Дмитрий Иванов - Марчеканская вспышка (сборник)

• Название: Марчеканская вспышка (сборник)
• Автор: Дмитрий Иванов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-426-3

Кто же такой Слава Салеев, о котором пойдёт речь в большинстве историй, собранных здесь? Во-первых, он мой друг. Во-вторых, замечательный человек. В-третьих, Кулибин от электроники. И на взгляд автора, перечисленного вполне достаточно, чтобы стать героем нашего времени, нашего со Славкой времени.

Кое-кто из читателей может обвинить автора и его героя в чрезмерном употреблении напитков куда как крепче кваса или кефира. Дескать, чуть не каждая вторая история начинается с преамбулы «как только разлили в очередной раз…» – и когда они только работают?

Отвечу вполне определённо и недвусмысленно. Действительно, большая часть историй, здесь опубликованных, была рассказана Салеевым во время посиделок, не всегда, кстати, банкетного свойства; чаще – обычное чаепитие. Собственно, именно застольная беседа всегда самая душевная. Именно в таком общении звучат самые сокровенные струны души. Такого никогда не услышишь в повседневном контакте за совершением обычных трудовых подвигов.

Вы сумеете себе представить, что сможете адекватно воспринять увлекательное приключение, поведанное коллегой во время ликвидации аварийной ситуации? Я не сумею. Тогда приглашаю к столу – поговорим, повспоминаем.

Дмитрий Иванов

---

И еще одна трагическая отметина есть у сопки Марчеканской. На северном ее склоне в 1948-ом году, угодив в туман, разбился «Дуглас» с восемью военнослужащими. До сих пор местные жители обломки этого самолёта находят. И у Славки тоже хранится кусочек дюраля от той лендлизовской машины DC-3, обточенный в виде брелка-субмарины.

* * *

Попал Салеев в бухту Нагаева вместе с остальной командой, таких же, как и сам, сухопутных «салажат». Их построили в одну шеренгу, и началась приписка молодняка к подводным аппаратам.

Аксакалы из числа срочников и сверхсрочников ходили по пирсу, как домовитые хозяйки по Привозу или римские патриции по невольничьему рынку какой-нибудь античной Капуи. Отбирали специалистов по своей профессии для прохождения службы. Слава в Одессе не бывал, потому ощущал себя на древнем майдане, где идёт бойкая купля-продажа рабами. Времена, правда, другие, но три года почётного, мягко говоря, не совсем добровольного труда были впереди, как пить дать. Ой, вру. Теперь только два с половиной года (с учётом «учебки»). Не пожизненно, конечно, но тоже не сахарный сироп с мармеладом.

Салеев глянулся служащему старшим электриком на «дизеле» С-613 мичману Ляксеичу. Это был роскошный белорус (отсюда и имя, что-то вроде Лявона) с льняным коком волос, будто у рок-н-ролльного идола Пресли, и усами, как у незабываемых «мулявинских песняров». Уставом не разрешалось разводить волосяной покров на голове длиннее, чем ширина указательного пальца капитана субмарины. А вот про чубы там ничего не говорилось. Этим пользовались, но не все. Скажем, заведи себе кто-нибудь из молодых причёску а’ля Элвис, не миновать бы ему нескольких нарядов и стрижку модели «колобок в дозоре», несмотря на недомолвки в военном поминальнике. Но на вольности «дедов» никто из комсостава внимания не обращал, даже отец родной, кэп, глаза закрывал.

Мичман только что в рот Салееву не заглянул. Стать «молодого» проверил, мышечную массу изучил. Доволен остался. Сказал:

– Будешь у мена в команде, салабон. Почытай «дедушку», как «Отчэ наш», и служба станэт табе, как празднык! Кругом, за мной марш!

Сказал и увлёк Славку за собой в прожорливое лодочное нутро. Теперь и началась настоящая служба. Сначала только возле причала, а не в открытом море-океане. Но, как говорится, лиха беда – начало.

