Ольга Овчинникова - Автостопом до алтайского яка

• Название: Автостопом до алтайского яка
• Автор: Ольга Овчинникова
• Жанр: Путешествия и география

В основе этой книги лежит путешествие автостопом из-под г. Санкт-Петербурга до территории Горного Алтая. Эта книга про безусловную любовь и отношения между людьми, причины болезней и их исцеление, переписывание сценариев в настоящей и прошлых жизнях и, конечно же, про автостоп. Для очень узкого круга читателей. Содержит ненормативную лексику. Возрастное ограничение 18+. Автор фото на обложке: Александр Hunta https://vk.com/hunta.mongol; место http://vk.com/goldcamel Автор книги [email protected]

---

Мясо я периодически ем. Но, видимо, не в таком количестве, как среднестатистические казахи.

Кладбища здесь похожи на памятники – широкие стенки оградок выложены из красного или светлого кирпича, много чёрных монументальных могильных плит. Среди них иногда встречаются даже маленькие, как будто игрушечные, домики, выложенные из камня и украшенные сверху аккуратными маковками.

Вдоль дороги периодически появляются небывалые горы из арбузов и дынь, сложенные в виде пирамид.

Нас догоняют белорусы. В рацию они спрашивают друг друга: «Почему не работает GPS?», на что Азамат, отвечая в воздух, начинает возмущаться:

– Прально, нихрена вы хотели, чтобы в степи GPS вам показывали, блин, ёу! GPS вам верблюды нах покажут, куда как ехать нах. Вот, блин, белорусы, а! Ещё нас чурками называют, а сами-то. Хитро (совокуплённые), … (проститутка)…

Азамат любит структурировать время разговором. Что-то только материться начал много: наверное, я становлюсь «своей» в его среде.

– Где ментозавры-то? Вдоль дороги обычно всегда стоят. Спят, что ли?

Въезжаем в город Уральск. Главная дорога города немногим более оживлённая, чем трасса до этого. Примерно три-четыре машины едут одновременно в зоне видимости по широкой, многополосной дороге. В городе очень много зелени.

– Пушкин, Лермонтов сюда приезжали, – говорит мой гид. – Для чего, … (проститутка)? Они сюда, по ходу, для это… по тёлками приезжали просто, я так думаю. А для чего сюда приезжать ещё? Пушкин! По тёлкам приезжал сюда, балдеть. Ему там скушно, видать, было. В дом терпимости сюда срывался, к тёлкам. А как по-другому сюда срываться? Потому что всегда считалось: ссылка эти города! Уральск, Семипалатинск, Ускоман… в эти города отправляли в ссылку. Всё! При царе тоже ссылка же была, прально?

– Конечно! – меня забавит такая историческая справка, и я поддакиваю для поддержания разговора.

«Ускоман» – это сокращённое название Усть-Каменогорска.

– Я ж говорю. Без права переписки нах! – восклицает главный историк всея Казахстана.

Мы выезжаем из Уральска, и тут же на дороге нас останавливает ленивый, едва проснувшийся гаишник, вяло взмахнув полосатой палкой.

– А, вот вы где, родимые, – радостно восклицает Азамат, привычным жестом беря заранее приготовленную сине-серенькую казахскую купюру с приборной доски.

Пятьсот тенге.

– Платить обязательно? – удивляюсь я.

– Ты что? – восклицает Азамат, мягко притормозив прямо возле гаишника. – Конечно! – и открывает дверь.

Азамат протягивает документы, а вслед за ними и деньги. Гаишник мельком смотрит на документы, а потом недоверчивым взглядом – на меня: я сижу с нейтральной физиономией, но в душе очень возмущена. За что платить? За? Что?

В итоге нас отпускают, денег не взяв. Азамат едет и удивляется:

– Почему не взял? – и через пять минут грандиозных раздумий выдаёт. – А! Тебя испугался!

Решил не рисковать: вдруг я какой инспектор по борьбе со взяточничеством?

– Да раньше гаишники просто шляпу клали на обочине. Остановишься, деньги положишь и едешь дальше, – говорит он.

Слушаю историю про то, как Азамат «поступал» своего ребёнка в Суворовское Алма-Атинское училище: платить пришлось трижды, и сумма меня впечатлила. В третий раз он был в рейсе, и пришлось просить друга, чтобы тот съездил к нему на работу, взял причитающуюся зарплату и отвёз эти деньги куда полагается.

Ещё он боготворит российских гаишников – если предыдущий водитель называл их «утырками», то Азамат, видимо, в сравнении со своими, говорит:

– Российские хотя бы за дело останавливают и штрафуют! А наши просто деньги берут, ни за что!

– Как так? А если не платить? – не могу смириться с этой дорожной наглостью.

– Если не заплатишь, начнёт мурыжить три часа. К документам придираться. А у меня – время…

Мы пересекаем реку Урал, значительно обмелевшую за последние годы. Оказывается, из-за большого количества паводков весной здесь часто бывают наводнения, и была даже построена противопаводковая плотина, которая ловит воду, сброшенную Астанинским водохранилищем в реку Ишим. Объём воды исчисляется миллионами кубометров.

