Иван Упоров - Пенитенциарная политика России в XVIII–XX вв.

• Название: Пенитенциарная политика России в XVIII–XX вв.
• Автор: Иван Упоров
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-340-3

В монографии предпринята попытка историко-правового анализа формирования и реализации в России пенитенциарной политики. Опираясь на факты, документы, мемуары и другие источники, автор выявляет тенденции ее развития, дает свою трактовку многим событиям, связанным с деятельностью в нашей стране мест лишения свободы (тюрем, лагерей, колоний), через орбиту которых прошли десятки миллионов заключенных. Сейчас, спустя два века после выработки Российской империей достаточно определенной концепции пенитенциарной политики, спустя полвека после «закрытия» ГУЛАГа, когда доступны многие архивы, когда позади советско-партийная заданность и когда уже прошла эйфория «взрыва» гласности 1990-х гг., неизбежно сопровождавшаяся излишней эмоциональностью в оценках прошлого нашей страны, пожалуй, впервые имеется возможность дать максимально взвешенные ответы на многие трудные вопросы, порожденные противоречивой и нередко драматичной практикой «мест, не столь отдаленных».

Для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов исторических и юридических факультетов. Может быть полезной для всех интересующихся историей Российского государства.

---

В дальнейшем такого рода отдельные указы, касающиеся пенитенциарной сферы, требовалось обобщить в специальных нормативных правовых актах. Достаточно четко этот процесс начал проявляться в условиях становления абсолютизма в России. Поэтому в контексте рассматриваемой в настоящей работе проблематики период абсолютизма в нашей стране приобретает особое значение, поскольку сопрягается со становлением в России мощного государственного аппарата, в том числе по реализации наказаний, связанных с лишением свободы. В этом смысле пенитенциарная сфера непосредственным образом была связана с преобразованиями в нашем обществе, которые ассоциируются прежде всего с именем Петра I.

Следует заметить, что в исторической литературе проблема российского абсолютизма имеет неоднозначные подходы. В частности, спор идет по вопросу о том, когда в нашей стране, собственно, возник абсолютизм. Ряд авторов склонны относить начало абсолютизма ко времени Ивана III, который, как известно, стал называть себя самодержцем[239]. Другой подход заключается в том, что абсолютизм берет начало с Ивана Грозного[240]. Есть точка зрения, согласно которой историю абсолютизма следует начинать с Михаила Романова[241]. И все же в литературе доминирует точка зрения С. В. Юшкова, который полагал, что формирование абсолютизма начинается не ранее чем со второй половины XVII в., а окончательное оформление приурочивается к началу XVIII в.[242] Для нас данный вопрос не имеет принципиального значения. Однако, как будет показано ниже, развитие пенитенциарной политики Российского государства подтверждает именно последнюю точку зрения.

Для пенитенциарной политики России рассматриваемого периода немаловажное значение имеет также вопрос о расширении территориальных пространств. Это связано с тем, что данная тенденция своим следствием имела, во-первых, увеличение объема применения ссылки как разновидности лишения свободы; во-вторых, изменялся в сторону усиления вертикали госаппарат, ведавший вопросами реализации наказаний, связанных с лишением свободы; наконец, в-третьих, государство (в лице, прежде всего, самого Петра I) все в больших масштабах стало использовать, а точнее говоря – эксплуатировать дешевый труд осужденных преступников.

В этой связи следует отметить, что в течение XVIII в. территория Российской империи значительно расширилась до 17 млн кв. км. – за счет включения в ее состав части Казахстана, Прибалтики, Крыма и Новороссии, части Кавказа, Приднестровья и ряда других земель. В течение XVIII в. было проведено две крупные территориальные реформы. Так, в 1708 г. были образованы губернии (Московская, Ингерманландская, Смоленская, Киевская, Азовская, Казанская, Архангелогородская, Сибирская). В результате между уездами, ранее непосредственно подчинявшимися центру, и приказами появились промежуточные административные органы. При этом губернаторы обладали всей полнотой административной и судебной власти в рамках своей территории, за исключением особо важных дел, которые докладывались царю[243]. Места лишения свободы (тюрьмы, остроги, смирительные и рабочие дома) находились в ведении губернаторов.

В дальнейшем число губерний неуклонно увеличивалось. В 1775 г. была проведена новая территориальная реформа, когда численность губерний достигла 23. В том же году был принят довольно объемный нормативный правовой документ – Учреждения для управления губерний[244], впервые отрегулировавший вопросы управления местами лишения свободы на местном уровне (ранее, как отмечалось, вопросы реализации пенитенциарной политики сосредоточивались в Разбойном приказе, однако этот орган имел общегосударственное значение), что свидетельствует о последовательном развитии органов, исполняющих уголовные наказания, связанные с лишением свободы.

Соответственно расширению территории увеличилось и количество населения. Если в 1719 г. численность населения составляла 15,5 млн человек. то к 1795 г. оно возросло до 37 млн.[245] Что касается численности лиц, осуждаемых к лишению свободы, то здесь в литературе обнаруживаются самые различные цифры. Данная ситуация объясняется как тем, что более или менее надежная пенитенциарная статистика начнет формироваться лишь с XIX в., так и тем, что исследователями еще не обработаны и не введены в научный оборот документы ряда государственных учреждений. Широко распространены данные первой сибирской переписи 1662 г., согласно которым ссыльные составляли здесь 8 тыс. из 70-тысячного общего населения[246].

