Святослав Иванов - Самовар над бездной

• Название: Самовар над бездной
• Автор: Святослав Иванов
• Жанр: Альтернативная история

Иван, главный герой романа, оказывается в альтернативной реальности, где Гражданская война закончилась победой белых. Мир устроен иначе (и вроде бы лучше), а параллельная жизнь Ивана – и вовсе идиллия. Простому московскому невротику предстоит оказаться ещё в нескольких искажённых мирах: в мятежном монархическом Петрограде, в реальности победившего нацизма, в тоталитарной антиутопии и в постапокалиптическом хаосе. Однако, самая сложная задача, стоящая перед Иваном, – разобраться в самом себе.

---

– Попробуйте вот эти.

Продавщица протянула ему ещё одну похожую оправу.

– Нет, спасибо, – Иван надел свои очки и взглянул на часы, – Извините, мне пора.

– Приходите ещё, мы подберём вам хорошую оправу. Во вторник нам завозят осеннюю коллекцию…

Иван вышел из оптики, подтягивая лямку своего увесистого рюкзака. Выглянул из подворотни на улицу – дождь теперь лишь слегка накрапывал, но после сильного ливня самым актуальным видом транспорта оставался плот. Он взглянул на часы – ладно, теперь явиться к Оле будет уже не слишком рано.

Оля открыла дверь, они сдержанно поздоровались.

– Ты прости, что я так задержался. Всё никак не мог подъезд найти.

– Ничего. Я примерно на это время и рассчитывала.

– Ты никуда не спешишь?

– Нет-нет.

Она показала ему комнату. На полу лежал матрас, в углу стоял невзрачный комод – всё. Занавески на окнах полупрозрачные.

– Это мой матрас, но я его тебе великодушно оставляю. Мне на новой квартире не нужен.

– Спасибо.

Иван про себя отметил, что она по-прежнему в его вкусе. Очень в его вкусе. Тонкая-претонкая, с особым акцентом на талии. Большие глаза. Волосы светло-русые с прорыжью – стали ещё длиннее, инфантильные джинсовые шорты – ещё короче. Босые ступни – под обувь са-а-амого маленького размера.

– Ты в таком виде на улицу пойдёшь? – усмехнулся Иван. – Я знаю, ты можешь.

– Нет, мне ещё надо переодеться. Так, кухня.

Обстановка кухни была столь же лаконична. Гарнитур, духовка, стол да стулья. И ещё стиральная машинка, заметил Иван. Оля привычным жестом нажала на тумблер чайника, потом только спросила, будет ли он чай.

– Ты не любишь китайский, а я выпью… – она налила себе заварки. – Эрл грей в пакетике?

– Да.

Он не видел никогда тех вещей, в которые она была одета. Эти шорты были ему незнакомы, хотя, может быть, на ощупь он бы их узнал. Вспомнил, что сидит в тех самых джинсах, молнию на которых Оля однажды сломала.

Она рассказывала ему что-то о своей новой работе «и вообще как дела», дипломатично обходя все те вопросы, которые действительно его интересовали. Думает ли она по-прежнему о нём так, как он – о ней? Они просто неудачно вписались в поворот или зря сели в одну машину? Есть ли какие-то шансы вернуть всё как было – или хотя бы начать заново?

Потом было молчание. У Оли дома не было сахара – не имела она к нему привычки – но Иван всё равно помешивал ложкой у себя в чашке, уткнувшись взглядом в её изменчивое отражение на поверхности чайной воронки. Всё что угодно, лишь бы поменьше смотреть в глаза. А она смотрела открыто, быть может, легко, иногда поджимая губы как печальный клоун – мол, «досадно вышло, ничего не поделаешь».

– Я позвонила хозяйке, как ты просил, – заговорила она. – В общем, она вернётся после Нового года. Насчёт тебя не возражает, главное, чтобы в срок приходили деньги. Но в январе уж изволь – на выход.

– А, ну хорошо.

– Вообще, место чудесное. Так дёшево, я до сих пор не нарадуюсь, что удалось эту квартиру отхватить за такие деньги. Да ещё и так близко к центру. Съезжать немного грустно, много хороших воспоминаний.

– А мне как было грустно с проспекта Мира съезжать. Надеюсь, у тебя оттуда тоже хорошие воспоминания.

– Да, конечно.

Вновь замолчали. За окном уже почти стемнело, снова начался дождь. Оля не хотела уходить, пока он не закончится. Её зонтик сломался, а у Ивана она одалживать не стала – дескать, когда ещё пересечёмся.

– А вообще, район хороший. Бывает немного пустынно, но это ничего, опасностей никаких. Ты меня знаешь, я опасаюсь по дворам среди ночи ходить, а тут я прям себя не узнаю. И ещё, странная вещь, я с этим раньше не сталкивалась – я здесь знаю всех соседей. Специально ни с кем не знакомилась, просто вот так получилось. Многие живут здесь давно, у них какая-то своя мифология. Скажем, говорят, про мусорный бак, из которого мусор исчезает, подчистую. Буквально: вечером бак полный, утром машина приезжает – а там нет ничего. В соседнем подъезде есть один дед, он даже график этих исчезновений составил, говорит, в этом есть какая-то логика. А ещё – здание под снос на другой стороне улицы – там какие-то призраки свет по ночам зажигают.

