Владимир Данчук - В садах Эдема

• Название: В садах Эдема
• Автор: Владимир Данчук
• Жанр: Русское современное
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98948-027-2

Владимир Иванович Данчук известен православному читателю по книгам «Священная история Нового завета», «Жития святых» (избранные), «Книга живота».

«В садах Эдема» – книга о семье, о детях, построена в форме дневника, светом детской невинности проникнуты все, от первой до последней, страницы. Однажды Ф. М. Достоевский заметил, что «рядом с детьми душа лечится». А Господь наш Иисус Христос сказал о детях, что «таковых есть Царствие Небесное». Отсюда – идея и название книги.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

В немецкой антологии средневекового рассказа мне открылась удивительная вещь – Minnedienst (обычно переводится как «рыцарское служение даме», но буквальный смысл этого слова «любовная служба») и её следствие – Liebeslohn (в словарях нет этого слова, но смысл ясен – «любовная плата»), которую требовали как должное, как исполнение заповеди, грех и позор были на той женщине, которая отказывала в Liebeslohn. Сей факт значительно корректирует мои представления об эпохе рыцарства.

Григорьева читаю запоем; в статье о «Переписке» Гоголя он неожиданно показался мне с романтической и даже с героической стороны; не потому ли он так небрежен по отношению к Достоевскому? не потому ли он так залихватски пишет: «Да лучше бы она была неверна мужу!» Что ж лучше-то? Уж эти мне идеалисты – лучше изменяй, но только чтоб «высшие взгляды». Холостяк – он не знает, что с «высшими взглядами» плачут так же горько и безотрадно, как и без всяких «взглядов».

15.08.84

Пасмурное утро, только что прошёл дождь (ночью была жестокая гроза). Иванушке уже несколько дней Оля даёт яблочный сок – по две капли. И воду он пьёт уже не из соски, а прямо из рюмочки.

Лиза играет в песочнице. Я с Иванушкой (в коляске) сижу поодаль, читаю. Слышу – зовёт. Поднимаю голову:

– Что, Лизанька?

– Иги сюга, похауска…

Захлопываю книгу, подхожу.

– Каск’юйка заск’яа (кастрюлька застряла), – говорит Лизанька, на секунду приподнимая голову от ямки, которую она роет двумя ручками, и, вновь опустив голову, продолжает выгребать песок. – Выкащи, похауска (вытащи, пожалуйста)…

Кастрюльку она засунула в банку. Я наклоняюсь.

– Аскаохно (осторожно), – бормочет Лиза, не поднимая головы, – кам водичка…

Верно – банка полна воды.

– Спасибо, – говорю я с удовольствием.

– Кибе спасибо…

Оля рассказала: раз, молясь перед сном, Лиза расшалилась. «В наказание, – сказала маминька, – будешь спать без молитвы». Маленькая девочка расплакалась: «Боюсь спать без молитвы».

18.08.84

Самый прохладный день в это лето – утром было +13°. Мы с Лизанькою съездили в «загс» и выписали на Иванушку свидетельство о рождении. Он у нас уже три дня носит крестик (Оля решила, что заочными восприемниками малыша будут Танечка Щукина и Володя Чугунов). А вчера я возил его и Олечку в храм – сорок дней…

Приезжал Михаил Павлович – его обычный летний визит к сёстрам. Позавчера он без предупреждения заявился к нам – я только собирался стирать. Тут же я позвонил Маше, она приехала с Катею, стало шумно и весело… Разъехались поздно, часов в десять. Толком поговорить не удалось. А сегодня он уже уехал; я едва успел к поезду – проводить. Вот тут, на шумном перроне, и пообщались. Этим летом он с женою был на Рижском взморье, нашёл там себе священника по душе – некоего Шенрока (внучатого племянника гоголеведа) – исповедался и причастился. Слава Богу. Мне показалось, что Михаил Павлович немного изменился – какой-то лёгкий стал (за прежним его артистизмом я всегда знал тяжёлую «нелегальщину»)… более уверенный, что ли.

У Лизаньки вчера – после причастия! – был капризный день; вернее, полдня. Оля на неё разгневалась, но после дневного сна искушение отошло, и между ними воцарился нежный мир – весь вечер просидели вдвоём на диване, читая книжки (я мыл пол и стирал).

Иванушка уже пытается держать головку и издавать утробные звуки. «Разговаривает…» – говорит Оля.

