Сергей Ильичев - Возвращение «Конька-Горбунка»

• Название: Возвращение «Конька-Горбунка»
• Автор: Сергей Ильичев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Предложенные Вашему вниманию повести «Архивное дело П. П. Ершова» и «Младшенький» более напоминают сказки для взрослых, или, если их обозначить современным языком, это нечто сродни фэнтези, так как их действие происходит в узнаваемом и все же вымышленном автором мире с использованием мифических мотивов и сказочных героев. Цель такого рода изложения становится понятной с первых же страниц повествования: перед нами предстает еще неведомый таким доныне гений русской сказки «Конек-Горбунок» – Петр Павлович Ершов, а также его герои и герои иных сказок, которые в свое время сам Ершов хотел объединить в одном поэтическом сказании, где главным героем был бы Иван-царевич. Повесть «Великий Сказочник» – это уже авторская версия видения жизни и творчества писателя и педагога П. П. Ершова. Это биографическая, а по жанру беллетристическая повесть, в которой Сергей Ильичев увидел и показал нашего любимого писателя в контексте православия, осмысливая ступени творчества и духовные поиски самого Ершова как Богом данного ему таланта. Что из всего этого получилось, судить Вам. Тем более что автор не утверждает, что все именно так и было, но при этом искренне верит, что так быть могло.

---

Июль, 28. На берегу реки во время короткого отдыха солдатик, искупавшись, нашел в песке татарскую саблю. Слегка очистил и дал мне поупражняться… Вспомнились наши мечи…

Ах уж эти мечи-кладенцы… Он и у Пушкина в «Руслане и Людмиле»: «Я в черных книгах отыскал, что за восточными горами, на тихих моря берегах, в глухом подвале, под замками… хранится меч… Сей грозный меч накажет вора…»

Украсть ведь, как известно, можно не только дом, жену, но и власть…

Или у англичан… Когда-то в стародавние времена в центре Лондона появился громадный камень с замурованным в нем старинным мечом. Золотая надпись на мече гласила, что королем Англии станет тот, кто вытащит этот заколдованный меч, доказав тем самым свою особую силу и право на власть…

Но меч-то в результате дается не сильному, а всего лишь 11-летнему подростку по имени Артур, ставшему в будущем великим королем.

Это ли не знак Провидения, когда Отец сызмлада ведет Свое творение…

Вспоминаю, равно как и в моей ранней и по каким-то техническим причинам в Санкт-Петербурге не поставленной опере под названием «Страшный меч», чародей Громвал также пытается завладеть магическим мечом князя Ратмира…

Меч обоюдоострый… или меч двуязычный… Использовать этот меч – означает исповедовать само Слово Божие, вслух, с любовью и с верой… А владеющий Словом овладеет и всем миром…

На этих словах Вяземская отложила дневник, и какое-то время сидела в задумчивости.

Однако ей нужно было проверять сочинения своих студентов… Сверху лежала работа Ивана Крамольского, с нее и начала…

«Я думаю, что не стоит искать в Коньке-Горбунке какую-то подоплеку или связь с высшими силами, – писал студент. – Он типичный фэнтезийный персонаж, который выгодно выделяется своим внешним видом от многообразия других персонажей схожего плана. В этом его фишка! Как в мультипликационном “Шрэке”, например! Там говорящий ослик, а здесь Конек-Горбунок, который идеально подходит под стать своего напарника Иванушки-дурачка. Да, он не Пегас с крыльями и белоснежной гривой, он маленький и горбатый, но ведь и сам Иван тоже не принц датский, обычный недалекий крестьянский парень. Но, объединившись, они, эти два вовсе не выдающихся, я бы даже сказал, чудаковатых персонажа, как это ни странно, смогли совершить великие дела. По-моему, это прикольно!»

Вяземская отложила прочитанное сочинение и вновь погрузилась уже в иные суждения. Казалось бы, на ее курсе собрались не самые глупые ребята. Вот и у Ивана слог хороший, память феноменальная, сравнение всегда точное, но вот сути так и не уловил, исключил духовную доминанту напрочь. И невольно ценит произведение уже с точки зрения его кассовой реализации. Вот это принципиально и отличает современную молодежь от их предшественников. Для многих из них вдохновенный труд был не ради снискания аплодисментов и выгоды, а для того, чтобы более полно реализовать творческое начало в самом себе и, как следствие, наслаждаясь результатом дела рук своих, сделать соучастником созидания и тех, кто рядом…

Просидев за проверкой сочинений еще часа три, Вяземская прошла в ванную комнату. И когда с кремовой маской на лице вернулась, то от неожиданности вздрогнула, так как увидела посреди гостиной с удивлением разглядывавшего ее Ершова.

– Сударь, мы так не договаривались… – взволнованно начала Татьяна. – И прошу, ради Бога, оставьте мне хотя бы немного личного времени… У меня и так от ваших визитов голова кругом до сих пор идет…

– Простите. Смотрю, что вы еще не ложитесь, вот и захотел пожелать вам доброй ночи…

– Благодарю!

