Сергей Косарев - История и теория криминалистических методик расследования преступлений

• Название: История и теория криминалистических методик расследования преступлений
• Автор: Сергей Косарев
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2006
• ISBN: 5-94201-505-5

Монография посвящена исследованию истории криминалистических методик расследования преступлений и теоретическим основам учения о них.

В работе подробно описаны генезис методик расследования преступлений, эволюция их структуры и подходов к построению, проведена научно-практическая систематизация этих методик, разработаны современная типовая структура типичных частных криминалистических методик и подходы к структурированию групповых криминалистических методик, определены основные направления развития системы криминалистических методик, пути и перспективы использования возможностей программирования при их создании, затронуты вопросы совершенствования учебного процесса по криминалистике.

Книга предназначена для научных и практических работников, преподавателей юридических дисциплин уголовно-правового цикла, студентов, курсантов, слушателей, аспирантов, адъюнктов юридических учебных заведений, а также всех интересующихся этими проблемами.

---

Дореформенное русское уголовное судопроизводство отводило косвенным доказательствам – уликам – весьма незначительную роль, что было характерно для процесса, носившего по существу инквизиционный характер. Однако к середине XIX в. несовершенство лежащей в основе судопроизводства теории формальных доказательств все чаще обращало на себя внимание процессуалистов. Известную роль в критике этой теории играла и развивающаяся практика использования вещественных доказательств, чему способствовали достижения, в первую очередь, судебной медицины и химии[162].

Увеличение значимости вещественных доказательств в уголовных делах привело к появлению, как уже отмечалось, первых рекомендаций по работе с ними.

Так, например, давался совет «найденные инструменты, орудия и вещи, могущие служить доказательством или объяснением наступившего случая, должно нумеровать, тщательно укладывать и если можно опечатать и приобщить к делу точной их описью»[163].

В 1856 г. в России была учреждена должность эксперта по части естественных наук и микроскопии при Медицинском департаменте МВД, где стали проводиться судебно-медицинские исследования следов крови, спермы и иногда – муки, чая, съестных припасов, металлов[164].

Серьезным ударом по теории формальных доказательств стала написанная для получения ученой степени доктора юридических наук монография профессора Дерптского университета А. С. Жиряева «Теория улик» (1855).

В данной работе было показано значение косвенных доказательств для расследования преступлений, обоснована принципиальная возможность раскрытия преступлений с их помощью («из суммы вероятностей может составиться достоверность»[165]), выдвинуты предложения по изданию закона в случае принятия улик в систему уголовно-судебных доказательств (при этом отмечена важность невключения в закон «не заключающих в себе прямой практической важности истины, для которых приличнейшее место – в учебнике или монографии, а не в кодексе»[166]).

Отмечая значение косвенных доказательств для следственной деятельности, и этим фактически предвещая те принципиальные изменения, которые вскоре произойдут в Российской империи в организации работы по расследованию преступлений, А. С. Жиряев писал: «Подобно мореплавателю, который движет корабль по указанию компаса, следователь направляет свою деятельность сообразно с находимыми уликами: назначает обыски в домах, предпринимает личный осмотр, требует к допросу тех или других свидетелей и т. д.»[167] Говоря далее о значении косвенных доказательств, автор подчеркивает, что в уликах «следователь может иметь: 1) поводы к начатию своей деятельности, 2) побуждения к распространению, ограничению, или же изменению ея направления, например, в случае обнаружившихся признаков того, что преступление совершено несколькими участниками, 3) основания к принятию тех или других мер исследования, например, к учинению домового обыска, 4) руководство при избрании такого или иного способа применения сих мер в данном случае, например, при составлении плана допроса, 5) указания к отысканию других источников познания, например, благонадежных свидетелей, наконец 6) средства проникнуть в смысл этих источников и прозреть нередко сокрытый в самой глубине их образ истины, например, получить признание от упорно-запирающегося подсудимого»[168].

Вместе с тем А. С. Жиряев справедливо отмечал, что «там, где судьи, относительно применения улик, нуждаются в инструкциях уже очень подробных, лучше вовсе не допускать этого способа изобличения преступников»[169]. (Как современно и актуально звучит эта рекомендация о ненужности и даже опасности разработки слишком подробных, слишком детализированных методик расследования преступлений.)

В своей работе автор приводит и подробную классификацию улик по различным основаниям[170].

