Михаил Серяков - Культ солнца у древних славян

• Название: Культ солнца у древних славян
• Автор: Михаил Серяков
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-8924-6

Новая книга известного исследователя славянского язычества М. Серякова посвящена культу солнца у наших далеких предков и, в определенной степени, является продолжением его труда «Дажьбог – прародитель славян».

У славян солнце было одним из основных объектов поклонения. Накануне крещения в пантеоне Владимира 980 г. древние летописи фиксируют даже двух солярных божеств – Хорса и Дажьбога, занимающих второе и третье место после верховного громовержца Перуна. По мнению многих исследователей, Хорс был заимствован славянами у их южных ираноязычных соседей и является примером скифского религиозного влияния на верования наших далеких предков. Дажьбог, согласно «Слову о полку Игореве», был предком либо только русских князей, либо всего русского народа.

Автор убежден, что великий солнечный миф не был одной лишь абстрактной идеей, на протяжении столетий он самыми разными способами проявлял себя в жизни наших далеких предков, являясь ее духовным стержнем.

---

Солнце и древнейшие календари

Когда именно у славян появился рассмотренный выше календарь, точно сказать трудно, и здесь мы вынуждены пока ограничиться рассмотрением процесса возникновения солнечных календарей у народов Старого Света. Кроме того, следует отметить, что одним из способов датировки возникновения у человечества солнечного культа являются разработанные ими способы счисления времени. Как уже отмечалось выше, славянский перевод Хроники Иоанна Малалы особо подчеркивает появление солнечного двенадцатимесячного года именно в эпоху правления Дажьбога. Аналогичный календарь IV в. н. э., рассмотренный Б.А. Рыбаковым, существовал у черняховской культуры. Хоть на сегодняшний день принадлежность ее славянам так и остается недоказанной, тем не менее это показывает наличие солнечного календаря в Восточной Еропе в данную эпоху. Однако начало складывания традиции счислять течение времени по дневному светилу относится к каменному веку. Так, например, сибирский верхнепалеолитический календарь Мальты, созданный 24 тысячи лет назад, вел отсчет времени с момента весеннего равноденствия и фиксировал ключевые моменты жизни дневного светила. Характеризуя данный календарь как солнечный (что, впрочем, не мешало его создателям внимательно учитывать движения Луны и пяти планет солнечной системы), В.Е. Ларичев задается вопросом: «Если так оно и есть, то не следует ли сделать отсюда вывод, что Солнце, глава семейства планет, олицетворяло собой высшее божество мальтинцев, а сами они были солнцепоклонниками?»[100] Впрочем, говорить о всеобщей распространенности солнечных календарей в эпоху каменного века не представляется возможным, поскольку тоже найденный в Сибири около Ачинска другой календарь, созданный около 20 тысяч лет назад, т. е. более поздний, по сравнению с мальтинским, был в основе своей лунным. Тем не менее и ачинцы тщательно наблюдали за дневным светилом и отметили в своем календаре моменты летнего солнцестояния, осеннего и весеннего равноденствий. Понятно, что у разных племен процесс создания двенадцатимесячного солнечного календаря происходил в разные эпохи, однако мнение о том, что человек каменного века не вел счета времени по солнцу в свете этих археологических находок, представляется явно ошибочной. Примером перехода человека от лунного к солнечному календарю на территории Европы может служить календарь, найденный около болгарского села Слатино и датируемый археологами V тысячелетием до н. э. Он был нанесен на глиняную модель печи, выполненной в антропоморфной форме с ушами, глазами и носом. Низ печи был разбит на квадраты, из которых тридцать штук были заштрихованы. В своей совокупности они представляют собой один лунный месяц. О лунарном характере слатинского календаря говорит и менандровый узор, нанесенный на стенку печи, интерпретируемый специалистами как наглядное изображение динамики лунных циклов. С другой стороны, сверху было изображено двенадцать знаков, разбитых на три группы, соответственно на 3, 5 и 4 знака. С. Чахаджиев интерпретировал их как символ солнечного двенадцатимесячного года, подразделяемого древними жителями Болгарии на три сезона. Если отсчет велся с зимнего солнцестояния, то первая группа знаков соответствовала январю, февралю и марту, вторая – апрелю, маю, июню, июлю и августу, а третья – сентябрю, октябрю, ноябрю и декабрю[101]. Календарь из Слатино ценен тем, что показывает процесс перехода энеолитического населения Европы от счисления времени по Луне к его счислению по Солнцу.

