Ферестан Д'Лекруа - Голоса Расальха. Книга первая: На полпути к себе

• Название: Голоса Расальха. Книга первая: На полпути к себе
• Автор: Ферестан Д'Лекруа
• Жанр: Научная Фантастика

«Голоса Расальхата / Книга 1. На полпути к себе» – это книга о людях, осознавших, что находятся посреди чудесных событий или что они сами – часть чудес. Среди таких людей – библейский Каин и молодой колдун, живая стихия Морская и обычная девушка Полина из города с заглавной буквой «Р» в названии, и ещё десятки людей, котов, нужных вещей и самих читателей. Да, читателей… или минуту назад вы не собирались создать новую вселенную?

---

«…Марина…»

Часть первая. На твой безумный мир

Ты родилась тридцать девятого февраля

Не говори о марте – снега, лежащие везде, – не март!

Угрюмый бог художников тебя не целовал,

Но подмахнул немного красок в цвет

Твоей палитры. И мой Завет был полон

И тебя вписал на строчку ниже, чем бы нужно,

Пером гусиным… с кончика чернил едва хватило

На размерность имени: Ма-ри-на.

Марк Чёрный. Дочери – Марине

«Кали-Ола». Рязань

– … не болит!

Хмурое предосеннее небо, затянутое вуалью чёрных туч, сверкнуло… Пушистые дождевые гиганты на мгновение раздвинулись и впустили отрезок стали, показавшийся сначала лучом солнца. Открывая дождеточащие раны в небесах, острый металлический клык прорезал небосвод до самой земли, до горизонта. В маленьком городке на самом краешке мироздания горизонт кончился.

Ветер, налетая малыми подобиями смерча, вбирал первые осенние золотники-листья, а потом водил их почти колдовским хороводом вокруг случайных прохожих. Я не был случайным, скорее из тех, кого рано утром выбрал сам путь и теперь вёл к известной только ему цели.

Цель оправдывает средства.

Ветер ударил в лицо, разлохматил и без того непослушные волосы, заставил поднять голову к небу от забивающей глаза дорожной пыли. Что-то блестящее рассекло воздух и упало в двадцати шагах от меня, прямо посреди газона, прилегающего к небольшой кофейне. Быстрый взгляд на крышу: она пуста. Прохожие не обращают внимания на чудака, отрешённо смотрящего то на небо, то на траву. Прохожих нет. Я понял это только теперь, когда первые капли дождя упали мне на лицо и внезапно стих ветер.

Небо сегодня, кажется, играет в убийцу: в траве блестит железный нож, из тех, что уже давно не делают: и лезвие, и рукоять из железа, нет и следа ржавчины. Рукоять удобно ложится в ладонь, капли дождя удобно устраиваются на моей одежде, намекая: спеши укрыться. Лезвие прячется в рукаве, рукоять – в перчатке, я – в той самой кофейне, на чьём газоне небо играет в ножечки.

– Мне ещё чашечку мокко, – обращается к официанту светловолосая девушка за дальним столиком у окна. Ещё несколько столов – все заняты, видимо, дождь загнал сюда всех прохожих или сегодня Всемирный День чашечки кофе в кругу друзей? Мест нет. Лишь одно, что секунду назад загораживал от моего взора официант, принимающий заказ у любительницы странного напитка. Цель или средство? Иду туда.

Странная кофейня: при таком светлом, слишком плюшевом интерьере здесь, в углу у окна, освещение удивительно мрачное, и музыка оказывается на поверку практически музыкой сфер – верно, такую великие классики слышали во снах и, силясь записать её наяву, рождали свои шедевры.

– У вас свободно?

Я еще не знаю её имени, но скажу по секрету, имя для неё я придумал заранее: Марина. Она смотрит на меня с испугом. Промокший, в черноте кожаного плаща, я похож на инквизитора из современных представлений, навеянных фильмами и книгами. Что ж, будем пытать.

– Да и нет. Садитесь, – она всё ещё смотрит на меня настороженно. Я занимаю отведённое мне Путём место.

– Сергей. И давайте на «ты».

– Марина. Вы похожи на мага.

Значит не инквизитор – маг. Вот кого нарисовала ей фантазия. Ты ошиблась лишь чуть-чуть: не маг, а колдун. Я поправляю взъерошенную мокрую чёлку, забыв… С громким звоном выпадает на стол нож и блестит развернутым к потолку лезвием, отражая испуг Марины.

– Нож…

– Знаешь, насколько это магическая вещь? Если летом в пылевой смерч бросить нож, то смерч рассеется, а пыль окропит кровь нечисти. А если в твой дом идёт ведьма, нужно сунуть нож под крышку стола, – руки сами творят сказанное, и нож втыкается лезвием под крышку белесого стола.– И ведьма пройдёт мимо.

А спешащая укрыться от дождя в кофейне женщина за запотевшим окном вдруг останавливается, практически налетает на невидимую стену, и медленно пятясь, уходит за грань льющегося из окон кофейни света, в царство сгущающихся сумерек.

