Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

• Название: Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым
• Автор: Уильям Дерезевиц
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9909493-5-5

Уильяму Дерезевицу, студенту из Нью-Йорка, бунтарю, поклоннику Джеймса Джойса и Джозефа Конрада, было двадцать шесть лет, когда он познакомился с Джейн Остин – женщиной, изменившей всю его жизнь. То, что она умерла почти за двести лет до их встречи, не играло ровно никакой роли. Он относился к романам Остин с презрением, но программа магистратуры не оставила ему выбора. Что случится, если самоуверенный молодой человек вдруг начнет жить по советам первой леди английской литературы?

---

– В чем дело? – спросил он аудиторию, состоящую преимущественно из парней. – Вам не понравилось произведение?

– Даже не знаю. – Я, как всегда, вылез первым. – Сложно сопереживать персонажам. Какая-то девчачья книжка.

Ребята забормотали нечто одобрительное. И тут одна из моих одногруппниц заметила, что женщинам приходится учиться отождествлять себя с мужскими персонажами, поскольку литература зачастую не оставляет им выбора, а вот от мужчин требуется лишь представить себя на месте другого мужчины.

И вот, пожалуйста, всего пару месяцев спустя я зачитываюсь самой девчачьей книгой всех времен, написанной крестной матерью «дамских романов». Остин не просто открыла мне мир женщин; она убедила меня в том, что он представляет интерес. Джейн научила меня слушать и слышать таких людей, как мисс Бейтс и мистер Вудхаус. Не только потому, что, как и любой человек, они заслуживают уважения; не только потому, что их чувства столь же глубоки и неподдельны, как и мои; но и потому, что мне есть чему поучиться у них. И впрямь, как только я обратил внимание на этих двоих, до меня стало медленно доходить: какими бы глупыми они ни казались, в каждом из них есть искорка жизненной мудрости, каждый преподносит читателю свой урок, которых в романе немало.

Мистер Вудхаус и впрямь одержим здоровым образом жизни и правильным питанием, но лишь потому, что искренне заботится о благополучии окружающих:

– Мисс Бейтс, я рекомендовал бы вам отведать яичко. От яйца всмятку не может быть большого вреда. Никто так не умеет сварить яйцо, как наш Сэрли, я никогда не предложил бы вам яйцо, сваренное не им… Да вы не бойтесь – видите, какие они мелкие, – одно маленькое яичко, это не беда.

Вот «добрый старый джентльмен» с «обезоруживающей приветливостью» разговаривает с Джейн Фэрфакс, племянницей мисс Бейтс:

– Мисс Фэрфакс, мне прискорбно слышать, что вы сегодня утром попали под дождь! Юным девицам следует вести себя осмотрительнее. Юная девица – нежный цветок. Ей следует оберегать свое здоровье и цвет лица… Добрая бабушка ваша и тетушка, надеюсь, здравствуют? Мы с ними старинные друзья. Жаль, что здоровье не всегда дозволяет мне быть им хорошим соседом. Поверьте, вы нам сегодня оказали большую честь. Мы с дочерью чувствительнейше вас благодарим, для нас величайшая радость видеть вас в Хартфилде.

Его слова прозвучали так ласково; это один из самых трогательных моментов в книге, неоспоримый довод в пользу человеческой доброты и заботы о чувствах других людей – в этом мы с Эммой одинаково безнадежны.

А урок, который преподала мисс Бейтс, пожалуй, самый важный в книге. Остин писала о ней так:

Молодые годы ее прошли не отмеченные ничем примечательным; зрелые посвящены были заботам о дряхлеющей матери и стараниям как-то сводить концы с концами при более чем скудных доходах. А между тем она была счастливою женщиной – женщиной, которую никто не поминал иначе, как добром. Творило эти чудеса ее собственное доброе расположение к людям, ее умение довольствоваться малым – она всех любила, принимала к сердцу благо каждого, в каждом умела разглядеть хорошее, себя считала истинной избранницей судьбы, которая осыпала ее своими дарами…

Вот – вечно недовольная окружающим миром Эмма, у которой было все; вот я, блуждающий в тумане досады и уныния; а прямо перед нами мисс Бейтс. Она с трудом перебивается, целиком зависит от чужой доброй воли, и впереди ее ожидает лишь одинокая нищая старость, но она счастлива. И речь ее, состоящая сплошь из женских мелочей, льется без остановки, подобно неиссякаемому потоку, лишь потому, что она, как и сама Остин, находит мир вокруг себя необычайно интересным.

Обращать внимание на все «мелочи жизни» означает замечать настоящее прежде, чем оно обратится в прошлое. Но в этом кроется и нечто большее. Обсуждая свои каждодневные дела (не просто вспоминая их, но проговаривая и проговаривая все детали снова и снова), одни и те же истории (сначала коротко, затем во всех подробностях; сначала в одном доме, потом в другом), герои «Эммы» утверждали собственное существование. Они плели паутинку сообщества, где вместо нитей тянулись разговоры. Они создавали мир, беседуя о нем.

