Иван Упоров - Пенитенциарная политика России в XVIII–XX вв.

• Название: Пенитенциарная политика России в XVIII–XX вв.
• Автор: Иван Упоров
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-340-3

В монографии предпринята попытка историко-правового анализа формирования и реализации в России пенитенциарной политики. Опираясь на факты, документы, мемуары и другие источники, автор выявляет тенденции ее развития, дает свою трактовку многим событиям, связанным с деятельностью в нашей стране мест лишения свободы (тюрем, лагерей, колоний), через орбиту которых прошли десятки миллионов заключенных. Сейчас, спустя два века после выработки Российской империей достаточно определенной концепции пенитенциарной политики, спустя полвека после «закрытия» ГУЛАГа, когда доступны многие архивы, когда позади советско-партийная заданность и когда уже прошла эйфория «взрыва» гласности 1990-х гг., неизбежно сопровождавшаяся излишней эмоциональностью в оценках прошлого нашей страны, пожалуй, впервые имеется возможность дать максимально взвешенные ответы на многие трудные вопросы, порожденные противоречивой и нередко драматичной практикой «мест, не столь отдаленных».

Для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов исторических и юридических факультетов. Может быть полезной для всех интересующихся историей Российского государства.

---

В 1715 г. Петр I, очевидно, недовольный практикой исполнения ссылки на каторгу, требовал: «Каторжных не употреблять в мелкие и разные работы, но на те, кои на одном месте, а именно сваи бить и прочие тому подобные»[283]. По Указу 1717 г. Петр I повелел: «Если рекрут прежде года своей службы в полку побежит, то его за сей побег бить шпицрутенами через полк по разу на три дня, а когда в другой раз убежит или более года кто в службе, тех вместо смерти бить кнутом, и, вырезав ноздри перед полками, сослать в вечную каторгу на галеры»[284]. Указом 1720 г. император, в частности, предписал: «Послать преступников туда, где делают новую гавань»[285]. Следует добавить, что на «галеры» могли послать и тех, «кто штрафован будет денежным штрафом, а платить ему будет нечем… зачитая по десяти рублев на год»[286].

Частные вопросы порядка отбывания ссылки на каторгу регулировались целым рядом документов. Так, в Указе 1720 г. речь шла о свиданиях осужденных с родственниками и о «свободе» жен осужденных на вечную ссылку: «К каторжным невольникам, которые посланы на урочные годы, женам и детям ходить не возбранно, а которые сосланы в вечную каторжную работу, тех женам, которые похотят идти замуж, или постричься, и в своих приданных деревнях жить, и в том дать им свободу, понеже мужья отлучены вечно, подобно якобы умрет»[287].

Таким образом, как подчеркивает И. Я. Фойницкий[288], в первой половине XVIII в. каторга была у нас не только и даже не столько уголовным наказанием, сколько местом нужного правительству принудительного труда. Сюда стекались, кроме осужденных преступников, несостоятельные к уплате государственных повинностей и частных долгов для отработки их, тут же находились и люди, приписанные к данным работам, каковы адмиралтейские и артиллерийские служители и заводские рабочие.

Добавим к этому, что такое положение сложилось не вдруг, неожиданно – оно было продолжением той политики, которая велась Московским правительством и до Петра I. Так, еще в 1668 г. известный деятель Андрей Виниус предлагал построить на Каспийском море особые гребные суда или «каторги», обосновывая это тем, чтобы «всяких воров и бусурманских полоняников на каторги сажать для гребли в цепях, чтоб не разбежались и зла не учинили… и чем таким ворам и полоняникам, которых по тюрьмам бывает много, хлеб туне давать, и они б на каторгах хлеб зарабатывали»[289].

Однако Петр придал этому процессу сильное ускорение. Его проекты преобразований в России предполагали строительство множества объектов различного характера: жилых зданий, крепостей, портов, заводов, разработки минеральных ископаемых, проведения других крупных, в государственном масштабе работ. Для их осуществления требовалось огромное количество рабочих рук, острая нехватка в которых подталкивала государство ко все более широкой эксплуатации труда осужденных преступников.

В начале XVIII в. в сфере исполнения наказаний проблема труда преступников вообще выдвинулась на передний план. Уничтожая одних посредством смертной казни и в большом количестве в целях устрашения, государство, вместе с тем, стремилось получить максимальную выгоду от тех преступников, кого оставляли в живых и лишали свободы (к этому государство подталкивала узость рынка наемной рабочей силы, что, в свою очередь, обусловливалось, существованием крепостного права[290]). При этом речь идет не только о ссылке на каторгу.

Так, согласно Регламенту главному магистрату (гл. XX) предусматривалось устройство особых смирительных домов («цухтгаузы») для мужчин и прядильных домов для женщин, куда должны были направляться лица «непотребного и невоздержанного жития…, которых никто в службу не приемлет… люди ленивые, здоровые, нищие и гуляки, которые, не хотят трудиться о своем пропитании, ядят хлеб вотще, и прочие им подобные… таковых надлежит сажать в смирительные домы, кто на какое время по злым его поступкам будет достоин, и посылать их на работу, чем бы они могли пропитание свое заработать, чтоб никогда праздные не были»[291].

