Борис Богданов - Простые повествовательные предложения

• Название: Простые повествовательные предложения
• Автор: Борис Богданов
• Жанр: Короткие истории

Рассказы разных лет, финалисты, призёры и победители конкурсов, а также полный цикл рассказов про Алексея Михайловского.

---

– Тебе будет не интересно. Так, железы, секреция, – но Ванда уже не слушала.

Закрыв глаза и погрузившись в свои ощущения, она медленно поднималась и опускалась на его бёдрах. Потом её движения ускорились, она глубоко, с присвистом задышала сквозь сжатые зубы. Груди увеличились и тяжело закачались в такт движениям. Струйка пота потекла по её лбу, повисла на кончике носа. Эдвин нагнулся и поймал эту каплю языком. Ванда застонала.

«Пора», – подумал он.

Прижав девушку к себе, он нащупал губами заветную жилку на шее, приник к ней ртом. Левый клык удлинился, превратился в тонкую иглу. Она проткнула кожу и вошла в вену. Ванда выгнулась, её начала бить дрожь оргазма. Эдвин кончил вместе с ней. На самой вершине его модифицированные слюнные железы выплеснули порцию энзимов пополам с сильным наркотиком.

– О, как хорошо, – прошептала Ванда. – Ты лучше всех…

– Отдыхай, милая, – Эдвин бережно уложил девушку на постель.

Выйдя на балкон, он раскурил толстую сигару и долго смотрел на огни ночного порта. Если город иногда затихал, устав от забот, забывшись коротким сном, то порт бодрствовал всегда. Резкие гудки буксиров, сигналы трейлеров, шум прибывающих и убывающих толп. Немного дальше загадочно мерцало в лунном свете море. Наконец, не в силах терпеть голод, он вернулся в комнату.

Ванда уже не дышала. Место укуса на шее покраснело и вспухло. Уже почти теряя сознание от голода, Эдвин вскрыл его острым ножом и начал жадно пить.

Скоро он выпил её досуха. Бережно скатал пустую шкурку, спрятал её в саквояж, оделся и вышел в ночь.

Русалка

Сквозь тёмную торфяную воду протоки безоблачное небо выглядело болотно—зелёным. Это было опасно, солнечный свет губителен, но русалка ничего не могла с собой поделать. Затаившись в камышах, жадно смотрела вверх неподвижным рыбьим взором.

Человек стоял совсем неподалёку, по колено в воде. Сквозь границу русалка видела только его голову, и эта картина смущала покой, разлитый в её холодной крови. Человека можно было бы назвать молодым темноволосым парнем, но она давно забыла слова. Стёрлись даже образы, стоявшие за словами, остались только чувства. Страх, голод, вожделение. Сейчас она чувствовала тоску по несбывшемуся. И что-то ещё, чему не всегда можно подобрать слов, даже зная их в избытке.

Взбаламутив воду, молодой человек вышел на берег и пропал из виду. Русалка сразу забыла о нём, лишь где-то в глубине осталась слабая неудовлетворённость. Наверное, это голод. Блеснула чешуёй неосторожная плотвичка. Русалка схватила её неуловимым движением и проглотила. Накатило сонное довольство. Она шевельнула хвостом и ушла на дно родного омута, спать. Только закачались потревоженные кувшинки, да вспыли серебряные блёстки, остаток трапезы.

– Ты не маленький мальчик, Антон, – повторил Семён Ильич, протирая очки чистым носовым платком. – Запрет касается всех.

У профессора всегда были свежие платки. Некоторые студентки всерьёз уверяли, что в профессорском чемоданчике, старом и облупившемся, нет вообще ничего, кроме платков. По одному на каждый день экспедиции. И столько же – на всякий случай.

– Да, Семён Ильич, – согласился Антон, – я взрослый человек. Никто не может мне запретить…

– Есть приказ ректора, – линза выпала из оправы, запрыгала по столу, Антон поймал её уже на самом краю. – Спасибо. Хочешь быть отчисленным? Её не вернёшь, а ещё один несчастный случай никому не нужен.

– Я не собираюсь топиться, – Антон встал. – Но хотя бы на берегу я могу стоять?

– Можешь, – Семён Ильич поставил стекло на место и снова взялся за платок. – Я уже жалею, что взял тебя с собой. Иди, и не делай глупостей.

– Постараюсь, – сказал Антон, выходя.

На улице было мокро. Собиравшиеся с утра тяжелые душные тучи пролились, наконец, весёлым летним ливнем. Капли колотили по дороге, сливаясь в лужи и ручейки. С козырька над крыльцом дома, где Семён Ильич каждый год снимал комнату для штаба экспедиции, лились тонкие струйки, разбиваясь в пыль об исшарканные доски.

Ольга стояла тут же. Невысокая, курносая, одна бровь чуть выше другой, одетая в джинсы и озорную рубашку с попугаями. Короткие каштановые волосы выбивались из-под развёрнутой назад бейсболки.

«Как у них это выходит? – подумал Антон. – Полдня в раскопе сидела, в тех же штанах, а они чистые, ни пылинки, ни пятнышка».

