Сергей Ильичев - Возвращение «Конька-Горбунка»

• Название: Возвращение «Конька-Горбунка»
• Автор: Сергей Ильичев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Предложенные Вашему вниманию повести «Архивное дело П. П. Ершова» и «Младшенький» более напоминают сказки для взрослых, или, если их обозначить современным языком, это нечто сродни фэнтези, так как их действие происходит в узнаваемом и все же вымышленном автором мире с использованием мифических мотивов и сказочных героев. Цель такого рода изложения становится понятной с первых же страниц повествования: перед нами предстает еще неведомый таким доныне гений русской сказки «Конек-Горбунок» – Петр Павлович Ершов, а также его герои и герои иных сказок, которые в свое время сам Ершов хотел объединить в одном поэтическом сказании, где главным героем был бы Иван-царевич. Повесть «Великий Сказочник» – это уже авторская версия видения жизни и творчества писателя и педагога П. П. Ершова. Это биографическая, а по жанру беллетристическая повесть, в которой Сергей Ильичев увидел и показал нашего любимого писателя в контексте православия, осмысливая ступени творчества и духовные поиски самого Ершова как Богом данного ему таланта. Что из всего этого получилось, судить Вам. Тем более что автор не утверждает, что все именно так и было, но при этом искренне верит, что так быть могло.

---

Но это, Боже упаси, не о нас, – это французское революционное правительство в 1791 году, сформировав корпус жандармов для наблюдения за сохранением порядка в армии и внутри государства, само стало заложником этих всемогущих “людей оружия”, ибо изначально жандармерия именовалась как gens d’armes… Пусть же Бог им, французам, будет судья».

Вернемся в Россию. А ситуация в стране тех лет была довольно сложной. В декабре 1825 года в Петербурге, столице Российской империи, была совершена попытка государственного переворота. Группа дворян-единомышленников, многие из которых были офицерами гвардии, попыталась тогда предотвратить вступление на трон Николая I.

И теперь, обжегшись на молоке, власть стала дуть на воду: повсеместно собирались сведения обо всех «существующих в государстве сектах и расколах; об изготовителях фальшивых ассигнаций, штемпелей и документов; обо всех под надзором полиции ранее состоявших, равно как и о “вредных": особенно об иностранцах, в России проживающих, в пределы государства пребывающих и из оного выезжающих…».

И тут Татьяна Вяземская вспомнила следующие строфы любимой сказки:

Донесу я в думе царской,

Что конюший государской —

Басурманин, ворожей,

Чернокнижник и злодей;

Что он с бесом хлеб-соль водит,

В церковь божию не ходит,

Католицкий держит крест

И постами мясо ест…

Несколько раз прочитав сохранившиеся в папке донесения и протоколы допросов, Вяземская разволновалась не на шутку, даже пару раз выходила нацедить в стакан необходимое количество капель валокордина.

Но и после лекарства долго заснуть не могла, всю ночь проворочалась…

Когда же рано утром она вышла из ванной и прошла на кухню, то увидела матушку, уже сидевшую за накрытым к завтраку столом.

Татьяна перекрестилась и села рядом.

Какое-то время обе не решались начать разговор. Ели молча. Первой не выдержала Татьяна.

– Вы что-то хотите сказать мне, мама?

– Иван Сергеевич просил сказать, что если ты и дальше будешь копать… Слово-то какое странное, словно это о картошке речь идет… В общем, от большой беды он пытается тебя остеречь…

– Он мне что, от диссертации предлагает отказаться? – спросила Татьяна.

– Боже упаси… Иначе бы он и не помог тебе с этими документами. Просто дело еще не закрыто…

– Как не закрыто, сколько лет прошло со дня смерти Петра Павловича…

– Угомонись… Не загоняй себя и меня раньше времени в могилу. Есть темы, которые просто не нужно исследовать, вот и все…

– Удивительно… Ты сейчас рассуждаешь прямо как Ефимия Васильевна, забирая Петрушу из Санкт-Петербурга… И тоже после общения с жандармским генералом… Тебе не кажется это странным?

– Не кажется. По той лишь причине, что вчера вечером я разговаривала с Александрой и она мне все рассказала… И про твои видения, и про то, что Ершов к тебе по ночам приходит… Танечка, пойми, у меня, кроме тебя, никого не осталось. А после такого, что я услышала, мне хоть самой тебя в больницу вези…

– Я подумаю, мама!

И больше в то утро они обе не проронили ни слова.

Прошло два года.

В институте заканчивался учебный год. Вяземская после лекции пришла домой. В квартире ее ждала запись на автоответчике: приглашали в Тобольск, должен был приехать кто-то из потомков Ершова…

Весь вечер Татьяна ходила по квартире как потерянная, все никак не могла принять решение, да и советоваться ни с кем не хотелось.

За эти два года она пережила жестокую депрессию, а потом собралась с духом и успешно защитила кандидатскую диссертацию.