В XVIII в. число лишаемых свободы значительно возрастает. Поскольку в это время степень закрепощения крестьян достигает своего апогея, усилились и антифеодальные волнения. В самом начале века (1707–1709 гг.) произошло восстание под предводительством Булавина. Ответной реакцией государства на этот бунт стало усиление уголовных репрессий, что выражалось в принятии норм уголовного права, расширяющих и усиливающих ответственность за преступления, направленные против государства. Не стоит сбрасывать со счетов и личностных черт Петра I. В период его правления тюрьма не обошла и царскую семью. Здесь закончили свои дни его сестры, жена, сын. Напомним также, что его «потешные» стали не только зародышем будущей армии, но и колыбелью политического сыска, а Преображенская тюрьма, где «заключенные… большею частию закованы были по ногам в железа и оковы: эти были так коротки, что они с трудом могли двигаться»[247], является столь же ярким символом времени, как Академия наук или демидовские заводы. Кстати, последние (в духе времени) также располагали собственной «заводской» тюрьмой.

В данном контексте не вызывает ни малейшего удивления чрезвычайно интенсивная законодательная деятельность Петра I в области уголовного права. Исследователи насчитывают только указов уголовно-правового характера 392[248]. Кроме того, многие уголовно-правовые нормы содержались в общих актах (инструкциях, наказах, регламентах и т. п.), определявших правовое положение различных звеньев государственного аппарата. И нормы указов, и нормы общих актов являлись обычно казуальными. Подобно Соборному уложению они часто формулировали устрашение как одну из основных целей применения наказания. Так, Генеральный регламент 1720 г. требовал: «Надлежит публичному месту быть, где в указное время все наказанье на теле и лишение живота чинено быть имеет, дабы всяк, смотря на то, от таких погрешений и преступлений себя мог охранить»[249] (в записках камер-юнкера Берхгольца, современника петровской эпохи, описывается такое место перед зданием Юстиц-коллегии в Санкт-Петербурге[250]).

В части, касающейся развития наказания в виде лишения свободы и пенитенциарной системы, наибольший интерес из уголовно-правовых документов петровского времени представляет Артикул воинский 1715 г.[251], включавший в себя статьи о преступлениях не только воинских, но и политических и общеуголовных. Это и предопределило его применение в общих судах. В Артикуле воинском 1715 г. наказание в виде лишения свободы встречается всего лишь в 17 статьях (артикулах) и имеет различные формы, а именно: заключение «в железах», «посажение в железы» (арт. 1, 9, 38, 48); сослание на каторгу, сослание на галеру (арт. 63, 65, 149, 167, 196); здесь «каторга» и «галера» суть одно и то же[252]; тюремное заключение (арт. 149, 151, 154, 158, 176); арест у профоса, т. е. у палача (арт.11); «заключение» без дополнительных пояснений (арт. 151, 181)[253]. Издание Артикула воинского 1715 г. и других нормативных актов Петровской эпохи как раз и можно считать первыми попытками разделения российского права по отдельным отраслям, которое получит сильный импульс в XIX в. Об объективности этого процесса может свидетельствовать тот факт, что все попытки (их было несколько) создать новое Уложение (также универсального характера), сопровождаемые присущими Петру I угрозами всяческих кар за неисполнение, так и не увенчались успехом[254] – время требовало иного подхода. Именно это явление, на наш взгляд, стало причиной того, что период Петра Великого характеризуется «уставным правом», когда множество вопросов регулировалось посредством императорских указов. Далее мы покажем, что именно указы составляли правовую базу в регламентации наказания в виде ссылки и каторги.

В большинстве случаев наказание, связанное с лишением свободы (в отмеченных выше формах), не имело определенных сроков. Исключение составляли несколько артикулов. Согласно арт. 10 за отсутствие в третий раз на молитве без уважительной причины рядовой мог быть наказан «заключением в железа» сроком на одни сутки, по арт. 151 за оскорбление офицером офицера полагалось «заключение» на полгода[255]. В соответствии с арт. 167 преступник мог быть послан на каторгу «вечно»[256]. Во всех других артикулах, где речь идет о лишении свободы, сроки не указывались. В этом смысле Артикул воинский делал явный шаг назад в сравнении с Соборным уложением 1649 г. Не в пользу Артикула и содержание норм, касающихся лишения свободы и имеющих оценочный характер. Например, в арт. 181 говорилось о «жестоком» заключении без уточнения о том, в чем именно состоит эта «жестокость»[257]. Артикул 151 предусматривал наказание «тюрьмою крепчае» – опять же без указания смысла «крепчания». А в арт. 152 речь шла о «сносном» заключении. Судя по другим нормам (арт. 149, 154 и др.), конкретное наказание определялось «по разсмотрению и по рассуждению судейскому»[258]. Кроме того, Артикул воинский проигрывал и в том отношении, что совершенно не затрагивал вопросов управления местами лишения свободы, о порядке и условиях отбывания тюремного заключения.