Виктор Кротов - Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли

• Название: Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Воспоминания охватывают период с середины двадцатого века до нашего времени. В книге много выразительных описаний реалий своего времени. Читатель встретится здесь с многими замечательными людьми, совершит путешествие по временам Советского Союза и перемен общественного строя. Молодёжь встретится с особенностями жизни, о которых ей известно не так много. И каждый найдёт в авторе собеседника, который постарается рассказать много важного о внутреннем мире человека и его возрастном развитии.

---

Юра Портнов перешёл в вечернюю школу, в которой десятилетка ещё сохранилась.

Женя Музылёв сдал какие-то особые досрочные экзамены на физфак МГУ и тоже обошёлся без одиннадцатого года.

Я даже не думал ни о чём таком, решив, как и большинство одноклассников, что предприму две попытки поступления за одно лето: сначала в МГУ (там экзамены раньше), а если не наберу проходной балл (он был на мехмате высоким), то пойду в какой-нибудь технический вуз.

Лично мне повезло с введением одиннадцатилетки: дополнительный год учёбы продлил пребывание в пятьдесят второй, в нашем необычном классе.

Фото под классиками

Когда я уже работал над книгой, но ещё не дошёл до этой главы, мне пришла по электронной почте фотография нашего выпуска, где возле каждого человека стоял номер. Меня просили указать для сайта школы имена и фамилии. Разве это возможно: сорок четыре года спустя вспомнить всех? Оказалось – да.

Номера не стояли только возле трёх людей. Это были портреты Чехова, Маяковского и Николая Островского, под которыми выстроился тремя ярусами наш одиннадцатый «А», а на стульях сидели педагоги. Так фотографировали все выпускные классы нашей школы, под одними и теми же портретами.

Кроме тех, о ком я уже писал, на этом фото сидят физик Гусаим, прихрамывающий и невозмутимый, обществовед Юсеич112 мягкий и вяловатый. Выше – между учителями и классиками – наш класс.

Первый ряд девушек окаймляют ребята: Боря Пигарев (наверное, он один стал учителем) и Женя Махалов (единственный, кто ушёл в искусствоведение). Застенчивая, даже при ответах у доски, Наташа Бочарова. Уехавшая в Америку Алла Кривошеина113. Наташа Козлова, всегда бодрая и энергичная (она стала женой Вити Яковенко; увы, её уже нет в живых). А вот Витя почему-то на фото отсутствует, но он довольно рассеян, мог пропустить фотографирование.

И снова ряд девушек. Галя Агешина с самой длинной в классе косой. Таня Безрученко114 – главный инициатор встреч класса после окончания школы. Гордо поднявшая голову (почти как Левитас) Наташа Шагурина, а рядом – её приятельница: Наташа Толчинская и острая на язычок Маша Попова. Две подружки, две Лены, Копцева и Соболева, всегда сидевшие за одной партой. И ещё одна Лена – Белкина, у которой однажды мы встречались классом.

Не всех упоминаю, чтобы не уподоблять эту главку протокольному отчёту. Да и пишу лишь о первых ассоциациях, иногда поверхностных, лишь обозначая дверцы памяти, уводящие от этой фотографии в воспоминания. Эх, не написал я в своё время повесть о девятом «А», теперь уже не получится.

Верхний, мальчишеский ряд, уже настолько близок к портретам классиков, что тени от наших голов слегка их притушёвывают. Впрочем, классики не пропадут.

Нет уже записного весельчака Серёжи Петрова, я ещё расскажу о нём. Валера Тихомиров, после школы исчезнувший с нашего горизонта навсегда. Помню, как перед первым уроком мы стояли, несколько человек, у окна, и кто-то из девушек сказал:

– Во, как Валерка шагает! Будто только он идёт, а остальные стоят.

Запала мне фраза, даже сам стал ходить быстрее после этого.

Юра Барон – ещё с кудрявой шевелюрой, до лысины далеко. Приятели Толя Мартыненко и Володя Яцевич здесь тоже оказались рядом. Боря Коган115, выглядевший солиднее всех, стал позже мужем Тани Безрученко, и брак их оказался крепким, как и у Яковенок. Женя Заболотный116 говоривший медленно и с заиканием, вёл всё время нашей совместной учёбы интереснейший дневник. Миша Горнштейн лучше всех разбирался в физике и радиотехнике, делал транзисторные приёмнички и прочие штуки. Рядом с ним, на фоне Чехова, – Андрей Соловской, Мишин приятель, полноватый и добродушный.

Нет на фото Юры Портнова, ушедшего в школу рабочей молодёжи; он много раз после выпуска гостеприимно принимал у себя наш класс. Нет и перепрыгнувшего через класс Пети Оренштейна, к концу школы сменившего по настоянию родителей фамилию на Волковицкий (чему немало возмущался Герман Григорьевич, хотя всем было понятно, что с другой фамилией легче жить в довольно антисемитские советские времена). Нет Аллы Бородинской, тонкой и замкнутой девушки, со шрамом на горле. Она тоже часто отмалчивалась на вопросы преподавателей, как и Наташа Бочарова.

