Вениамин Алехин - Душевный разговор. Диалог с Л. Н. Толстым

• Название: Душевный разговор. Диалог с Л. Н. Толстым
• Автор: Вениамин Алехин
• Жанр: Философия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9907986-5-6

Мы живем в тревожное время. Многочисленные бедствия сотрясают человеческую цивилизацию. Начало XXI века показало, что сложившееся мироустройство жизни не ведет к благополучию на земле. Голод, нищета, убийства людей продолжаются. Терроризм стал повседневным явлением.

Великие мыслители человечества, одним из которых является Лев Николаевич Толстой, указывали пути устранения происходящего зла в жизни людей, но они остаются не услышанными властвующими до сих пор.

---

Залитая кровью Сенатская площадь в Петербурге в январе 1905 года; залитые кровью бастовавших рабочих Ленские прииски в Сибири в апреле 1912 года, пулеметы на колокольнях соборов в Москве, разрешенные духовенством, убедительно подтверждают эти слова.

Все это делала царская власть, считающая себя верующей в Господа. Но деяния эти противоречили заповедям Иисуса Христа. В чем же была их вера? Если по священному писанию вера есть исполнение заповедей Господа, и заповедь гласит: не убивай, а власть людей убивает; если заповедь гласит: мы братья, и всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца (1-е Иоанна, гл. 34); тем не менее по законам царской власти можно было истязать, избивать любого солдата, простолюдина и забивать до смерти за элементарную провинность.

Не выполнялись заповеди: не обогащаться; служите друг другу, каждый тем даром, который получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией. Такая бездуховность власти все ближе приближала революцию.

Л. Толстой. Революция и особенно подавление ее изобличило отсутствие веры власти в христианство. И все это делалось среди тех людей и теми людьми, которые говорят, что поклоняются и считают богом того, кто сказал: «Всем сказано…, Все братья… Любите всех, прощать всем не семь, а семьдесят раз семь, кто сказал про казнь, что пусть тот, кто без греха, бросит первый камень». В этом страшное дело, это самое ужасное запрещенное дело делалось наиболее почитаемыми людьми и с участием учителей этой веры. Делалось там, где в народе считается долгом помочь несчастнейшим.

Признание сыновности есть признание братства. Признание братства людей и жестокий, зверский, оправдываемый людьми небратский склад жизни – неизбежно приводит к признанию сумасшедшими себя или всего мира.

Вспоминаю военную выправку при Николае Павловиче (трех забей, одного выучи), вспомнил крепостное право и то испытанное мною отношение как к вещи, к животному; полное отсутствие сознания братства. И все это ужасы самодержавия.

Влекомый истиной. С приходом к власти Николая II народ, дворянство и земства, страдающие от самодержавия, надеялись хотя бы на небольшие изменения в форме самодержавного правления.

Услышать это хотели и собравшиеся в январе 1895 года представители 70-ти губерний и областей России для поздравления вступившего на место своего умершего отца молодого русского царя. Как проходило это торжественное собрание и оправдались ли эти надежды?

Л. Толстой. Собравшиеся – это сотни, большей частью старые, семейные, седые, почитаемые в своей среде люди, замерли в ожидании.

И вот отворилась дверь, вошел маленький молодой человек в мундире и начал говорить, глядя в шапку, которую он держал перед собой, и в которой у него была написана та речь, которую он хотел сказать. Речь заключалась в следующем.

«Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтами об участии представителей земств в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».

Когда молодой царь дошел до того места речи, в котором он хотел выразить мысль о том, что он желает делать все по-своему, он смешался и, чтобы скрыть свой конфуз, стал кричать визгливым озлобленным голосом.

Что же такое было? За что оскорбление присутствующих людей?

А было то, что в нескольких губерниях: Тверской, Тульской, Уфимской и др. земцы в своих приветственных адресах намекали на то, что хорошо бы земству быть тем, чем оно по своему смыслу должно быть, и для чего оно учреждено. Но эти-то намеки старых, умных, опытных людей, желавших сделать для царя возможным какое-нибудь разумное управление государством, потому что, не зная, как живут люди, что им нужно, нельзя управлять людьми – на эти-то слова молодой царь, ничего не понимающий ни в управлении, ни в жизни, ответил, что это – бессмысленные мечтания.

