Владимир Хандорин - Национальная идея и адмирал Колчак

• Название: Национальная идея и адмирал Колчак
• Автор: Владимир Хандорин
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-91244-202-5

Книга доктора исторических наук В. Г. Хандорина посвящена идеологии Белого движения в ее различных аспектах (национальном, политическом, экономическом, социальном) и ее практическому осуществлению на примере правительства адмирала А. В. Колчака. Большое внимание уделено кадетской партии как основной политической опоре Белого движения, после революции за краткий отрезок времени проделавшей путь от флагмана либеральной демократии до идеолога военной диктатуры. На основе широкого круга архивных и опубликованных документов, периодической печати того времени в книге прослеживаются причины и направления этой эволюции (которой посвящена первая часть монографии), связанные с усилением национально-консервативных тенденций в идеологии и одновременно либерализма в экономических вопросах. Раскрываются особенности идеологии и политики «белых» в Сибири по сравнению с другими регионами России, предпринимается попытка по-новому осмыслить причины и уроки исторического поражения Белого движения.

Для специалистов по истории революции и Гражданской войны в России и Сибири, а также для широкого круга читателей.

---

В унисон кадетам вели себя в первые месяцы после Февраля и другие либеральные общественные организации Сибири. Так, в Томске биржевой комитет пожертвовал 20 тыс. на нужды освобожденных политзаключенных[346] (хотя при его оборотах это была скорее символическая сумма).

Одним из первых наглядных проявлений кризиса власти стал апрельский кризис Временного правительства, окончившийся в начале мая отставкой ведущих либеральных министров во главе с П. Н. Милюковым и А. И. Гучковым и образованием первого коалиционного правительства, в котором фактически первую скрипку играли уже социалисты во главе с А. Ф. Керенским. Лишь после этого кризиса ЦК партии склонился к идее правительственной коалиции с социалистами. Этот поворот был подготовлен накануне кризиса вожаком сибирских кадетов Н. В. Некрасовым на тайном совещании своих сторонников (включая видного сибирского кадета Н. К. Волкова) с представителями центристской группы в ЦК М. М. Винавером и В. Д. Набоковым, где Некрасов критиковал «бескомпромиссную» позицию Милюкова в вопросе о коалиции.[347]

После кризиса в кадетском ЦК произошел раскол по этому вопросу: на непримиримых позициях остался лидер партии П. Н. Милюков, демонстративно отказавшийся от предложенного ему в новом кабинете второстепенного поста министра народного просвещения. На заседании ЦК 2 мая 1917 г. он высказался за коллективный выход кадетов из правительства, в ответ на это Некрасов заявил, что готов выйти из ЦК, но останется в правительстве. А. И. Шингарев пошел еще дальше Милюкова и предложил передать власть в полном объеме Петроградскому совету, чтобы быстрее обнаружилась его недееспособность. В итоге ЦК большинством голосов высказался за коалиционное правительство. Роль посредника между новым правительством, в котором ведущую роль стал играть А. Ф. Керенский, и кадетской партией выполнял, по словам Милюкова, все тот же Н. В. Некрасов, ставший ближайшим соратником Керенского.[348]

В то время как социалистические партии винили в апрельском кризисе кадетов, пытавшихся обуздать народную стихию, а не эксплуатировать ее и не плыть по течению, кадеты обвиняли социалистов. Иркутская «Народная свобода» писала, что они во главе Советов ведут страну к анархии и гражданской войне, о невозможности положения, когда рядом «с признанной властью и даже над нею стояла другая, самочинная власть в лице Советов».[349] Особую тревогу вызывала открыто деструктивная деятельность большевиков. Кадетский «Омский вестник» впервые сравнил их с черносотенцами,[350] до революции бывшими главными врагами кадетов. С тех пор параллели между черносотенцами и большевиками становятся излюбленным приемом кадетской прессы.

Упреки в адрес социалистов в попустительстве анархии разделяли и лидеры партии. Об ее угрозе писала еще в дни апрельского кризиса газета «Речь», орган ЦК партии,[351] говорили 4 мая 1917 г. на совещании членов Госдумы в Петрограде П. Н. Милюков и бывший лидер октябристов А. И. Гучков, только что покинувшие правительство. Наиболее пессимистичную оценку развития событий дал на совещании В. А. Маклаков, заявивший, что «Россия оказалась недостойна той свободы, которую она завоевала», и что с начала революции «власти не было до сих пор».[352]

В свою очередь, социалисты нападали на кадетов за противодействие «углублению революции» и рассматривали их притязания на надклассовый характер идеологии как скрытое потакание буржуазии. «Вся их внеклассовая фразеология, – писал о кадетах томский «Голос свободы», – не более как идеологический флер, которым каждый господствующий класс стремится прикрыть свои классовые вожделения».[353]

И все-таки большинство сибирских кадетов (даже наиболее правые из них – омичи), демонстрируя лояльность к коллективным решениям партийного руководства и (пока еще) к действиям правительства в целом, приветствовали созданное накануне коалиционное правительство, пришедшее на смену кадетскому, как начало «диалога» с социалистами. «Да умолкнет всякая партийная рознь!» – восклицала по этому поводу «Сибирская речь».[354]