Серьёзные наводнения весной здесь не редкость. Одно из них, довольно впечатляющее, было в апреле этого года, и Азамат вспоминает об этом возмущённо: количество матов зашкаливает, а из приличных слов присутствует только одно слово, «плотина».

Останавливаемся возле кафе – это сколоченный из разнокалиберных досок вагончик, облицованный изнутри фанерными листами. Заходим внутрь.

Для украшения на стене заведения висит голова кабана, на полу стоит чучело волка, частично загромождающее проход, и на стоячей вешалке висит ещё одна волчья шкура, – прямо под широкоэкранным телевизором, подвешенным на уровне головы. Все, кто заходит, оказываются под взором тех, кто смотрит телевизор, а его смотрят все.

Показывают новости: в России бушуют пожары – Бурятия, Иркутская область, Красноярский край, – под такие новости легко заработать язву желудка.

За столами сидят одни мужики, человек восемь, и вид у них суровый, – водилы. Кроме них здесь хозяйствуют две казашки: обе спокойные, но тоже неулыбчивые.

Азамат, видимо, чтобы перевоспитать меня, заказывает традиционное казахское блюдо, – оно называется шурпа или сурпа. Мои попытки заплатить за себя терпят фиаско: открываю молнию на кошельке, и тут же слышу шипение Азамата:

– Убери! – таким тоном, что спорить нет и в мыслях.

Заплатить за себя вопреки этому протесту, видать, тут же приравняется к прилюдному оскорблению. Проникаюсь благодарным ощущением, позволяя Азамату расплатиться самому.

В ароматном бульоне плавает большой кусок баранины с несколькими прилипшими к нему чёрными шерстинками, две круглых больших картошины и кусок моркови. Вкусно.

– Ешь, ешь! На меня не смотри! – произносит он тихо. – А то ишь…

И вот мы снова в пути. Нас нагоняет ещё одна фура. Слово за слово, по рации они знакомятся: водителя позади идущей фуры зовут Игорь.

Мужики теперь едут компанией, переговариваясь по рации – рассказывают истории, смачно приукрашенные матом. Рация позволяет говорить только одному – другой в это время слушает – поэтому, когда подходит его очередь, водитель часто начинает разговор словами «да-да», – мол, проверка связи.

– Азамат, заметь, вот с советского времени все мужички отличные, да? – хвалит своё поколение Игорь.

– Да-да, братан! Советское воспитание! – уверенно поддакивает Азамат, кивая головой. – Они знают, как с молодыми разговаривать, как себя вести надо. В то время, знаешь вот подумал, воспитание какое было? Как вот нас воспитывали? Говорили: «Если старше – надо уважать». Всё! Понимаешь? Если младше, то он тебя уважает, как младшего. А сейчас посмотри у молодежи, даже уважения ведь нету! Вот, например, я при старших даже пытаюсь не пить. Курить-то ладно, Бог с ним, уже совести нету. Совесть-то прокурил, всё. А вот пить нельзя – нас так учили. Счас, посмотри молодёжь: пофигу! Взрослый мужик, ему уже лет под пятьдесят, а они с ним на «ты» начинают! Дядя-матя там… Тётя… Недоделанные какие-то, как свистулька без дырки! Головное мышление напрочь отсутствует! Одно двоеглазие!

Я тихо посмеиваюсь от его выражений.

– Да-да, счас молодёжь… Ни уважения, ни субординации нет. Если человек старше, я прислушиваюсь к нему, … (сокр. от «проститутка»), – подтверждает Игорь.

В ходе беседы догоняем ещё одну фуру и обгоняем её, а Игорь идёт сзади:

– Я следом иду, да? – уточняет он безопасность, потому что из-за нас ему ничего не видно.

– Давай, давай – чисто впереди, никого нет, – отвечает Азамат, – только перекати-поле катаются туда-сюда.

– Пусть катаются, – добродушно говорит Игорь низким прокуренным голосом.

Дорогу действительно перебегают шары перекати-поля: какие-то побольше, какие-то поменьше резво бегут они, вприпрыжку выскакивая из неглубокой придорожной канавы, идущей справа и шустро исчезая в канаве слева. Некоторые попадают под колёса, теряют способность катиться и лежат потом на асфальте, бочком, а проезжающие следом машины колёсами крошат их в летящую пыль.

– Я в прошлый рейс на саранчу нарвался, … (проститутка). Где я нарвался? У Актау. Вся машина в саранче, … (проститутка). Окна открыть не могу: воняет, … (проститутка), … (опять колоссальное фиаско)! – Азамат смеётся.

– Да-да. Я в позапрошлом году этой дорогой ходил, на Воронеж таскал трубы пластиковые на … (пенис), – Игорь говорит не спеша, взвешивая каждое слово. – Сначала она ещё на асфальте сидела. … (Пенис), полосы эти красные … (ещё одно колоссальное фиаско). Потихоньку по ним надо, а то нырнёшь, улетишь сразу нах. А потом она на крыло поднялась. Ё-моё!.. Главное, здесь едешь – птички не подлетают. Я в Костанайскую зашёл, на Денисовке встал там… перекусить. Птички сразу, … (проститутка), облепили! Пока я там туда-сюда час-полтора стоял, всю мордочку очистили на … (пенис)!