В «Инструкции или наказе воеводам» 1719 г.[292] Петр I также обращается к теме привлечения для государственных нужд труда лиц, которые нигде не определены. В частности, он требует «смотреть, чтобы в его провинции никакие гулящие люди не обретались, а увечных высылать в те города и селы, кто откуда скажется, а неувечных в службу или в работу, куда будет требоватися, отсылать»[293]. Если же «гулящие и слоняющиеся люди» попадали в полицию, которая обязана была их «хватать и допрашивать», второй или третий раз, то полагалось мужчин бить батогами и ссылать на каторгу, женщин – в шпингаузы (прядильные дома), малолетних – бить батогами и посылать на суконный двор или другие мануфактуры[294].

В Пунктах, данных Санкт-Петербургскому генерал-полицмейстеру, которые были изданы в 1718 г.[295], эта тема находит свое развитие – полагалось для государственных нужд определять не только «гулящих и слоняющихся» людей, но и виновных в сокрытии информации о «проезжих людях». В частности, в соответствии с этим документом требовалось «накрепко смотреть приезжих, какие люди, и чтоб всякий хозяин тотчас объявил, кто к нему станет и какой человек, а буде утаит или непрямым именем скажет – таких хозяев с наказаньем ссылать на галеру»[296].

Как замечает А. Филиппов, «de facto» были созданы лишь прядильные дома, устройство же «цухтгаузов» для мужчин особого успеха не имело; в равной степени не получило большего распространения и наказание в виде тюремного заключения[297]. Это явление объясняется, по нашему мнению, тем, что государству было невыгодно тратить средства на строительство и содержание тюрем; ведь организовать труд специально для заключенных в тюрьмах было делом нелегким (оно остается таковым и сегодня), это же касалось и смирительных домов для мужчин, которые должны были работать в основном на строительстве, а не в закрытых помещениях. В этом смысле прядильные дома для женщин оказались более реальными, поскольку для них требовались сравнительно небольшие производственные площади. (Здесь же заметим, в дальнейшем в России неоднократно предпринимались попытки устройства смирительных домов (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., УК РСФСР 1922 и 1926 гг.), однако они так и не увенчались какими-либо весомыми результатами, и лишь в 70-80-е гг. в СССР удалось образовать институт лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП) и воспитательно-трудовых профилакториев (ВТП), прообразом которых как раз и были так и не ставшие реальностью петровские смирительные дома.)

Государство Петра I не намеревалось даром кормить не только уже осужденных преступников, но и находившихся в предварительном заключении. Так, согласно Указу 1722 г. «для тех колодников, которые в Москве в коллегиях и канцеляриях и в наддворном суде до вершения дела содержатся… и которые из оных, за караулом сидя, прокормить себя не могут… таких колодников мужского пола отсылать для казенных работ, а баб и девок – для работы на мануфактурные дворы»[298]. Последнее требование представляется в известной степени вынужденным в связи с последовавшем в 1722 г. петровским запретом на сбор заключенными милостыни.

Труд осужденных преступников при Петре I стал определяющим фактором в выборе мест отбывания лишения свободы (в виде ссылки на каторгу). После кратковременного «расцвета» Азова, первоначальным сосредоточением значительного количества каторжников стал Рогервик (Балтийский порт), куда ежегодно, вплоть до окончания строительства (1767 г.) направлялось до 600 человек[299]. Каторжане активно использовались на строительстве разных объектов новой столицы – Петербурга, а также Оренбурга, Риги, Ревеля, Таганрога, Екатеринбурга и др. Как отмечал Н. Г. Фельдштейн, «ссылка и каторжные работы, как наиболее необходимые для удовлетворения нужд правительства, играют роль самых употребительных наказаний. Большинство преступлений караются ими… Каторжные работы почти полностью совершенно сливаются с ссылкой и могут поэтому рассматриваться как самостоятельный вид ее. Рядом с ними получают дальнейшее развитие ссылка на поселение и ссылка на житье»[300].

Одновременно применялась и ссылка на поселение (житье), хотя о ней и не упоминается в Артикуле воинском. По утверждению И. Я. Фойницкого, вследствие иноземного влияния предпринимались попытки ее отмены в 1703 и 1773 гг. (а в дальнейшем в 1840 и 1879 гг.), однако «ссылка не только не прекращается, но даже получает большее развитие, поскольку практические потребности, вызванные, с одной стороны, недостатком мест заключения, а с другой, необходимостью заселения отдаленных окраин, оказываются могущественнее иноземных влияний», и, в частности, в 1719 г. появляется кавказская ссылка[301].

Здесь мы считаем необходимым выделить следующее чрезвычайно важное обстоятельство в развитии института наказания в виде лишения свободы в России. В период правления Петра I, т. е. в первой четверти XVIII в., происходит соединение ссылки и принудительных работ. Ранее, в XVII в., как мы отмечали, ссыльные сами выбирали себе род занятий. Реформы Петра I породили принудительный труд осужденных преступников – «каторжные работы», где ссыльные уже не имели права выбора рода занятий, они работали исключительно по назначению управляющих. Одновременно продолжает существовать и простая ссылка – для раскольников и иных нарушителей, хотя она в тот период приходит едва ли не к упадку в связи с тем, что «правительство, занятое коренными вопросами центра, меньше и меньше уделяет внимания окраинам»[302] (в дальнейшем значение ссылки на поселение и житье вновь возрастет).