Половина команды была из числа «салаг», их ещё предстояло натаскать. До первой «автономки» оставалось около полугода. Ляксеич Славку не жалел, делал из него подводного электрика настоящим образом. Что ж, даже приятно целыми днями копаться в схемах и что-то паять в хитросплетениях многочисленных силовых кабелей, представляющих собой нервную систему субмарины. Салеев любил работать. А за любимым делом и служба быстрее идёт.

В один прекрасный весенний день, когда от сопок поднималось духмяное марево и веяло ароматами невыносимо неправдоподобных тропиков прямо на пирсе, мичман построил Салеева по полной программе в «колонну по одному» и дал вводную:

– Сэуйчас поуйдом аккумуляторные батарэи проверать на готовность к походу. Я буду в чытвортом отсеке. Скажу табе по громкой свази «уклучи», ты тумблэр уклучишь. Скажу «уыклучи» – ты уыклучишь. Понал, салабон? И сматры мне, аккуратно. Там заряд такой, что усо брухо можно спалыть. Галавой атветыш, если что.

Славик переспросил, с трудом соображая, чем отличается «уклучи» от «уыклучи». На слух разобрать было трудно.

– Вот, блаха-муха, набэрут татар на флот… Я же табе русскым яазыком гавару. Крикну «уклучи» – уклучишь. Крикну «уыклучи» – уыклучишь. Понал тапэрь?

Салеев, в общем-то, так и не уловил разницы, но для себя решил, что возражать суровому мичману из более тяжёлой весовой категории не имеет смысла. Всё же и так понятно – если один раз «уклучил», то второй раз обязательно «уыклучил», третьего не дано.

«Буду считать, сколько раз мичман прокричит. Каждая нечётная команда – включение, а чётная – выключение», – подумал матрос Салеев. Затем кивнул головой утвердительно, присовокупив обязательное «так точно, понял, товарищ мичман!» и, щёлкнув каблуками ботинок типа «гады» на развороте «кругом», побежал в шестой отсек к рубильнику.

Сначала всё шло вполне штатно. Салеев без устали переключал рубильник то вниз, то вверх. Потом, видимо, к Ляксеичу кто-то подошёл, поскольку команды по громкой связи прекратились. На щитке стояло положение «уыклучено», то есть тумблер вниз. Слава терпеливо ждал. И определённо дождался, услышав заветную команду. Но тут нужно заметить, что заболтавшийся с кем-то из офицеров мичман совершенно забыл, в каком положении должен находиться переключатель в шестом отсеке. И, мало того, он точно не считал количество перекидываний рубильника в отличие от своего подчинённого.

Почему-то решив, что аккумуляторы как раз находятся под нагрузкой, он вознамерился пойти покурить, предварительно обесточив лодку. Ляксеич дал команду на своём секретном языке и сделал неосторожное движение. Исполнительный матрос Салеев «уключил» на полный ампераж. Представляете себе, что такое аккумуляторные батареи ёмкостью шесть тысяч ампер-часов? Сияние над лодкой, которое можно было наблюдать также и в шестом отсеке с задраенными люками, превзошло все ожидания. Его было видно не только в районе Марчекана, но даже и в аэропорту «Сокол». Этакое световое шоу задолго до Жан-Мишеля Жарра. Вслед за вспышкой случилась мёртвая тишина, в которой что-то осторожно и даже кокетливо искрило на электрическом щитке субмарины.

«Е-батюшки, да, я, кажись покойник!» – пронеслось в голове Салеева вместе с весёлыми картинками из детства и отрочества. Была там одна особенно забавная, когда его служить «на моря» провожали. Компания друзей гуляла душевно и без тормозов. Танцевали кто что мог. Или, акцентирую ваше внимание – кто, что ЕЩЁ ПОКА МОГ. А могли, нужно сказать, многое, хотя бальными танцами, не считая самого Славки, отдавшего два года изучению танго в Доме Пионеров, никто из присутствующих не занимался. Сплошные любители. Но это не послужило помехой. И когда сам Славик в разгар веселья отплясывал зажигательную самбу, то напевал:

– Церафань, церафань! Белая косыночка. Мой милёнок цзаофань, а я хунвейбиночка!

