Тамара Александрова - Посиделки на Дмитровке. Выпуск восьмой

• Название: Посиделки на Дмитровке. Выпуск восьмой
• Автор: Тамара Александрова
• Жанр: Историческая проза

«Посиделки на Дмитровке» – сборник секции очерка и публицистики МСЛ. У каждого автора свои творческий почерк, тема, жанр. Здесь и короткие рассказы, и стихи, и записки путешественников в далекие страны, воспоминания о встречах со знаменитыми людьми. Читатель познакомится с именами людей известных, но о которых мало написано. На 1-й стр. обложки: Изразец печной. Великий Устюг. Глина, цветные эмали, глазурь. Конец XVIII в.

---

Я раздвинул ветки толстой корявой березы, опутанной паутиной, и увидел… То, что я увидел, не вписывалось ни в какие рамки. Уверен, что этой картине подивились бы даже самые отъявленные фантазеры из породы таежных охотников…

Большой катер с названием «Тополь» стоял вертикально, прислонившись к стволу дерева… Откуда она, эта наполовину разломанная посудина, как сюда попала? Кругом валялись заросшие молодой травой осколки стекла, консервные банки, склянки, целлофановые пакеты из-под круп, связки старых газет. И никаких следов пребывания человека!

Я легонько пнул эту поставленную на попá железяку, и оттуда, сверху, посыпались… макароны, гречка, горох. Я стоял, слегка oпeшив. Даже оглянулся на всякий случай: вдруг кто-то прячется за моей спиной?..

Шальная догадка зашевелилась во мне: а что если это «подарок» свыше? Действительно, почему бы не быть этому «подарку», когда тайгу нынче бороздят не только трактора и вездеходы, но и винтокрылые машины типа «Ми-6» и «Ми-8»? Я сам был свидетелем – это было на тюменском Севере, – когда к брюху мощного «Ми-6» подвешивали хорошо упакованный груз, состоящий из запчастей, буровых труб и прочего оборудования. Все это предназначалось для экспедиций газовиков и нефтяников, работающих далеко в тайге или тундре.

Но этот «груз» не имел никакого отношения к производству. Скорее всего, им владело лицо частное, высоко начальственное и далеко не бедное. Но, замечу, безответственное, привыкшее жить и работать по принципу «авось», «тяп-ляп», пребывающее в рабстве посредственности и бытовой жуликоватости. Иначе «Тополь» никогда бы не сорвался с металлических тросов и не угодил в болотистый подлесок. Так ему и надо, этому чинодралу!

В подлеске было темно и сыро, как в подвале. Под ногами хлюпала подпочвенная вода, выжимала пузырящиеся сгустки торфа, и я вооружился длинным шестом. Балансируя, как опытный канатоходец, чтобы не ухнуть в какую-нибудь трясину, я приближался к груде изломанных фанерных ящиков, что выглядывали среди моховых кочек. Тощие, угнетенные елки и березы, растопырив ветки, преграждали путь, угрожая сбросить в зыбкую коричневую, качающуюся под ногами мглу, удушенную водой.

В ящиках было полно битой посуды, и в основном алкогольного содержания. Помимо толстого кошелька, владелец «Тополя» обладал несомненным вкусом: мелькали почти выцветшие этикетки – «Бакарди»… «Мягков»… «Бенедиктин»… «Белая лошадь»… «Шериданс». Интересно, на какие шиши они куплены? (Почему-то вспомнилась смехотворная история с Сарой Нетаньяху, женой израильского премьера, которая сдала пустые бутылки из-под напитков, купленных на бюджетные – подчеркиваю: бюджетные! – средства, а деньги прикарманила. Печать, ТВ и вся прогрессивная израильская общественность предъявили ей страшное обвинение – присвоение народных средств! Ибо за пустую стеклотару, сданную в пункт приема, по тамошним законам, тоже полагается платить налоги.)

Каждая бутылка стоила когда-то не менее двух тысяч, а то и больше, и я порадовался благосостоянию северного начальника, своего благодетеля. Почему «благодетеля»? А потому, что кое-что досталось и на мою долю. Покопавшись среди стеклянных обломков, я обнаружил целехоньную «Беленькую» 0,75 и литровый темно-красный ликер с заковыристым названием, производства тропических островов Зеленого Мыса. Я немедленно засунул их в рюкзак и обмотал толстым свитером, чтобы не разбились по дороге.

И снова тропа, снова тайга раскручивает свои веселые километры. Все вокруг меняется до неузнаваемости. Как будто не простые охотники, не лесники и сборщики ягод, а высокоученые ландшафтные архитекторы поработали тут сто или двести лет назад, сотворив эту стёжку-дорожку по законам паркового искусства. Плавные обтекаемые повороты, плюшевый сиреневый мох под ногами, манящие просветы между деревьями с окнами жемчужной неведомой мне речушки и краснощекими щельями-берегами, опутанными разноцветными лишайниками.

Дыши – радуйся, смотри – думай!.. Но ни чем высоком думать было некогда, потому что я боялся пропустить поворот, который, судя по карте, должен был привести к цели моего путешествия.