Глава 3. Солярная символика в народном быту

Солнце и небесный брак

Как было подробно показано в исследовании о Свароге, с ним было связано представление о браке Неба и Земли, ставшем архетипом для всех последующих браков. Связь с браком отчетливо прослеживается и у его сына, бога Солнца. Выше мы уже видели, что идея союза мужчины и женщины ради порождения ими наиболее здорового и крепкого потомства была приурочена к купальским игрищам, знаменовавшим собой летнее солнцестояние. Однако с солнцем оказывается связано и представление об астральном браке дневного и ночного небесных светил, оказывающихся в данном мифопоэтическом контексте уже женихом и невестой. Следует при этом отметить то немаловажное обстоятельство, что в рамках данной пары пол солнца и луны может меняться и каждое светило может быть соотнесено как с мужским, так и с женским началом. В русском фольклоре встречаются поговорки, представляющие солнце то мужчиной, то женщиной. С одной стороны, поговорка «Без солнышка не пробыть, без милого не прожить» явно соотносит его с женихом. О его мужской сущности говорит и вторая пословица «Солнце – отец, вода – мать урожая». В плане интересующего нас астрального брака чрезвычайно ценна приводимая А.Н. Афанасьевым русская народная пословица, указывающая на соотнесенность дневного светила с женихом: «Солнце – князь, луна – княгиня»[102]. С другой стороны, не менее многочисленны примеры, когда солнце соотносится с материнским началом: «При солнышке тепло, при матери добро»; «Солнце – родная матушка, месяц – родной батюшка, звезды – родные сестрицы» – или сопоставляется с красной девицей: «Солнышко-ведрышко красной девицей по синему небу ходит, а все на землю глаз наводит». Этой неопределенности соответствуют и русские колядки, в которых дневному светилу соответствует женское начало:

На дворе у него да три терема:
Во первом терему да светел месяц,
Во втором терему красно солнышко,
Во третьем терему часты звезды;
Что светел месяц, то Устинов дом,
Что красно солнце, то Улита его,
Что часты звезды, малы детушки[103].

Как показывает практика, подобное отождествление повторяется достаточно часто:

Светел месяц – Петр, сударь,
Свет Иванович;
Красно солнце – Анна Кириловна;
Частые звезды – то дети их[104].

Аналогичную картину мы видим и в украинской колядке:

Що на небi мiсяць – то наш господарь.
Що на небi зiрки – то его дiтки,
Що на небi сонце – то его жiнка[105].

Однако в другом варианте русской песни солнцу уподобляется уже не жена, а муж:

Что в первом терему красно солнце,
Красно солнце, то хозяин в дому,
Что в другом терему светел месяц,
Светел месяц, то хозяйка в дому,
Что во третьем терему часты звезды,
Часты звезды, то малы детушки;
Хозяин в дому, как Адам на раю…[106]

Отметим на будущее эту соотнесенность между собой дневного светила, мужа-домохозяина и первого человека по библейской традиции, а пока посмотрим, что дает нам фольклор третьего восточнославянского народа. Исследовавший его М.В. Довнар-Запольский в свое время писал по поводу этой вариативности пола дневного светила: «Солнце в славянской поэзии является то мужским, то женским началом. Великороссы называют его царь, князь, болгарские песни – женихом, хорваты представляют солнце статным воином. Но женский облик солнца обычнее: великорусские песни называют его красной девицей, сербы представляют его с длинными волосами, а чехи знают о солнце- матери. Не менее обычно представление о солнце и месяце как супружеской паре. В белорусской народной поэзии, особенно свадебной, мы находим очень значительные остатки почитания месяца и солнца, причем первый – неизменно мужское начало, второе – женское»[107]. Свое утверждение фольклорист проиллюстрировал следующими примерами: «Сопоставление невесты с солнцем мы встречаем в сравнениях, вроде следующих:

1) Ишло мило солнышко коло лесу,
Роняло искорья по закустьецу,
Ишла, ишла Машечка коло столика и т. д.
2) На дворе сонейко заходзиць,
Кацяринка Марцинка приводзиць.
3) Отчини, матынька, ваконца,
Вязу тебе невесту, як сонца.
‹…›

Другие песни прямо говорят о женитьбе месяца и солнышка: месяц – жених, солнышко – невеста:

Божа раданька перелятела
Через тую рыдельку (изба) Лукашкину.
Веселая рыдалька Лукашкина,
А у кути месяц – Лукашечки,
А на палу рыдельки теплое совнушко,
Теплое совнушко – Прасковiечка.