Лиза листает басни Крылова:

– Смок’и!.. Мыхка!.. (мышка)… А у ниё… у ниё учки есь (у неё ручки есть)… как у чеавека…

24.08.84

«Жизнеописание в Бозе почившего Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия» (М., 1900) – эту книгу я разыскал у о. Иоанна; читал урывками, но с увлечением; мне вообще кажется необыкновенным для всего корпуса житий святых тип русской духовности, самый яркий представитель которого – конечно, преп. Серафим (правда, мне известны далеко не все жития, но типы их, пожалуй, более или менее представимы: египетский, сирийский, палестинский… разве что греческий тип как-то более схож с нашим?). И Амвросий очень похож на него ласковостью и любвеобилием, отличаясь, впрочем, весьма оригинальной чертой… не знаю, как назвать – ироничностью? насмешливостью?.. Но это и не просто юмор, это – реакция на ползучую и неостановимую секуляризацию времени. В его шутках (он любил басни Крылова) как бы отражалась духовная трезвость верно мыслящего человека – время больше не искало спасения, время желало устроить свои дела и поправить здоровье…

Александр Михайлович Гренков был пострижен в монахи в 1840-ом году: «По церковному уставу, соблюдаемому в Оптиной пустыни, новопостриженные монахи пять дней проводят в храме Божием безысходно. Там они и кушают, и спят, всё время – ни днём, ни ночью – не снимая с себя монашеской одежды и клобука с головы. На пятый день их опять причащают Животворящих Таин Христовых и отпускают по кельям».

В 1846 году, по болезни, был выведен за штат, начал старчествовать и быстро приобрёл известность. О Достоевском он сказал: «Это кающийся».

«Грешному человеку необходимо смиряться, иначе смирят его обстоятельства».

«Трудящемуся Бог посылает милость, а любящему утешение».

«Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь её иметь, то делай дела любви, хотя сначала без любви. Господь увидит твоё желание и старание и вложит в сердце твоё любовь».

«Три степени спасения. Сказано у св. Иоанна Златоустаго: а) не грешить, б) согрешивши, каяться, в) кто плохо кается, тому терпеть находящие скорби».

«Креста для человека (очистительных страданий) Бог не творит. И как ни тяжек бывает у иного человека крест, который несёт он в жизни, а всё же дерево, из которого он сделан, всегда вырастает на почве его сердца».

«К службе церковной непременно должно ходить, а то болеть будешь».

«К началу ходить к службе – трезвеннее будешь».

Досадно было читать об устроении женских монастырей в то время – бедных и больных не принимали. Хотя им и вправду не монастыри бы нужны, а приюты.

30.08.84

В последнем томе «Сочинений» Плетнёва замечательны письма Жуковского. Старый холостяк, поэт-романтик, в 58 лет женился на 18-летней немочке с расстроенными нервами и только год наслаждался «семейным счастьем», о котором мечтал всю жизнь. Первая его любовь разыгралась нотами высокой трагедии в красках небесного лиризма, вторая познакомила со своей «земною тяготою» (если «резвенький сам набежит», то «на тихоньких Бог нанесёт»). Вот опыт 8 лет супружества:

«Крест мой не лёгок, иногда тяжёл до упада. Но наука жизни есть признание воли Божией – сперва просто признание, что она выше всего, и что мы здесь для покорности; потом смирение в признании, исключающее всякие толки ума или страждущего сердца, могущие привести к ропоту; потом покой в смирении и целительная доверенность; наконец, сладостное чувство благодарности за науку и живая любовь к Учителю и его строгому учению. Вот четыре класса, которые необходимо должны мы пройти в школе жизни. Я ещё в первом классе. Даст ли Бог время перейти в четвёртый – это в Его воле. А жизни утекло много и утекло в ребяческой беспечности…»

Только муза и дети, дочь и сын, скрашивали для него бремя этого не совсем удавшегося брака (который даже лишил его счастья жить на родине): «Первое воспитание, первые понятия детей принадлежат, как святейшее, не разделимое ни с кем сокровище, отцу и матери. Кому можем мы уступить эту прелесть первого знакомства с первыми проявлениями душевной и мысленной жизни нашего младенца?..»

31.08.84.

По-прежнему прохладно; днём температура не поднимается выше +20°.

Иванушка уже отрывает головку от дивана. Олечка всё чаще наряжает его в ползунки. Так быстро растёт! Со 2-го числа будем получать питание с молочной кухни – молочка у Оли не хватает. От «Малютки» начался диатез.

Вчера Лизанька упала с велосипеда. Тут как раз мимо проезжал на большом велосипеде один из её дворовых приятелей – мальчик Андрей. И в падении задел её по лицу грязной педалью. Слава Богу, ущерб небольшой – несколько царапин на лбу и одна под глазиком. Но кричала отчаянно, аж сердце замирало. Я утащил её к Олечке. Едва уняв вопли, вынудили прикладывать намоченный платок к глазику. Лиза повеселела, я стал изображать неумелого доктора, прикладывая другой платочек то к другому глазу, то к ушку, то к носику… Она отмахнулась:

– Носик – шкобы гыхать (дышать)…

Вот её другие перлы: «Я выезаю тюйпан… Гавай чем-нибук займёмся… Ннавится и всё!..»

За столом, внезапно положив ложку и уставясь в стену:

– Бабухка Госьпада не знает… А сама гаваит: Господи!

Мы переглядываемся и вопросительно смотрим на неё.

– Значит, она Госьпада знает! И ум’ёт с Госьпадом, – говорит она, широко раскрыв глазки и покачивая головой в знак удивления.

– А мы-ко гумали, шко она ум’ёт без Госьпада! – рассмеявшись, заканчивает Лиза своё расследование.