Случалось ли вам встречать в тайге серебристого цвета железки странной формы, словно покрытые патиной или облицованные алюминиевой фольгой? Мне встречались, и не раз, и это не какие-то там бросовые железяки, а самый, что ни есть благородный и дорогостоящий титановый сплав. Гостинец из космоса! А попросту говоря – обломок от первой ступени ракеты, запускаемой с космодрома Плесецк Архангельской области. И такими драгоценными «гостинцами» усеян весь Север – от Пинеги, Мезени и до Ямала. Сколько раз приходилось слышать об этом, сколько раз читать, а они все растут, эти головешки из поднебесья, усеивая ягель острыми осколками, о которые ранят копыта олени и лоси.

Многие сотни гектаров таежных и тундровых пастбищ фактически выведены из хозяйственного оборота, оленеводческие кооперативы терпят убытки. Роскосмос все обещает и клянется, что очистит северные территории, ничего практически не делая. Добрый хозяин уже после первого запуска наладил бы сбор в переработку космического «урожая» – как-никак титан, тугоплавкий крылатый металл. Можно ли его представить в виде свалки металлолома?

Раньше, на заре космической эры, отработанные ступени военные из соображений секретности взрывали на месте, и осколки разлетались куда Бог пошлет. Одна из таких «головешек», начиненная электроникой, весом более тонны, с ужасающим воем и свистом, охваченная пламенем, врезалась в горловину таежной реки, образовав огромную засасывающую воронку. Нет чтобы оставить в покое утонувшую ступень – решили взорвать и ее. И от горловины той ничего не осталось, всю взрывом разнесло. Получилось на реке тихое «корыто» с вязкими песками-зыбунами. «Засасывает, к берегу прижимает, когда на катере плывешь, – объяснял мне местный речник. – Весной в этом корыте иной раз по нескольку малых судов сидит: вроде бы и не на мели, и в то же время ни вперед, ни назад». Он добавил еще, что со временем здесь выросли вязкие, песчаные косы по берегам, нарушился зообентос реки и ее ихтиофауна. Да и рыбьи нерестилища сильно пострадали. Не простые нерестилища – семужьи!

Позднее, в 80-х годах, космическое начальство отменило разорительные поиски и взрывы ракет на месте и призвало население, точнее исполнительные органы, самому находить титановые головешки и использовать их в хозяйственных надобностях. Сейчас положение чуть выправляется, но нет уверенности в том, что Север будет очищен от космического мусора. В конце 2015 года в печати и по ТВ промелькнуло сообщение о том, что российские экологи провели проверку частей ракет, упавших при запуске спутников с космодрома Плесецк. Ученые при этом бодро заверили: с экологией в северной тайге все в порядке…

…Нет, я не буду рядиться в тогу наивного путешественника, который, придя к намеченной цели, открывает в изумлении рот: «О-о-о!»

Все оказалось так, как и говорил директор Коврижин: памятник головотяпству!.. Посреди высохшего болота, у кромки леса, в окружении мха и розовых свечек иван-чая, в горделивой позе лежала первая ступенька ракеты, длиной метров шесть, не меньше. И что самое поразительное: абсолютно целая, невредимая, отсвечивающая тусклым серебром, будто только что сошла с заводского конвейера. По идее она должна была отдать свою энергию следующей ступени и сгореть в высоких слоях атмосферы, рассыпавшись на сотни оплавленных частей. А оказалась здесь, на территории Переборского лесничества, по соседству с узкоколейкой (о ней речь впереди) и проржавевшим катером «Тополь». Вот тебе и гостинец из космоса!

Я обошел ракету кругом и заметил что-то вроде дорожки: мох был смят, кое-где утоптан с отпечатками резиновых сапог. Значит, догадался я, люди приходили сюда – приходили, как на экскурсию. Один из посетителей даже стихом отметился на титановой махине: «Дядя Вася из Рязани оказался в Мичигане. Вот какой рассеянный муж Сары Моисеевны!» И еще бросилось в глаза отсутствие некоторых узлов и деталей: их либо сбивали топором, либо отвинчивали разводным ключом.

Я вспомнил охотничью избушку Володи Кырнышева на речке Вашка. Если бы у меня была возможность махнуть туда на вертолете, я бы достиг этого места за каких-нибудь полчаса. Всего полчаса лёта – и на берегу таежной речушки увидел бы сказочный терем-теремок, будто сошедший с гравюр художника Билибина. Такие жилища строили на Руси еще задолго до Рюрика.

Но самое главное: перед входом в избушку лежала ребристая, похожая на стиральную доску металлическая пластина, о которую вытирали ноги. Из этого же металла был сотворен (именно «сотворен», другого слова не сыщешь) изящный столик с заклепками по окружности, на котором стояли три фигурные пепельницы того же серебристо-тусклого цвета. Ну а когда Володя Кырнышев, штатный охотник Комикооппромхоза, увлек меня по деревянной лестнице на крышу, и я увидел вместо дранок или ветхой бересты сплошное металлическое покрытие с аккуратными загибами под водосток, я понял: нет пределов изобретательности таежного человека, к какой бы национальности он ни принадлежал. «Конверсию по-зырянски» завершало реактивное сопло, которое охотник приспособил под помойное ведро и одновременно под ночной горшок. «У меня еще самогонный аппарат есть из титанового сплава, – с гордостью сообщил Володя. – Но это дома, в деревне. На работе я не пью»…