В эти месяцы кадеты не избежали воздействия словесной магии А. Ф. Керенского, на короткое время очаровавшей всю Россию (за исключением большевиков и затаившихся в подполье монархистов). В том же выпуске «Сибирская речь» называла его хоть и социалистом, но «не доктринером вроде Чхеидзе и Ленина», «человеком горячего чувства», «романтиком до мозга костей, напоминающим собой лучших народовольцев». Газета вопрошала: «Зажжет ли Керенский энтузиазмом борьбы нашу уставшую армию?» и заключала: «Если не он – сейчас никто другой этого не сделает».[355]

При этом, однако, «Сибирская речь» не преминула заявить, что политическая борьба кадетов при старом режиме, «полная государственного смысла, имела для страны несравненно большее значение, чем подпольная догматическая агитация социалистов».[356]

Впоследствии кадеты признавали свою долю вины в развале власти при Временном правительстве и, в частности, в стремительном выдвижении Керенского, которого поначалу рассматривали как «заложника демократии» и связующее звено между правительством и Советами. Известный сибирский кадет Н. К. Волков позднее говорил: «Керенский – наш общий грех… Мы сами его выдвигали и поддерживали».[357]

Чувствуя ослабление своих позиций в правительстве, кадеты после апрельского кризиса способствовали возрождению деятельности (хоть и достаточно формальному) Государственной думы в объединенном варианте всех четырех ее созывов. Здесь они имели опору в «цензовых» слоях общества, ибо социалистические партии были в Думе в ничтожном меньшинстве, а сохранившие активность и не ушедшие при этом в подполье депутаты фракций правее кадетов, включая самого В. М. Пуришкевича[358] (за исключением ультраправых), в условиях распада своих партий и резкого сдвига политической обстановки «влево» после Февраля сами солидаризировались с ними.

На VIII съезде кадетской партии в мае 1917 г. П. Н. Милюков в своем докладе признал: «Правительство оказалось бессильно бороться с всевозрастающим распадом страны и армии. Выход из такого невыносимого положения был найден в образовании коалиционного министерства». Заявляя, что «в стране резко обозначились три течения: контрреволюционное, созидательное и разрушительное», он указал, что «Партия народной свободы должна придерживаться среднего течения».[359] В итоге съезд принял резолюции по основным тактическим вопросам: 1) о поддержке коалиционного правительства как гарантии единства общества, что предохраняло от опасности его крена «влево», 2) об ответственности партийных министров перед партией (год спустя кадеты не только отвергнут этот тезис, но станут яростными оппонентами эсеров в этом вопросе), 3) о создании соединенного комитета членов Госдумы всех четырех созывов для обеспечения представительной поддержки правительству до созыва Учредительного собрания.

При особом мнении осталось левое крыло кадетов. На том же съезде Н. В. Некрасов (в тот период – министр Временного правительства) ратовал за идейное (а не только организационное) сближение с социалистами, против возрождения Думы, в которой он узрел (в обстановке подготовки к выборам в Учредительное собрание) выражение недоверия правительству и попытку взять его под контроль «цензовыми элементами».[360] В очередной раз он подверг критике П. Н. Милюкова, обвиняя его и вожака октябристов А. И. Гучкова в апрельском кризисе. В свою очередь, Милюков и его сторонники обвинили Некрасова в недобросовестности и оппортунизме, в нанесении Милюкову «удара в спину» в дни апрельского кризиса. В итоге лидер партии сохранил свои позиции.[361]

Подавляющее большинство сибирских кадетов не поддержали Некрасова, выразив солидарность с ЦК. После Февраля Н. В. Некрасов тесно сблизился с социалистами и лично с А. Ф. Керенским, все более отдаляясь от своей партии. Впоследствии он заявлял советским следователям, что возглавляемое им левое крыло кадетов было по сути «социалистическим» и еще до революции разделяло республиканские и федералистские взгляды.[362] Скорее, однако, эти высказывания были продиктованы стремлением сохранить себе жизнь. Позже П. Н. Милюков вспоминал: «Я имел даже в то время все основания считать Некрасова просто предателем, хотя формального разрыва между нами не было».[363] Признавая, что он протежировал Некрасова в правительство из-за его влиятельной роли в масонской ложе, планировавшей дворцовый переворот накануне Февраля, он отмечал, что «выбор этот остался непонятным для широких кругов» партии. Конечно, не исключено, что в Милюкове говорила и старая неприязнь к Некрасову, постоянно спорившему с ним. Но факт остается фактом: на посту министра путей сообщения Некрасов содействовал развалу транспорта, своим печально известным циркуляром от 27 мая (иронически прозванным «приказом № 1 по путейскому ведомству», по аналогии с развалившим армию приказом Петросовета) предоставив профсоюзу Викжелю право контроля над всем железнодорожным хозяйством и деятельностью администрации.[364]