– Ругался? – спросила Ольга чуть хрипло.

– Что? Нет, – недовольно ответил Антон. – Зачем ты за мной следишь?

– Дурак! – она вспыхнула и закусила губу. – Я к профессору, мне спросить надо!

– Так иди и спрашивай!

– Грубиян! – пискнула девушка и юркнула в приоткрытые сени.

Антон остался на крыльце. Дождь ещё не кончился, хотя сквозь разрывы в облаках уже проглядывала синева. На курган идти было бесполезно, вечер, да и земля должна просохнуть сначала, раньше утра работы не начнёшь. Возвращаться в расположение, слушать унылые песни под гитару и трёп сокурсников, тоже не хотелось. «Постою пока тут», – решил Антон, приваливаясь к стене.

Шум капели начал стихать, и Антон услышал за спиной дыхание и тихие всхлипы. Ольга так и стояла за дверью и ждала. К профессору она, конечно, не пошла. «Зачем ей профессор, – подумал Антон со злостью, – не нужен ей профессор. За мной она ходит. Чего они все за мной ходят?!»

На самом деле, и Антон прекрасно это понимал, Ольга была хорошая девушка. Не избалованная жизнью и богатыми родителями, не горластая и не наглая, как некоторые первокурсницы. Не увлекающаяся яркой косметикой и духами. В автобусе, на котором они приехали в деревню, Оля сидела впереди него, и Антон зачем-то наклонился и вдохнул запах её волос. Они пахли чистотой и самую капельку цветущим лугом. Девушка завозилась в кресле, устраиваясь поудобнее, и её затылок и ухо оказались совсем близко от его лица. Потом он увидел, что она смотрит на его отражение в пыльном стекле, внимательно и серьёзно. Ему стало внезапно так неловко, что всю оставшуюся дорогу он просидел, уткнувшись в книжку и не глядя по сторонам, ругая себя за глупую выходку и боясь поймать её взгляд. И вот уже две недели Антон то и дело обнаруживал её близ себя.

На раскопе их квадраты оказались рядом. В столовой Ольга старалась сесть так, чтобы видеть его, и Антон чувствовал спиной бросаемые украдкой взгляды. От этого у него портился аппетит, и хотелось скорее доесть немудрёную снедь и уйти. Робкое это внимание тяготило его, мешало страдать и казниться.

Вот и сейчас, слушая тихое дыхание за дверью, Антон вспомнил Тамару. Он и тогда мало обращал на неё внимание, обычная девчонка в ряду прочих однокурсниц, а теперь в памяти остались только изумрудные глаза. Огромные, обрамлённые длинными чёрными ресницами, они преследовали его днём и ночью. В кошмарах, которые приходили теперь регулярно, эти глаза смотрели на него с укором и будто звали куда-то.

Их встречи во время практики даже нельзя было назвать свиданиями. Так, прогулялись несколько раз вдоль пологого речного берега. Ещё сохранилось ощущение тонкой гибкой талии под пальцами. В тот вечер студенты устроили танцы, и Антон танцевал с Тамарой белый танец. «Заколдую, мой будешь, мой», – шептала она, щекоча его шею горячим дыханием. Потом он сам приглашал кого-то, а уже ночью они все вместе, разгорячённые и радостные, отправились купаться при луне.

Упали последние капли, выглянуло солнце, подвесив радугу над дальним лесом. Снова стало душно, от дороги повеяло влажно и горячо. Антон отлепился от стены и спустился с крыльца. Перепрыгивая лужи, обходя ручейки, он пошёл вдоль старых, облупившихся заборов, палисадов, заросших лопухами и сиренью, мимо заросшего ряской пожарного пруда, в поле. Там дорога сворачивала налево, к древнему жальнику, к раскопу, но его ноги выбрали другой путь, чуть правее и вниз, к воде.

Широкая протока соединяла в этом месте два озера. Берега её заросли ольхой, камышами и борщевиком. Раньше, когда деревня была ещё жива, местные жители выкашивали берега, ставили баньки, от которых остались большей частью покосившиеся, потемневшие остовы, проросшие кустарником. Лишь в одном месте сохранились дощатые мостки, куда причаливали бывавшие в деревне наездами рыбаки. Пройдя по узкой крутой тропинке, Антон спустился на старые доски. По обеим сторонам шумел камыш, качая фиолетовыми метёлками. Впереди, в метре, плескалась вода. Стайка мальков затаилась в тени почерневшего столбика, неторопливо полз прудовик через лист кувшинки, резвилась какая-то насекомая мелочь.

Русалка проснулась на дне глубокой ямы. Он был тут, рядом, она чувствовала это. Изогнувшись, она оттолкнулась от илистого дна и плавно заскользила ближе к берегу, на мелководье, в камыши. Затаившись среди стеблей, русалка беззвучно позвала.

– Вот тут лежали её вещи, – сказал Антон, и показал на сломанную скамеечку возле мостков. Ольга следовала за ним тенью от самого правления. Когда он спускался с крыльца, стукнула дверь, да и потом он слышал сзади её шаги.