Приведем еще одну песню из Смоленской губернии:

Из-за моря синяго,
Из-за леса цемнаго,
Из-за поля чистаго
Выхадзиу ясмен месяц,
По заутрень ранешенька
Выходило красно солнышко,
Ясмен месяц – то Иванушка,
Красно сонце – то Аленушка»[108].

Очевидно, что этот небесный брак послужил прообразом о образцом и для обычных человеческих браков. В связи с этим следует вспомнить, что славянский перевод «Хроники» Иоанна Малалы отнес установление института брака к эпохе правления бога-кузнеца Сварога, а рассказ о каре за его нарушение поместил в повестововании о правлении его сына Дажьбога.

Крест как языческий солярный символ

Стоит отметить, что комплекс представлений об астральном браке двух важнейших светил встречается нам уже в искусстве Древней Руси. На двух привесках мы видим сочетание креста и полумесяца. Понятно, что последний символ обозначал собой ночное светило. Что касается значения креста, то исследовавший этот вопрос на археологическом материале В.П. Даркевич отмечает: «Крест – древний магический символ, существовавший задолго до христианства у самых различных народов. Первоначально форма креста имитировала древнейшее орудие для добывания огня, поэтому он стал универсальной религиозной эмблемой огня, а затем солнца как огня небесного. Как и огонь, солнце умирает и возрождается в процессе движения по небу. Крест как эмблема солнечного божества становится языческим очистительным символом воскресения и бессмертия задолго до христианства»[109]. Действительно, этот символ встречается нам уже в палеолитическом искусстве, и в качестве примера можно привести гальку с нанесенным на нее изображением креста из Тата, относящуюся к эпохе мустье[110]. Абсолютно независимо от В.П. Даркевича и данных археологии к подобному же выводу пришла и Н.Н. Велецкая на основе исследования южнославянских русалий: «Анализ источников приводит к заключению, что корни русалий генетически связаны с культом солнца и опосредованным им магическими обрядами-заклятиями. Из описаний обряда явствует, что наиболее характерный для русалиев символ – знак креста. Он находится в центре русалийского знамени; металлические кресты прикреплялись к шапке и на груди, украшенной перекрещивающимися платками; знак креста обозначался мечом на лбу у людей, а также у жертвенных баранов; скрещивающиеся мечи – характерный элемент русалийского коло; правило ставить ногу на место предыдущего танцора, вероятно, связано со стремлением к фигуре креста, осеняющего землю; русалии крестят мечами двери домов и очаг; над больными перекрещивают мечи для исцеления; побежденная дружина проходит под скрещенными мечами победителей. С отнесением креста за счет христианства едва ли можно согласиться. Вероятно, крест в русалиях был первоначальным солнечным символом. Этот знак распространен в языческой обрядности. В славянских святочных обрядах он дожил до ХХ в.»[111]. В подтверждение своего мнения исследовательница приводит и лингвистические данные: прикрепленные на воротах медные кресты назывались у южных славян soncec или soncek. О языческой символике креста красноречиво говорит и категорический запрет русалиям креститься, молиться по-христиански или поздравлять кого-либо с христианскими праздниками. В пользу нее свидетельствует и приводившееся выше древнерусское запрещение в качестве языческого обычая крестить хлеб и пиво, несмотря на внешнее его сходство с христианской символикой. О истоках данного символа как нельзя более красноречиво говорит и то, что у сербов четко различался христианский крест (часни крст) и «народный» крест (пагански крст)[112], само название последнего однозначно указывает на его языческое происхождение. Еще в XIX в. в Болгарии был даже зафиксирован обычай креститься на солнце, что говорит о тесной изначальной связи этого религиозного символа с дневным светилом: «В болгарских песнях девушка… даже крестится на солнце: “Крст си чини бела Ружа, – Крст си чини срешта слънца”»[113]. Следует отметить, что крест на воротах, как отмечал еще И.И. Срезневский, несет на себе подчеркнутую брачную семантику: «Из пословиц хорутанских вспомним: “Razswetli se sonce i na wratich mojich”. ‹…› Объяснением первой, которая принадлежит и многим другим славянам, может служить обычай ставить на воротах медный крест в звезде за всякого женатого члена семьи – обычай, известный и многим русским; этот крест называется “soncec” или “soncek”, и выставляется на другой день свадьбы с обрядом, называемым посвящением – “poswecilo”»[114]. У восточных славян символика креста зафиксирована применительно к купальскому ритуалу в одной полушутливой белорусской песне, описывающей древний обряд поклонения Купале, воспринимавшейся в данном случае в виде не мужского, а женского божества: