Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

• Название: И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота
• Автор: Людмила Прошак
• Жанр: Альтернативная история

Исторический детектив основан на реконструкции событий, произошедших в Великой Перми и прилегающих землях (северо-запад России, Москва, Киев, Прибалтика). Большинство героев – реальные исторические личности, в том числе и Стефан Пермский, гибель которого расследует главный герой с подачи Епифания Премудрого. Подсказка – в таинственных артефактах – в рисунках на посохе и в зашифрованных письменах…

---

«Жаждущий крови Едигей хитрил, чтобы против него не собрали даже небольшого войска, а сам в это время неустанно приближался… И город пришёл в страшное смятение. И побежали люди, забывая и об имуществе, и обо всём на свете. И поднялась в людях злоба, и начались грабежи… Это было страшное время, – люди метались и кричали, и гремело, вздымаясь в воздух, огромное пламя, а город окружали полки нечестивых иноплеменников. И вот тогда, в пятницу, когда день уже клонился к вечеру, начали появляться полки поганых, разбивая станы в поле около города. Не посмели они стать близ города из-за городских орудий и стрельбы с городских стен, а расположились в селе Коломенском. И когда всё это увидели люди, пришли в ужас; не было никого, кто бы мог противостоять врагу, а воины были распущены. И поганые жестоко расправлялись с христианами…»

Епифаний восстанавливал по памяти то ли погибшее в пожаре, то ли унесенное злоумышленниками «Сказание о нашествии Едигея». Не чувствуя холода, он ощущал леденящий душу бег времени, который стирает остроту пережитого, и торопился наверстать утраченное…

Вздохнув, Кирилл отправился в лес один. Со всех сторон обступали мохнатые сосны, к которым с топором не подступишься. Надо было искать валежник. Приметив поваленное дерево, Кирилл нагнулся, чтобы нырнуть под заступившую дорогу сосну, и замер. На развесистой лапе висел красный лоскут. Другой зацепился на выглядывающих из сугробов пучках лозы. Еще один грозил сорваться с берёзы. Тряпицы манили в чащу. Там мельтешила какая-то точка. Белая на белом, она почти сливалась со снегом, но выделялась на фоне чёрных стволов. Кирилл отступил за сосну и замер. Сквозь чащу, срывая с деревьев красные лоскуты, мчался сын послушницы. Вот вынырнул за буераком, вот мелькнул на бугорке, вот перепрыгнул через яму.

– Мама, правда, я белоризец?

– На тропе стояла Анисья. Малец подбежал к ней – он был в портах и белой рубахе – инокиня накинула на него кожух, и мать с сыном растаяли в позёмке…

Кирилл вернулся с вязанкой дров – такой, что самого из-за нее видно.

– Епифаний, ты про белоризцев слыхал?

– «Побеждающий облечется в белые одежды», – ответил тот, не оставляя пера. – Убиенным за Слово Божие, души которых покоятся под небесным жертвенником, «даны были каждому из них одежды белые»12.

– А монашье воинствоXX есть? На Куличках поговаривали, Пересвет и Ослябя из таких были…

– Тебе лучше о том знать, – пожал плечами Епифаний.

Кирилл развёл огонь и долго смотрел, как пламя бежит по сырой бересте, как шипит, закипая, снег, притаившийся в поленьях, но всё ещё видел отрока в белой рубашке. Почему Глафира (Кирилл часто, забывшись, про себя так называл Параскеву) восстала против разговора о сыне послушницы?

18

Великое княжество Тверское,

р. Орша, Вознесенский Оршин монастырь,

в год 6917 месяца студеня в 20-й день,

утреня

Две гривны за переем. Смерть у жертвенника

Послушник, кланяясь, вошёл в алтарь, почтительно приблизился к Антонию:

– Отче, к тебе гонец от князя!

– Веди! – удивился наместник, собиравшийся сойти с ПрестолаXXI.

Было чему изумиться. Князь Михаил Александрович – внук Михаила Ярославовича, того самого, лютой смертью казненного в Орде за непокорность, ни разу не был в Оршином обители, в Твери были монастыри, гораздо более достойные княжеских очей. Какое дело может быть у княжеского гонца?

Услышав гулкие шаги, обернулся: по пустому проходу шёл лысый чернец – тот самый, которого он однажды пустил в монастырь на постой вместе с двумя другими всадниками.

– Что ж ты чужим именем прикрываешься? – гневно спросил наместник, – какой же ты гонец?

– Самый что ни на есть настоящий, – не смутился Сатана. – Гонец от князя Свидригайло.

– Не знаю такого князя! – отрезал наместник.

Анджей-Андрей, взойдя на Престол, подошёл вплотную, тон угрожающе тих:

– Куда дел книжника – москвитянина Епифания? Сначала в лес отослал, а сейчас он где? Вспоминай быстрее, а то обитель твой запылает не хуже той пустыни, что сгорела. – Не давая волю рукам, грудью напирал на Антония. – Где он может быть? Небось, по всему лесу кельи понастроил?

