разодетый старый монах, красовавшийся в многослойных парчовых одеяниях, и вступил в беседу с учителем. Так случилось, что личным поваром у Чокгьюр Лингпу служил человек, который был перевоплощением великого тертона Мингьюра Дордже, – и в том нет ничего необычного, поскольку среди его слуг нередко встречались тулку[48].

Увидев пышно разодетого монаха, который разговаривает с его учителем, Мингьюр Дордже подумал: «Кто этот гордец, отнимающий время у нашего гуру? Наверное, какой-то сановник – они все такие гордые, но он тут уже долго, и мне пора подать чай». Под тем предлогом, что наливает учителю чай, ученик упёрся рукой в старого монаха, чтобы его оттолкнуть. Однако незнакомец не поддался, но твёрдо оставался на месте. Между ними произошла небольшая стычка.

В конце концов через некоторое время тот человек повернулся и пошёл. Чокгьюр Лингпа тут же велел проводить его через плотную толпу, и он с большим достоинством прошествовал в главный храм.

Вскоре после этого случая Мингьюр Дордже почувствовал острую боль в животе. Боль стала такой невыносимой, что он не мог стоять. Разумеется, к Чокгьюру Лингпе можно было обращаться только по очень важному поводу. Так что Мингьюр Дордже только сказал дроньеру: «Я плохо себя чувствую и прошу о снисхождении. Пожалуйста, спросите учителя, не даст ли он мне благословение?»

Услышав эту просьбу, Чокгьюр Лингпа воскликнул: «А чего он ожидал после того, как пытался бороться с Гьялпо Пехаром! Разве он не слышал, что даже тень не должна упасть на могущественного духа? А он не только накрыл его своей тенью, но ещё и вздумал его пихать – и всё из-за чашки чая! Кто же не знает: тот, кто трогает духа, расстанется с жизнью».

Так что, хотя Мингьюр Дордже мучился невыносимой болью, он услышал не слова утешения, а выговор – как и Карпо Сабчу, который шутил с тем духом, который прикинулся стариком-кочевником, – и предсказание скорой смерти!

Дроньер взял на себя роль посредника между Мингьюром Дордже и Чокгьюром Лингпой, прося того сделать всё возможное. Смягчившись, Чокгьюр Лингпа велел взять указанный им текст и повторять нараспев четыре строки о «снятии сети» и «развязывании узлов» и при этом сделать подношение в храме Гьялпо Пехара. Всё сделали, как он велел, – и Мингьюр Дордже действительно выздоровел.