Следующим ударом по теории формальных доказательств стала работа В. Д. Спасовича «О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством» (1861), в основу которой были положены публичные лекции, прочитанные автором в Санкт-Петербургском университете.

«Вся деятельность судьи, главным образом, направлена к тому, – говорил В. Д. Спасович, – чтобы из частных следов, из последствий восстановить вероятную их причину…[171]»

Далее автор говорит о трех способах познания для уголовного судопроизводства, выделяя «чувственный опыт» (личный осмотр следов преступления, суждения экспертов, решение знатоками таких вопросов, которые требуют особых технических познаний), «предание, или восприятие чужих убеждений» (собственное признание обвиняемого, показания свидетелей и т. п.), «наведение, или умственное проникание в исследуемый предмет через указующие на него обстоятельства» (посредством улик)[172].

Сетуя на то, что улики, хотя и входят в состав розыскного процесса, но стоят там на заднем плане, В. Д. Спасович далее замечает: «… для преобразования нашей современной системы доказательств, очевидно не удовлетворяющей требованиям охранения общественного порядка, необходимо выдвинуть вперед доказательство посредством улик, предоставив судьям право приговаривать к наказанию по их совокупности»[173].

О недостатках существующей системы уголовного судопроизводства того времени говорили и другие русские ученые-юристы[174].

Однако пересмотр положений теории формальных доказательств, сдерживающих развитие научных рекомендаций по организации расследования преступлений, мог состояться только в условиях реформирования всего судоустройства и судопроизводства, что, впрочем, не заставило себя долго ждать.

Так в дореформенный период появлялись первые теоретические и практические знания, необходимые для организации расследования некоторых категорий преступлений.

Это был этап возникновения первых, несистематизированных рекомендаций по организации расследования отдельных категорий преступлений.

§ 2. Развитие методических рекомендаций по расследованию отдельных категорий преступлений в послереформенный период (до 1917 г.)

8 июня 1860 г. последовал императорский указ об отделении следственной части от полиции и назначении для производства следствий о преступлениях особых чиновников – судебных следователей, что, по выражению русского процессуалиста С. И. Баршева, представляло собой сколок с французских следственных судей[175].

В России судебные следователи стали являться членами окружного суда. Причем, будучи членами суда, незагруженные следственной работой следователи участвовали в судебном разбирательстве уголовных дел, за исключением тех дел, которые они сами расследовали.

Общие положения о производстве следствий и правила производства следственных действий были изложены в «Наказе судебным следователям» от 8 июня 1860 г.[176]

8 июня 1860 г. также был издан «Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок»[177].

Чины полиции отныне были обязаны заниматься производством дознания и содействовать судебным властям в отправлении уголовного правосудия. Сущность же дознания, в основном, заключалась в собирании сведений, необходимых для удостоверения в том, что происшествие, соединенное с преступлением, действительно имело место. В этих целях полиция имела право исследовать место преступления, проводить некоторые следственные действия (осмотры, освидетельствования, обыски, выемки и т. д.). По прибытии судебного следователя полиция передавала ему все производство и прекращала свои действия по следствию до получения особых о том поручений.

В соответствии с «Наказом полиции…» следственные действия полицейскими чинами проводились согласно предписаниям «Наказа судебным следователям». (Здесь небезынтересно заметить, что ст. 15 «Наказа полиции…», регламентирующая порядок задержания подозреваемых в совершении преступления лиц, текстуально почти совпадает с положениями ст. 122 УПК РСФСР и ст. 91 УПК РФ.)

Принятые вскоре за этим в 1864 г. реформаторские судебные уставы в общих чертах сохранили порядок производства следствий, указанный законом от 8 июня 1860 г.

Наблюдение за законностью проведения следствия судебными следователями осуществлялось должностными лицами прокуратуры.

В силу ст. 265 Устава Уголовного Судопроизводства, судебный следователь был обязан с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие. В соответствии со ст. 405 он не должен был домогаться сознания обвиняемого ни обещанием, ни ухищрениями, ни угрозами или тому подобными мерами вымогательства. Положения Устава Уголовного Судопроизводства содержали большое количество других вполне демократических норм отправления судопроизводства.

Таким образом, деятельность следователя, оставаясь инквизиционной с точки зрения конечной ее цели, осложнилась стремлением противоположного характера, а именно желанием провести и на предварительном следствии принцип состязательного начала, с сообщением органам следственной власти судейского беспристрастия[178].