– Бомжи, наверно.

– А вот и нет. Сами бомжи и шугаются. Там вообще закупоренная какая-то квартира, её много раз пытались вскрыть, но дверь не поддаётся.

– Интересный сюжет.

– Тебе бы всё сюжет. А тут – жизнь.

– В жизни таким вещам, как правило, находится рациональное объяснение.

– Ну вот вечно ты! Слышал про группу Дятлова?

– Ох, не начинай, а? Я сам тебе про это рассказывал.

– Когда это?

– Серьёзно не помнишь?

– Ты прости, что к чаю нету ничего, – сменила тему Оля. – Я сюда уже не покупала. Хотя в морозилке какое-то мясо осталось, можешь его съесть.

– Великодушно.

Она внимательно присмотрелась к нему, он постарался «обаятельно» улыбнуться.

– Да, что-то в людях не меняется, – сказала она после паузы. – Всё то же самое все эти годы.

– Ты про что конкретно? Про интеллект, остроумие или красоту?

– Про всё сразу, – вздохнула. – Ты бы спортом, что ли, занялся. Я вот недавно…

– Какой спорт? Чтобы чем-то таким, это ж надо какую-то стабильность в жизни иметь.

– Ладно, дождь закончился. Я пойду соберусь.

Она прошла в коридор, извлекла комок одежды из стоявшего там саквояжа и скрылась в комнате. Иван почувствовал, что не то от чая, не то от нахлынувших мыслей у него краснеют уши. Притягательность Оли поддразнивала его сквозь стены. С тех пор, как они виделись в последний раз, она стала ещё лучше. Хоть глазком бы. Интересно, она?…

Вышла в джинсах и свитере. Надела плащ, оставив куртку Ивана висеть в одиночестве.

– Ну, давай, мне пора.

Иван вышел в коридор и подхватил её саквояж, она остановила его жестом. Смотрела прохладно.

– Не надо меня провожать. И сумку нести, как школьник. У тебя и так ботинки промокли.

– Ну, как хочешь. Я же просто чтобы тебе помочь, не то что я на что-то претендую. Да и если ботинки уже промокли, им не страшно промокнуть ещё раз.

– Я понимаю. Вот ключ. Три оборота. Дверь – обычная. Пароль от интернета на комоде. Что ещё?

– Да вроде бы всё. Если что, я позвоню.

– Звони, звони, да. Номер прежний.

– Ну, хоть что-то прежнее.

Она ушла, и он пытался высмотреть её из окна, не сразу поняв, что все окна в квартире выходят на другую сторону.

Зажёг свет, плюхнулся на матрас – вроде нормальный. Так тихо, так пусто, так чисто вокруг – хотелось завыть, нарушая тишину, завалить комнату всяким барахлом, накидать пустых бутылок, лишь бы не было так тоскливо. Стены мягко-оранжевого цвета – именно они ассоциировались у Ивана с сумасшедшим домом, хотя с ним привыкли связывать какую-то другую расцветку.

Иван включил компьютер и попытался подсоединиться к интернету, но пароль с бумажки на комоде не работал. Хотел позвонить Оле, но подумал, что эта проблема – вещь настолько дурацкая, что тревожить её будет просто ужасно.

В воздухе витал её запах – прежний, прежний. Наверно, множество женщин пользовались тем же парфюмом и мыли свои длинные волосы тем же шампунем, но Олю не слишком-то развитое обоняние Ивана могло легко выделить из толпы. И не объяснить ведь, как это так. Запах давал какую-то смутную надежду, что она – всё та же.

Иван открыл окно, оттуда резко подул дождливый воздух. Фиксатора для форточки не было. Он порылся в кухонных ящиках, обнаружил пару резинок и стянул ими ручку форточки и ручку большой створки окна. Получилась небольшая щёлка.

***

Такое же обыкновение – использовать резинки в качестве фиксатора на окне – имел в свои общажные годы и Жорж. С Иваном они подружились на поступлении; тогда он представлялся просто Гошей и носил нелепые жидкие патлы и очки с желтоватыми стёклами, надоедая окружающим самодельными анекдотами. Про абитуриента Шульгина он сразу узнал, что тот мечтал стать сценаристом, но решил, что окажется на журфаке, а теперь сидит на университетской скамейке и не понимает, зачем. Гоша закидал Ивана низкопробными шутками про специфические повадки работников киноиндустрии, но разрядить обстановку удалось лишь признанием, что Гоша хочет стать актёром и, может быть, попробует свои силы в КВН.

Осенью в одной команде с Жоржем – уже Жоржем, стильным и громогласным, с щеголеватой щетиной – оказался грузный и малость печальный Миша Гаврилов откуда-то с Дальнего Востока (у него хорошо получалось произносить шутки с железным выражением лица). Жорж, Гаврилов и Иван весь первый курс часто кутили вместе. На втором курсе Миша и Гоша выхлопотали себе отдельную комнату в общаге, превратившуюся в штаб их ироничной Хунты. На третьем Жоржу в голову пришла идея, которая, как казалось, должна была стать главной в жизни всех троих.