Влекомый истиной. Судя по его царствованию, он так и не вник в жизнь народа и суть христианской веры. Он жил внушенными ему с детства догматами обожествления царской власти. Он считал себя от Бога, но не знал, что и все люди также от Бога, и что все люди братья; и что, управляя ими, нужно не делать им того, что не желаешь себе. Себе достаток и братьям достаток. И если власть от Бога, то думай прежде всего о братьях своих и благополучии их, как это делал Христос. Народ (человеки), вдохновленный примером власти, будет так же любить властвующих, как братьев своих, и будет покорен ей.

И если бы он внимательно изучал Новый Завет, то прочитал бы в Послании Святого Апостола Павла о том, что по повелению Бога и Господа Иисуса Христа он просил Тимофея: «Итак, прежде всего, прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков; а потом «за царей и всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте». (1-е Тимофею, гл. 2). Но он делал все по-своему, по гимну: «Боже, царя храни…», как и его покойный родитель, а не так как в Святом писании, – прежде всего, молись за всех человеков, а затем за царей.

Вы видели, что Николай II не достиг разумения, что власть есть служение людям, которые кормят ее и пытались помочь ему осознать эту суть.

Л. Толстой. В 1901 году, когда началось подавление властью народных волнений, и полилась кровь, я обратился к царю и его помощникам с разъяснением причин происходящего и просьбой о недопущении убийства людей.

Я разъяснял им, что причина волнений не в тех людях, которые вышли с протестом и обвинениями власти.

Ведь если бы все дело было в беспокойных и злых людях, то стоило бы только их переловить, заключить их в тюрьмы, сослать или казнить, и все волнения окончились бы. Но вот уже более 30 лет ловят, заключают, казнят, ссылают этих людей тысячами, а количество их все увеличивается, и недовольство существующим строем жизни не только растет, но все расширяется и захватило теперь уже миллионы людей рабочего народа, огромное большинство всего народа. Ясно, что недовольство происходит не от беспокойных и злых людей, а от чего-то другого.

Так что виноваты не злые, беспокойные люди, а правительство, не хотящее видеть ничего, кроме своего спокойствия в настоящую минуту! Дело не в том, чтобы вам сейчас защищаться от врагов, желающих вам зла, – никто не желает вам зла, а в том, чтобы, увидав причину несовершенства общества, устранить ее. Люди все не могут желать раздора и вражды, а всегда предпочитают жить в согласии и любви со своими братьями. Если же теперь они волнуются и как будто желают вам зла, то только потому, что вы представляетесь им той преградой, которая лишает не только их, но и миллионы их братьев лучших благ человека – свободы и просвещения.

Влекомый истиной. Думаю, что если бы Николай II с помощью Синода овладел этой истинно христианской сутью предназначения власти, то революции 1905 года и продолжения ее в 1917 году могло и не быть. Не вняли властвующие и Вашему предупреждению в публицистическом сочинении «Так что же нам делать?», в то время, когда четко обозначились предпосылки великих революционных потрясений, случившихся в 1917 году.

Как истинно верующий человек, Вы считали своей обязанностью перед Богом учить своим даром людей исполнению Заповедей Иисуса Христа и не боялись, указывая власти на допускаемые нарушения их. Этим вы в какой-то мере похожи на святых Апостолов Иисуса Христа, которым Христос поручил вовлекать в христианскую веру людей и не бояться насилия противников ее (фарисеев, лицемеров, книжников).

Л. Толстой. Я чувствовал опасность нашей жизни. Самую очевидную опасность истощения терпения людей. Давящие народ классы, кроме царя, не имели уже в глазах нашего народа никакого оправдания; они держались в своем положении только насилием, хитростью и оппортунизмом, т. е. ловкостью, но ненависть народа и презрение к ним росло с каждым днем.

В нашем народе в мои годы вошло в общее употребление новое многозначительное слово; словом этим, которого я никогда не слыхал прежде, ругались на улицах и определяли нас, богатых: дармоеды. Ненависть и презрение задавленного народа росло, а силы физические и нравственные богатых классов ослабевали; обман же, на котором держится все, изнашивался, и утешить себя в этой смертельной опасности богатые классы не могли уже ничем. Возвратиться к старому нельзя; возобновить разрушенный престиж нельзя; остается одно для тех, которые не хотят переменить свою жизнь – надеяться на то, что на мою жизнь хватит, а после как хотят. Так и делала слепая толпа богатых классов; но опасность все росла, и опасная развязка приближалась. Устранить угрожающую опасность богатые могли только переменою жизни.