Наталья Метелица - Мокрый свет. Любовь: нежность и провокация

• Название: Мокрый свет. Любовь: нежность и провокация
• Автор: Наталья Метелица
• Жанр: Поэзия

В сборник вошли мои стихотворения на тему «Он и Она» – в противоречиях, алогизме, иррациональном импульсе загадки по имени Любовь. И вечный вопрос: какая она – настоящая?! («Мокрый свет искал покоя./Стало тесно на земле./У любви – как будто двое./Третий – ангел, но в петле./Не нужна любовь на свете./Люди свет не берегут./Даже маленькие дети/За конфетку предадут»…), («Не потому, что стала я как лед,/Которым удобряет кто-то виски,/А потому, что только идиот/Захочет участь вечной одалиски!»)

---

«Когда спускается головорезом месяц…»

Когда спускается головорезом месяц
У шеи тонкой молодой ольхи,
Я слышу плач скорбящих зимних песен
На мои зимние стихи…

Без нас пустуют ночи вековые,
Без нас на небе не бывает дня,
И все деревья вытянули выи,
Чтобы их срезали огрызком пня.

Без нас пустует в содроганьях сердце,
Душа без нас – обитель мертвеца,
И вера – утешенье иноверца,
И трещины – от самого крыльца…

Заведует тем домом тьма глухая,
И мы у ней в прислужниках, как псы.
ДЛЯ ЭТОГО цвела листва, сгорая,
Концом любуясь в зеркале росы?!!

«Вы не сейте любовные раны…»

Вы не сейте любовные раны.
Раны те заживают не так…
И зачем мне с душой этой дранной
Вновь искать целый мир в лоскутках?!

Не затем ли и не потому ли,
Что из тех лоскутков простых
По-иному одели-обули
Мы любови свои в каждый миг!

Не похожее… неповторимо.
Снова думаешь, что навсегда.
В миражах безотрадного дыма
Строить замки и города!..

«Этот день – как счастье лучшее!»

Этот день – как счастье лучшее!
Этот день тобой горит!
Я у лучика подслушала,
Как в объятьях наших спит.

Ох, без дома – одиночество,
Оторвался от небес,
И согреться ему хочется,
И остаться с нами здесь.

Разве нам любви не поровну,
Да еще с лихвой, поди!
Неужели бросим воронам
Этот лучик из груди?!

Разве мало света нашего
Отогреть и защитить,
И не нам ли сквозь вчерашнее
Этот луч с утра горит?!

Зимовали мы как дышится.
Луч – то бегать, то летать.
А лучи парили птицами
За окном – весну встречать!

Огляделись мы по комнатам,
Сердце слушали в груди —
Стал наш дом и мал, и стоптанный…
Вышел срок.
Лети! Лети!

«Я не тобой больна, а сущим вздором…»

Я не тобой больна, а сущим вздором
Воображения души живой,
В которой не найду тебе укора,
Болеющему ревностно другой.

Мне ревность не к лицу – не мой оттенок.
В моем воображении всегда
Ты даришь мне картины из конфеток —
И плачут те под слёзы свеч… Вода
Смывает поцелуев сладкий порох,
И вновь горим, взрывая мокрый плен
Влюбленного в объятиях влюбленных,
Не зная закулисной лжи измен!..

В моем воображении не больно
Уходят люди, когда вышел срок
Любви воображенной… Эх, раздолье!
В огромном поле – ветер да цветок!

Любовь-нелюбовь

Не фантазия – и не правда.
Это просто любовь – и всё!
Сложносвитая – и рулада.
Поцелован.
Убит.
Унесён.

Вся фиеста!.. Весенние слюни —
Если дальше, в ноябрьском дожде,
Ветер в сердце заглянет и дунет —
И сбежишь – будто время беде!

Только ветер запрятался в ворот!
И на ушко шептал: «Эка ты!
Приболел я. Чихнул. И всего-то.
А у вас – захлебнулись мосты!..»

Отогрелся под мехом – и жарок!
Прилетел на крыльцо, где – ОНА!
Ей румяные листья в подарок
Раструсил – словно труса прогнал!

То любовь – не любовь, если – ПРОСТО.
То лишь просто – пока хорошо.
А приходит осенне, морозно… —
Клен не листьями сыплет – душой!

И изменные души – метлою!
Нет ни свитков уже, ни рулад.
Эй, влюбленный этой весною, —
Пусть звенит поцелуй – в листопад!

Вместе

Когда б тебя не знала я
В огромном сне людей,
Скиталась бы вокзалами
Средь чехорды путей.

Смеялись бы отчаянно
Чужие поезда.
А под мостом качалась бы
Чужая высота.

(Высоким людям людно
Высокое найти.
«Остановите Судный!» —
К любимому сойти.)

Пошла бы мучить Космос,
Ища себе приют.
Хватала бы за космы
Кометы – пусть ведут!

И сотни жизней вечных
Искала бы тебя!
И выдоила б Млечный —
Чтоб на Земле судьба.

И как же это здорово,
Когда гудит мороз,
Что рядом наши головы
И влажный добрый нос
У нашего сопящего
Любимого кота.
Как будто счастью нашему
С кометы – полхвоста!