Актуальные куплеты к текущему политическому моменту, если вспомнить недавние события в Поднебесной[13].

И чего это Салееву такие странные видения были, и мысли, его печалившие, в мандраж приводить намерились? Может, и обошлось бы всё, может, и некому было бы желать Славкиной смерти? Нет же! Горловой клёкот кондора, пикирующего на голову зазевавшейся ламы – ничто по сравнению с тем высоким звуком, который разрывал уши экипажа, ошалевшего от ядерной вспышки в миниатюре, спустя несколько секунд:

– …ять! …убью стервеца! … рыбам на корм!.. в Дарданеллы мать! Яйца оборву и – на корм акулам!

Салеев не стал прислушиваться к совершенно чистой и невероятно живой русской речи (откуда что взялось?). Он просто бегом в седьмой отсек бросился и на палубу оттуда сиганул через аварийный люк, как мохнатый шмель на душистый хмель. Но был и там пойман контуженным мичманом.

* * *

До сих пор перед взором Славкиным встаёт то давнее утро, будто вчера всё случилось.

– Да ты же, татарская морда, русского языка не знаешь! – изложил ему своё видение ситуации электрический мичман с голой головой и лысым лицом (без бровей, ресниц, кока а’ля Пресли и роскошных усов) и металлизацией шеи и щёк в мелкую рябую крапинку. Зрачки на его одухотворённом высокоёмкостном лице сделались больше глаз, побелели, как у хорошенько отваренной белуги, и он, похоже, не мог порадоваться утреннему магаданскому солнцу и прекрасному виду на сопки Марчекана. Ослеп бедолага от избытка чувств. Не зря же фраза бытует «ослепительный вид». Только многие её неверно трактуют. А здесь – тот самый случай. Как доктор прописал, что называется.

Одно не совсем ясно, как мичману удалось найти дорогу на палубу. Хотя, с другой стороны, он столько раз в «автономках» был, что доподлинно все размеры субмарины в собственных шагах измерил и в дальний угол памяти сложил до случая. Вот и пригодилось. Кстати, по слухам, от той вспышки прозрели два совершенно слепых старика, которые поутру грели на солнце свои попорченные ГУЛАГом суставы. Это как понимать – клин клином … что ли? Не верится как-то. Наверное, клевещут.

Слепой, как крот, Ляксеич долго таскал Славку за воротник бушлата, но сбросить подчинённого рыбам на корм, как звучало в угрозе, мичманской решимости не хватило. Измотанный Салеев уже и виниться приготовился, но тут как раз старший электрик вспомнил последовательность событий и свою в них роль. Отошёл быстро, не стал местью непродуктивной заниматься, начальству не доложил и дело замял. А позднее они со Славиком даже подружились.

Через день-другой способность зреть в корень снова вернулась к мичману. Только крапинки расплавленного металла ещё несколько месяцев не сходили, и чуб больше не отрос. Хотя про усы такого сказать нельзя, не в пример крепче оказались. Снова запушились мулявинской пышностью. И превратился мичман из лубочного клона Элвиса Пресли в неплохую копию запорожского казака, которому оселедец пьяный парикмахер отстриг в трудовом порыве. А Салееву пришлось выучить русский электрический язык не так, как ему в школе преподавали, а самым, что ни на есть, примитивным способом – вызубрить. Теперь он уже не путал такие важные понятия, как «уклучить» и «уыклучить». С акустиком две недели тренировался, даже на осциллографе частотную характеристику этих команд рассматривал с прилежанием. Говорит, мол, и зачёт потом специальный сдавать пришлось.