– О том мне не ведомо, – вздернул сивую бородёнку настоятель, отступив от дарохранительницы.

Посох остался стоять прислонённым к стене.

– Раз тебе не ведомо, тогда назначь провожатого, который эти пустыни знает. За переём получишь две гривны, купишь в хозяйство лошадку.

– Сан имеешь, а обычаем похабен..

Гонец молча достал из верёвочной петли топор.

– Совсем осатанел, монах? Святому отцу в алтаре грозишь? – задохнулся от негодования Антоний и тут же сполз вниз, оставляя на жертвенникеXXII алый след.

За трапезой хватились настоятеля. Догадались пойти в храм. Преданный друг Андроник приник к груди: ухо уловило едва различимый хрип. Приподняли голову, настоятель приоткрыл глаза, увидел Андроника и прошептал: «Приблизься…» Тот наклонился.

– Предупреди Епифания, гостя… С ним Кирилл, трудник… Если живы, прячутся… в пустыньке Окула… или в скиту у Параскевы… Где ещё…

Андроник хотел было переспросить, но Антоний уже отошел в мир иной.

– Что делать? Что же делать?! – растерянно повторял щуплый монашек, размазывая по лицу кулаками слёзы.

– Обычая не знаешь? – осерчал Андроник. – Убиенного отпеть, церковь на сорок дён затворить, потом помост вскопать, чтобы не осталась в храме за литая кровью земля, да еще и жертвенник, – кивнул на окровавленный столик, – отмыть, молитву сотворить, святой водой всё вокруг окропить.

Братия понуро закивала…

Оплывали свечи, пахло ладаном, инок тихим голосом читал над усопшим Антонием Евангелие. Андроник и горюя, напряженно думал над предсмертными словами Антония. Почему об Епифании была его последняя и главная тревога? Почему убит Антоний? Позабывшись, стукнул посохом по полу и поймал на себе обескураженные взгляды: не пристало шуметь при покойнике. Андроник смутился. За ним водился такое: волнуясь, пускать в ход посох – это помогало думать. Привычку эту он приобрел в юности, когда у него в руках был железный щуп старателя, а потаённый ход, сокрытый от глаз людских, был входом в другой мир…

Андроник шагнул в мрачную мглу храма и остановился: казалось, теперь на всём вокруг, даже на иконах, лежала печать напраснойXXIII смерти. Вот здесь лежал Антоний у перевернутого жертвенника. А вот здесь, у дарохранительницы, и сейчас стоит его посох. Стало быть, когда вошел убийца, наместник находился у дарохранительницы. Андроник, открыв ковчежец, приблизил свечу: лежат, как и прежде, запасные дары, предназначенных для причащения больных. Заглянул на самое дно… Слежавшийся пергамен развернулся не сразу. Андроник поднес первую из страниц к свече и прочёл: «Исповедальная записка…»

Он никогда уже не услышит голос Антония, но с ним теперь его живое слово. Хотел было уйти – зацепился за посох. Тот с гулким стуком упал. Взялся за рукоять и вдруг почувствовал: она изогнутая, с опущенными вниз концами. Но у посоха Антония рукоять была прямой!

Затворившись в келье, погрузился в воспоминания Антония. Лишь однажды Андроник прервал чтение, когда прочитал про себя самого: «Старик споткнулся, череп упал и рассыпался в прах». («Вот значит каким я тогда казался!»)

Андроник отложил рукопись и закрыл глаза. Он словно снова стоял у этого обугленного лаза, в котором нашёл свою Любушку. Они прятались в хитросплетении подземных ходов, чтобы родители ненароком не узнали, что боярская дочь встречается с нищим подмастерьем, у которого повадки крота. Влюблённые не знали, что их «тупик для встреч» на самом деле был одним из слухов. Там они и стали нечаянными свидетелями того, как надсадно сопевший толстяк оставил под привальным камнем – план подземного устройства кремля. И это тогда, когда близ стен войско Тохтамыша! Решили, что Андрон найдет князя и раскроет заговор, указав на злоумышленника, которого успел рассмотреть. Уговорились, что Любаша будет дожидаться… Хмельная дворня хохоча сказала, что Дмитрий Иванович сбежал. Андрон сунулся было к воеводе, но вместо него наткнулся на того, кто и прятал записку. Это был боярин Василий Румянец… Андрон нёсся, не чуя под собой ног, а столб чёрного дыма выползал из лаза толстым, удушливым змеем. Любушка была там, где он её оставил. Успев обрадоваться, взял её на руки – она рассыпалась в его объятиях…

Андроник представил себе Антония, сидящего в своей келье с пером в руке. Улыбнувшись вошедшему, он привычно переворачивает лист чистой стороной вверх… Если бы не насильственная смерть, следовало бы подождать сорок дней, прежде чем трогать вещи усопшего. Тогда, но не сейчас. Андроник, прихватив посох, пошёл к келье. Сердце колотилось в его груди так, как оно стучало, когда он шестнадцать лет назад бежал к потайному лазу, чувствуя, что опоздал.