А из трёх парящих над нами классиков только Маяковского можно ассоциировать с нашим классом. Уж очень Герман Григорьевич любил его стихи. Да и я сам тоже.

Стробоскоп судеб

Одноклассники, с которыми хоть изредка встречаешься, хоть понемногу общаешься, становятся для тебя особыми людьми. Время, проведённое вместе в начале юности (пусть не по собственному выбору, в этом тоже есть смысл), становится психологической основой для вглядывания в дальнейший ход судьбы. Дальше ты имеешь дело лишь с мимолётными кадрами встреч, но эффект стробоскопа позволяет им соединяться в динамику лет и десятилетий.

Основную тональность характера человека, с которым провёл рядом два-три года, представляешь себе не за счёт обдумывания, а просто потому что вы были вместе, участвовали в общих ситуациях, ты видел реакции на то и на другое.

Изменение людей близких, с которыми чаще общаешься, не производит такого впечатления: всё происходит понемногу, почти незаметно. Одноклассники изменяются скачками, по несколько лет сразу. Также скачкообразно для тебя изменяются и обстоятельства их жизни, внешние и внутренние. Это даёт возможность увидеть принципиальные метаморфозы, а не те, которым все мы подвергаемся ежедневно.

Можно подумать, что это прагматически-профессиональные рассуждения писателя: мол, сколько здесь прообразов и коллизий для литературной работы. Но я писатель не слишком беллетристичный, так что никаких сюжетных выгод от общения с одноклассниками никогда не получал. Просто человеческое понимание жизни, разнообразия судеб.

Так что смысл встреч одноклассников не только в приятельском общении или в поддержании романтической общности. Друг через друга мы смотрим на жизнь.

Выпуск 1964 года

Наш «девятый А» (точнее говоря, выпуск 1964 года) встречается время от времени уже почти полвека. Конечно, не все приходят. Некоторые давно за границей, некоторые исчезли с горизонта, не оставив координат, кое-кто появляется на одной встрече из трёх. Почти всегда бывает и Герман Григорьевич.

Многие сделали успешную карьеру, стали кандидатами и докторами наук, профессорами, деканами, экспертами, министерскими работниками, президентами… Да-да, Боря Пигарев – президент Российской ассоциации учителей математики. Так что я – кузен одного президента и отец другого (ведь мой сын Антон возглавляет Академию вольных путешествий). Но мне не пересказать всех удивительных, хороших и трудных судеб, далеко не всегда связанных с успешным продвижением по службе, да и знаю я о них, в общем-то, фрагментарно. Витя Яковенко и Женя Заболотный стали писать стихи. Женя Махалов сыграл активную роль в восстановлении церкви при Третьяковской галерее. Петя Волковицкий профессорствует в Вашингтоне…

Кроме встреч классом, у нас сохранились и другие способы общения. Немало наших поступили на мехмат, там возник новый виток взаимоотношений. Встречались мы и на юбилее школы, и на двух похоронах. Со многими я общался отдельно – в частности, с Германом Григорьевичем. С кем-то порой перезваниваемся, с кем-то контачим в Интернете.

Большое впечатление на меня произвёл дневник Жени Заболотного, который он вёл в старших классах и дал мне прочитать через несколько лет после школы. Вот кому надо было бы написать повесть о девятом «А»! Я был изумлён, насколько иначе выглядит всё происходящее глазами другого человека, сидевшего в нескольких метрах от меня. Иначе – и вместе с тем не менее увлекательно, чем представлялось мне самому.

Думаю, и у каждого из остальных моих соучеников было своё видение нашей учёбы в пятьдесят второй, остались свои воспоминания о ней, отличные от всех остальных. Нестандартность мировосприятия означает и непохожесть.

Врастание в традицию

Пятьдесят второй школе – уже после того, как мы её закончили, – суждено было, как и сороковой, волею чиновников почти раствориться в небытии. В 1993 году ей определили превратиться в гимназию №1415. Но учителя, а вслед за ними и ученики, не захотели отрекаться от своей истории. Настойчиво и последовательно они пишут после номера гимназии: « (школа №52)». Номера меняются, традиция остаётся. Но чтобы её отстоять, врасти в неё, нужна инициатива. И нужно, чтобы она исходила не от чиновников (о, эта чиновничья инициатива! читайте Салтыкова-Щедрина, мало что изменилось), а от нас самих.

Это из гимназии 1415 мне пришла просьба указать одноклассников на фотографии с приглашением на юбилейный вечер. И, хотя я не смог побывать там, но с удовольствием смотрел онлайновую трансляцию встречи учителей и бывших учеников – и гимназии, и пятьдесят второй школы.