Выпустила книгу, повествующую о Петре Павловиче Ершове и о своих библиографических изысканиях, и, казалось бы, забыла про Ершова, равно как и он про нее. По крайней мере, он более не появлялся…

И вдруг этот звонок, словно морская волна, сначала ударившая со спины, да так, что от неожиданности подкосились ноги, а потом и вовсе закрутившая ее по береговому песку, увлекая за собой не иначе как в пучину морскую…

«Стоп! – сама себе сказала Вяземская. – Только давайте уж без излишней экзальтации…»

– Татьяна Виленовна, здравствуйте… – встретила ее на пороге музейного комплекса Тобольска знакомая сотрудница Наталия Аристова. – Вы не поверите… Нашлись родственники Петра Павловича Ершова, его правнучка, оказывается, до сих пор жива и находится в Америке… А ее дочка Алла Ранская сейчас путешествует по России… Работники музея имени Ершова в Ишиме с ней связались. И она пообещала им, что постарается сделать остановку в Тобольске…

– Неисповедимы пути Твои, Господи! – лишь промолвила Вяземская.

– Сегодня вечером будем ее встречать, а пока я хотела показать вам наш новый зал… – сказала она и повела Татьяну в музейные комнаты, отведенные под экспозицию, посвященную памяти Ершова.

Чудом сохранившееся личное бюро Петра Павловича стояло в самом центре зала, очевидно сотрудники музейного комплекса еще не определились с местом его постоянного нахождения.

Наталию неожиданно куда-то вызвали, и Вяземская осталась в зале одна.

Когда сердечко ее немного успокоилось, она подошла к бюро и стала его внимательно разглядывать.

И вдруг какой-то внутренний голос подсказывал ей: ищи…

Но что именно нужно было ей искать? Уж не золотой ли ключик, который позволит ей войти в мир, в котором исполнятся все ее желания…

Несколько секунд хватило Вяземской, чтобы принять решение, и вот она уже осторожно развернула бюро задней дверцей к окну, чтобы было лучше видно. А потом, как это делается в детективах, стала внимательно искать возможные следы или иные отметины, когда по царапинам, оставляемым от волнения, можно понять, где находится искомое потайное место, тот самый потайной выход из каморки папы Карло в волшебное царство всеосвящающей Истины.

Казалось бы, как просто. Ох уж эти сказки! Какие удивительные истории они хранят, каким смыслом наполнены. Научиться бы нам еще их понимать…

Однако же вернемся в музей…

Бюро было напольным и пристенным, с выдвижными ящиками и широкой столешницей, массив был выполнен не иначе как из ореха, с резьбой и сохранился в отличном состоянии. В сравнении с французскими моделями того времени он радовал глаз своей простотой и строгостью линий, был лишен заграничной вычурности в резьбе.

Вяземская, казалось бы, за многие годы хорошо помнила этот бесценный подарок, но сейчас она внимательно вглядывалась в результат труда неизвестного русского самородка, пытливо искала хоть какую-то зацепку в своих поисках.

Она вытащила один ящик, потом второй, заглянула в образовавшиеся пустоты и увидела в одной из них, в самой глубине, выступающую почти на полсантиметра шляпку кованого гвоздя.

Татьяна вновь вставила выдвижной ящик, задвинула его на всю глубину и поняла, что сей выступающий предмет не мешает плотному вхождению ящика. А когда поставила оба ящика рядом, то заметила, что они чуть разнятся по своей длине.

Тогда она просунула руку в глубину бюро. Пальцы уцепились за выступавшую шляпку, и, приложив некоторое усилие, Татьяна почувствовала, что расшатанный ею гвоздик начинает поддаваться. В тот момент, как он оказался в ее руке, отвалилась и дощечка задней стенки, которую он придерживал, а в образовавшемся проеме Вяземская увидела не иначе как небольшой тайник.

Зайди кто в этот момент в зал, был бы удивлен, увидев доцента Вяземскую, стоявшую на коленях перед старинным бюро.

Ну и пусть, главное, что она нашла то, что искала, то, о чем ее предупреждали, то, что лежало до поры в схроне и открылось не иначе как промыслом Божьим в нужное время, и именно ей – Татьяне.

«Это что, первое издание сказки “Конек-Горбунок?!”» – восхитилась Вяземская, увидев небольшую, одиноко стоявшую в углублении тайника книжку в темном переплете.

В коридоре раздались чьи-то шаги, очевидно, возвращалась сотрудница музея.

И тут Татьяна явно согрешила, механически засунув сию находку в свою сумку и вставляя выдвижной ящик на место.

«Господи, что же я делаю?» – запоздало подумала она.

Но исправить что-либо было уже поздно, в зал уже входила Аристова.

– Вы уж простите, что я оставила вас одну, – сказала она. – Это звонили из Москвы, мы еще в прошлом году обратились в Министерство культуры с просьбой прислать к нам специалиста по реставрации.

– Дело хорошее, хотя состояние бюро просто идеальное. Сама удивляюсь тому, как сумели его сохранить, – отвечала ей Татьяна, при этом понимая, что в ходе реставрации сей тайник все одно был бы непременно обнаружен, и еще неизвестно, в чьи руки попала бы эта заветная книжица.

– Существуют инструкции, которые следует выполнять… – поясняла, словно оправдываясь, Наталия, не замечая слегка встревоженного состояния Вяземской. – А пока пойдемте, я вас с дороги хотя бы чаем напою…