«Ты мой порог. Откуда доля…»

Ты мой порог. Откуда доля
Моя ведет свои шаги,
Роняя по пути стихи
И выпекая пироги,
Когда жена я —
как на воле.

Я женщина всегда тебе!
В разорванных стихах бессочных,
В наряде белом —
и порочных,
И нараспашку —
и в себе.

Ты мой порог. Сюда дорога
Моя приходит собирать
Цветы, проросшие в тетрадь,
И крошки —
птицам пировать,
Чтобы с ними ждать неодиноко.

И я не знаю, чем полней
Вселенная из птичьей выси:
Кричащей глоткой жадной жизни —
Иль шепотом ночных полей?..

«Столбом задел. Сказал, такая ласка…»

Столбом задел. Сказал, такая ласка.
И даже б хлыст был милосердней тут.
Упала перебитая савраска.
А ты со свистом продолжал свой путь.

Шел пустотой. Легко и беззаботно.
Ничто не шевелило мозг внутри.
Такое счастье, если идиотом
Придумана не голова, а три!

Всё по пути дразнило вечным летом.
Октябрь пока игрался в поддавки.
Но незаметно собирало где-то
Ненастье злые ветры в кулаки.

Ты начал спотыкаться, удивляясь.
Вставал. Свистел. Бежал – и падал вновь.
И реже становились листья в вальсе,
И медленней черёд твоих шагов.

А ветер разгонял столбы из пыли,
Высасывал в нее дурную гниль!
И вот уже шаги почти застыли.
И даже волочиться – труд… Без сил
Лежал среди дороги неприметно.
Вернуть бы той савраске свой поклон.
Но трижды плачь – лишь слаще для поэта,
Но горестнее, если ты – не он,
А сброшенный с той высоты надменной,
В которой натянул свой потолок,
И, каждого поставив на колени,
На небе у себя и бес, и бог!..

А выше – восходило людям солнце!
Рождалась следом новая весна.
И вот савраска снова в мир несется,
Да с человеком – значит, не одна!

Залечены предательские язвы.
Ногавки защищают ее след,
Вальтрап расшит и нежен. Путь указан —
Над бойней человеческой лететь!

Но там, где ты остался, бездыханный,
Душа твоя, стесненная мирком,
Смотрела вслед чужой любви… И раны
Твои не сохли —
Плакали стыдом.

Не в счет?

Вчера не в счет. Ушла печаль в дорогу —
Искать сердца, готовые страдать.
Рассада муки подросла в острогах
И выдавила стены. Благодать
Явила свое имя в криках воли,
Рассвет сошел с ума от ярких снов!
И только память чем-то недовольна,
Как будто ты ее понять готов.

Вчера не в счет. Сегодня новый выстрел,
И шов, и бинт, и выстиранный мир.
Я не актер – и даже не актриса,
Которой ты поклонник и сатир.

А женщина не в счет?.. Какое право
У женщины в страданиях любить?
И птицей быть – безрукой и безглавой,
А все-таки над памятью парить…

Забыть вчера? Как будто не ломалось,
Не разбивалась вдребезги заря…
И вместе с кожей стянута усталость,
Вчерашнее свое благодаря.

Даже… вольный стих

Там только шрам. Даже красивый. Гляди.
Будто зверь любимый случайно задел. Зализал потом. Умер.
Раны сплелись в весенние цветы.
Как-то даже и не к лицу: цветы – на дуре,
Что не верила, что будет так.
Снова ходила босиком по дому.
Душа без шарфа. Чисто на губах.
Доверяла первобытному и живому.

И притаился. Ждал… Когда совсем ручная.
Когда мои руки кормят – чтобы из твоих есть.
А потом будто и не было ни конца, ни начала.
Не было. Не будет. И даже не «сейчас» и не «здесь».

Потому что если поверить в реальность,
То никакой шарф не укроет, носки не согреют.
И я даже не плакала. До слез смеялась.
Все цветы не весне – суховею.

«Уже иначе губы ищут радость…»

Уже иначе губы ищут радость,
Улыбкой расплываясь на лице,
И если ждать – то по привычке гадость
От лицемера или подлеца.

Надежда уж наивности стыдится,
И, скинув ризу веры от потерь,
Она летит как раненая птица,
Освобожденная от всяких вер.

Любовь не знает постоянства страсти —
Меняется, как платья в летний зной.
Кипи, июль! Я рада одеваться
В другое платье – для души покрой.

Прохожий удивится очертаньям
Когда-то слишком юного лица,
И платье смять захочет на диване
Очередной во званьи подлеца.

«Всё пахнет встречей. Мне дожить нужней…»

Всё пахнет встречей. Мне дожить нужней,
Чем драгоценность примерять деревьям.
Пошли дожди – дождливее дождей,
И тени хризолитом вдоль по стенам.

Когда придешь – всё бросится к ногам,
Осенним листопадом станут стены.
Но почему назло моим стихам
Опять приходят рифмою измены?!

«Ты не придешь. Там, за окном, пронзенным…»