А у главной героини опять ничего не получалось. Конечно, она любила посплетничать со своей драгоценной миссис Уэстон, но стоило мисс Бейтс появиться на сцене, как Эмма сбегала при первой же возможности, а уж письма Джейн Фэрфакс были для нее наказанием страшнее смерти. Самая умная, самая красивая, самая богатая и знатная из своего окружения, мисс Вудхаус считала, что заслуживает куда более интересную жизнь, чем та, которую она вела в Хайбери. Как плохой читатель, она искала лишь интриг и приключений, а в результате отдалилась от окружающих. И, в конечном итоге, даже от самой себя. Забавно смотреть, как героиня, безоговорочно уверенная в себе и своих суждениях, все время попадает впросак. Но причина этого совсем не забавна: Эмма не понимает себя, как не понимал себя и я. Она не чувствует собственных чувств и не знает, чего хочет.

В конце концов Эмме все же удается понять, что в обычной повседневной жизни куда больше радости и сильных впечатлений, чем она могла себе вообразить; куда больше удовольствий и переживаний, чем во всех мечтах и планах, что она лелеяла. В них Эмма лишь воображала чувства, которые на самом деле поджидали ее в старой доброй повседневности. И как только Эмма осознала все это, она сразу поняла, за кого надо выходить замуж. Я же наконец понял, к чему вело меня повествование. Любовная линия присутствовала здесь с самых первых страниц, но она была надежно спрятана – так же, как и сюжет, тоже искусно замаскированный. Лишь в последний момент все части сюжетной головоломки встали на свои места, словно металлические стружки, притянутые магнитом.

Эмма научилась жить реальностью, и, читая об открытиях главной героини, я ощутил, что и моя жизнь становится более весомой. Раньше мои дни незаметно пролетали мимо, но больше я не собирался их терять. Читая «Эмму», я научился воспринимать жизнь Гарриет Смит или Джейн Фэрфакс так же серьезно, как и они сами. Не примерять на себя увлекательные судьбы блистательных героев, не погружаться в гламурные будни знаменитостей и перипетии судеб выдающихся личностей, отчего незаметно начинаешь считать и самого себя важной персоной. А принять обычную жизнь обычных людей, единственное достижение которых – сам факт их существования. И это, наконец, заставило меня задуматься о собственной жизни.

Не то чтобы я совсем не принимал всерьез свои великие планы и амбиции – еще как принимал. А вот о чем я никогда не размышлял, так это о незначительных событиях, мимолетных ощущениях, из которых на самом деле состояла моя жизнь. Я вовсе не был Стивеном Дедалусом или Марлоу Конрада. Я был Эммой. И Джейн Фэрфакс. И мисс Бейтс. Не был я никаким мятежником, я был обычным дураком. Я не парил над толпой на недосягаемой высоте, а являлся частью этой толпы, простым человеком. Но, значит, я все-таки был личностью.

Всерьез задумавшись о себе, я впервые задумался и о мире вокруг. И поразился: до сих пор мне казалось, что я отношусь к нему так серьезно, так ответственно. Разве не я рассуждал о великих политических проблемах, социальной справедливости и светлом будущем? Разве не я часами спорил с друзьями, решая, как все должно быть устроено? Но все, о чем мы говорили, существовало лишь на словах и заключало не больше подлинных чувств, чем проекты Эммы по устройству чужих браков. Остин же научила меня серьезно относиться к своим словам; благодаря ей я понял, что такое настоящие моральные обязательства. Это когда ты берешь ответственность не за все мироздание, а лишь за небольшую его часть. То есть за самого себя.

Благодаря урокам «Эммы» моя жизнь обрела значимость, которой я раньше не ощущал. На меня снизошло озарение. Я вдруг оглянулся вокруг и увидел мир словно впервые: это был настоящий, реальный мир, а не набор каких-то отвлеченных понятий. Вода здесь и вправду мокрая, небо – действительно голубое, и иного мира нам не дано. Не случайно Вирджиния Вулф – самая проницательная читательница Джейн Остин – вкладывает в уста своего персонажа такие слова: «прожить хотя бы день – очень-очень опасное дело»[8]. Не потому, что жизнь опасна, а потому, что она быстротечна.

Мои тогдашние представления о литературе, как и многие другие представления о самых разных вещах, не пережили наших с Джейн отношений. Возлагая цветы на алтарь модернизма, восхваляя его высокомерные позы и громкие заявления о собственной философской значимости, я верил, что истинная литература обязана быть запретной и доступной лишь немногим: полной аллюзий, которыми щеголяет их учение, напичканной образами и символами, которые надо скреплять, словно кусочки гигантской мозаики. Книга, если она чего-то стоит, должна содержать истины – невразумительные, как метафизика, и неоспоримые, как библейские цитаты; должна сулить знания о природе языка, личности или времени. Модернизм был высшим искусством для избранных и, вероятно, самым снобистским литературным течением всех времен. Неудивительно, что я презирал толпу: я научился этому у Элиота и Набокова, ведь каждая строка их произведений выражала пренебрежение к обычным людям. «Эмма» опровергала убеждение, что искусство непременно должно быть сложным, порицала отношение к обществу, которое проповедовал модернизм. После знакомства с Джейн Остин я не разлюбил модернизм; просто я больше не считал, что это единственное течение, достойное существования; и уж точно он не являлся идеалом, ориентируясь на который, следовало строить свою жизнь.