– Более докучать не смею. Еще раз извините, доброй вам ночи…

И снова пропал.

«Ведь, действительно, дура, – подумала про себя Вяземская. – Выходит, что права Александра, от людей уже шарахаюсь, могла бы и спокойно поговорить с человеком…»

И уже в постели переключила все мысли на китайское постельное белье, которое помогла купить сестра. Положила руки сверху и на какое-то время блаженно закрыла глаза, словно погружаясь в сладостную нирвану…

Прошла неделя, Вяземская выкраивала по нескольку десятков минут в день, продолжая с интересом перелистывать страницы дневника Ершова. Она вроде бы даже как и специально растягивала во времени удовольствие общения с ним.

Июль, 30. Слава Богу, приехали! Тобольск! Сколько же лет я тебя не видел. Остановились во флигеле дома моего родственника по матушкиной линии на Захарьевской улице. Немного огляжусь и непременно отправлюсь путешествовать, вот и погода позволяет. А пока распаковываем багаж, достаем и расставляем книги, часть из которых я привез для библиотеки Тобольской гимназии.

Август, 1. После церковной службы и благодарственного молебна по случаю благополучного завершения пути пошли с матушкой на рынок. Вот уж где веселие-то. В Санкт-Петербурге на рынках не торгуются, не ведают они этой воскресной радости, когда можно уступить немного в одном, но сторговаться с выгодой в другом. Или лясы поточить с продавцом, бросая взгляд на тот же товар, но у его соседа… На рынках и говор иной, сценки бывают просто феерические, а уж сольные партии зазывал такие, что невольно пойдешь на сей звук. Заодно и на товар хоть одним глазком да взглянешь, а там и до покупки рукой подать…

Август, 2. С утра снова на службе. Ильин день, грех было не пойти. «Во плоти Ангел, пророков основание, вторый Предтеча пришествия Христова, Илия славный, свыше пославый Елисееви благодать недуги отгоняти и прокаженныя очищати, темже и почитающим его точит исцеления».

Матушка после службы пошла по родным, не иначе как место мне хлопотать… А мне надо бы и в Ишим, на родину, съездить. Вслед тому уж и планы строить… Хотя, какие могут быть здесь планы… Если только поездить, Сибирь внимательнейшим образом изучить, да с этим багажом обратно в Санкт-Петербург…

Август, 4. Матушке сказали, что мест для меня в гимназии нет. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Все места заняты-с! И Санкт-Петербургский университетский диплом не помог… А может быть, это и к лучшему… легче будет уехать. Матушка, даст Бог, немного обживется, родственными связями укрепится да любимым огородом займется, а там, глядишь, и вновь отпустит!

«Петруша, Петруша… Дорогой и любимый ты наш человек, – отложив дневник, размышляла Вяземская. – Ведал ли ты, когда писал эти сроки, что даже поездки по Сибири чуть позже станут для тебя лишь инспекторскими. Что даже в родной Ишим ты попадешь не скоро, так закрутит тебя вступление в должность учителя латинского языка, а вскоре и старшего учителя логики и русской словесности плюс обязанности должности библиотекаря фундаментальной библиотеки при Тобольской гимназии. Да и в Санкт-Петербурге окажешься лишь по служебной надобности… И это при твоем-то усердии… У нас ведь испокон веков: кто везет – на том и ездят…»

И ведь воистину так: педагогическая деятельность Ершова-учителя сменилась на должность инспектора, а затем и на директора не только Тобольской гимназии, но и всех училищ Тобольской губернии…

Утром следующего дня Вяземской предстояла новая встреча со своим курсом… Необходимо было поставить точку в обозначенном семинаре.

Она внимательно смотрела на студентов… Это был ее последний семинар с ними, затем экзамен, и она, по крайней мере с большинством из них, распрощается, возможно, что и навсегда. Ей очень хотелось, чтобы именно сегодня они были искренни в своих суждениях.

– Я просмотрела ваши работы. Свои оценки, надеюсь, вы видите сами. Не могу сказать, что я довольна результатами. Поэтому сегодня мы должны поставить точку, вернее, многоточие… в этой теме. И еще! Сегодня отметок уже не будет, сегодня я хочу услышать ваши сердца, помыслы, пусть даже ошибочные, но искренние суждения… А начнем мы наш семинар с того, что попросим Владимира Лушникова в общих словах, и уже для всех, высказать то, что он написал в своем сочинении… Можно с места…

– Да что я там, Татьяна Виленовна, такого особенного написал, – недоуменно проговорил студент, поднимаясь. – Просто сказку «Конек-Горбунок» действительно помню с детства. А сегодня вновь взглянул на нее, но уже с высоты студенческой скамьи и с учетом какого-то полученного мною жизненного опыта, если так можно сказать. Но, если кратко, то я бы выделил в этой сказке два основных момента, что называется, извечно русских. Первый – это получить все на халяву…

По аудитории пронесся смешок.

Владимир продолжал.

– Второй – это всеобъемлющая и всепроникающая зависть, также свойственная нашему народу, к успеху другого человека. А Конек-Горбунок – это, как бы я сказал, этакий бог халявы…