– Архаичная вера, архаичная магия, – Марина отпивает из непонятно откуда взявшейся чашки шоколадный напиток. Официант замер у барной стойки, смотря на нас, и мелкая дрожь – рябь пространства за его спиной – выдает в нём… впрочем, неважно кого.

Девушка уже не боится, она поняла меня.

– Ты похож на одного из тех бредовых персонажей, что я выдумываю… Рисую. Героев, что приходят из ничего ради ненужных свершений и подвигов, – Марина наклоняется немного вперёд, и я чую сладкую остроту шоколада на её губах.– А потом герои уходят, и их подвиги остаются только на моих картинах карандашными набросками. Но тебя бы, маг Сергей, я бы нарисовала гуашью, не портрет, твой подвиг…

– Подвиг? И в чём бы он был?

– В этом дожде. В моём сегодняшнем одиночестве. В ноже, торчащем из столешницы. В архаике сегодняшних мыслей. В моём желании поцеловать тебя через две минуты знакомства. – Она закрыла глаза и облизнула губы, словно уже получила мой поцелуй и не хотела терять его послевкусия.

Странный вечер. Странный путь.

Зазвенел нож, выскальзывая из объятий лакированного дерева и ударяясь о плитку пола – в этот же момент бедный официант, наконец, смог покинуть своё место у стойки бара.

Беглый взгляд вниз – отражение в отполированном железном лезвии ставит точки над i. Вместо девушки – морские волны, подобные её имени, Марина – Морская. Вместо меня, мага, изорванный клочок бумаги, где изображен даже не человек – химера с чешуей-кожей, золотистыми змейками-волосами, глазами василиска, обращающими всё увиденное в медь.

Не смотреть. Нож в перчатку, а истину не обезглавить, но выколоть глаза. Слепому незнанию – светлое будущее.

– Марина…

Она берёт мою руку, не давая сказать, и в моей ладони оказывается обрывок клетчатого тетрадного листка с несколькими словами.

– Моя мастерская. Ты должен увидеть картины и выбрать сам, на какой из них ты. А я должна познакомиться с твоим безумным миром. Он ведь есть? Существует.

Морская оставляет меня. Уходит. Не платит: платой официанту будет дождь, что загоняет сюда посетителей при её появлении.

Я же знаю, стоит мне выйти – она всё равно останется здесь. Останется тенью, фантомом себя самой. Тем самым отражением в лезвии ножа, готовым стать в любой момент снова человеком. Для неё нет выхода, теперь нет. Пусть берег сегодняшней нашей встречи останется девственно чистым, морской прилив ушёл, оголив следы на песке прошедших по нему странников. Не людей.

Нож жжёт ладонь. Нож спрятан в карман. Ещё одна тайна становится мной. И у меня уже есть план. Кем бы ты стала, Марина, не встреть меня случайно здесь? Простым архитектором? Уличной художницей? Единственная истина заключается в том: всё важное случается случайно – и неважно, хочется мне или не хочется в это верить. Трудно сознавать себя невольником случая.

И я встаю и иду вслед за Морской, почти по тем же следам, не зная, не желая знать, что где-то путь, коему сотни имён, и наверняка одно из них Космос, выбрал для новой игры нас.

Часть вторая. Зачарованная

Рот как кровь, а глаза зелены

И улыбка измученно-злая…

О, не скроешь, теперь поняла я:

Ты возлюбленный бледной Луны.

М. Цветаева, Чародею

«Кали-Ола». Рязань. Изнанка

Она сидела в своём любимом кафе с большой чашкой шоколадного мокко. Она всегда прячется здесь от злого осеннего ветра – погружается в кофе, как будто в нём заключена вся её жизнь, даже больше чем жизнь. Она любит дождь, но в таком настроении ей гораздо приятнее наблюдать за ним из тепла.

– Ты меня совсем забыл.

– Нет. Я помню, – он не договорил.

– Помнишь, ты помнишь, что я существую, а не меня. Ты не захотел увидеть, что я отказалась от всего. От всего, что тебе мешало чаще меня видеть. От всего, что делало меня усталой, но счастливой. Я бегала по городу из одного его конца в другой, искала людей, кому нужны были мои картины, звонила и отвечала на звонки, предугадывая, какой сюжет закажут мне изобразить. Я почти теряла силы из-за отсутствия благодарности, но парила над крышами после каждой редкой, но такой искренней и счастливой улыбки, какой одаривали меня люди, довольные получившейся у меня работой. Я жила этими улыбками…

– Ты всегда живёшь улыбками…

Она, как всегда, перехватила ход его мысли.

– Да, но без человека и улыбки бы не было. Твою улыбку я узнаю из миллиардов.

– Улыбку… я хочу, чтобы ты думала обо мне, а не моей улыбке.

– Улыбка и руки, – говорила она, словно и не слышала его вовсе. – Улыбка и руки, они у тебя особенные, такие ни у одного мага, ни в одном измерении не найдёшь.