А. Стриганова - Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании

• Название: Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании
• Автор: А. Стриганова
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7429-0423-6

В представленной книге впервые опубликован труд прп. Макария (Глухарёва) «Мысли об улучшении воспитания общественного в духовном звании», показано его значение и взаимосвязь с более поздним, широко известным его сочинением «Мысли о способах к успешнейшему распространению христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской державе».

В книге дан краткий обзор становления духовных школ в России. Читатель познакомится с интересным проектом духовно-воспитательного заведения, который был составлен прп. Макарием на основе своего опыта работы в духовных школах и знакомства с «благоустроенными» монашескими общежитиями. Замысел прп. Макария был высоко оценен свт. Филаретом (Дроздовым). Планируя осуществить задуманный проект, святитель писал: «Если Бог благословит сие учреждение: то оно должно доставить церкви служителей, преданных ея служению совершенно и бескорыстно…».

Взгляд выдающегося православного русского миссионера прп. Макария (Глухарёва) на проблемы постановки воспитательной работы в духовной школе будет интересен не только педагогам духовных школ, но и широкому кругу читателей, работающих в системе светского образования.

---

Уездные училища тоже готовили воспитанников в течение шести лет. Учебный план включал грамматику, арифметику, подробный катехизис, историю и географию в сжатом изложении, церковный устав, начатки классических языков и церковное пение.

В приходских школах учили чтению, письму, каллиграфии, четырем арифметическим действиям, началам русской грамматики, краткому катехизису и церковному пению.

Преобразование школ осуществлялось постепенно, начиная с Петербургского округа. Архимандрит Филарет (Дроздов) был назначен ректором Санкт-Петербургской духовной академии и введен в Комиссию духовных училищ, это назначение было высоким отличием. «Князь Голицын оценил его высокие дарования, соединенные с величайшим практическим тактом и способностью к быстрой и продолжительно-неутомимой деятельности»[65].

На Санкт-Петербургской духовной академии было сосредоточено особенное внимание, она должна была приготовить и дать прочим академиям первых наставников. «Существовавшие под наименованием прежние высшие духовные училища – Александровская, Киевская и Казанская академии обращены были в Семинарии, и вместо них положено было образовать новые академии. Дело шло не о поправлении старых зданий, а об устроении новых, которые бы вполне соответствовали новым видам и целям»[66].

Перед выпуском студентов 1-го курса Санкт-Петербургской академии Комиссия духовных училищ, желая ознакомиться с преподавательскими силами в духовных школах, потребовала их учебные программы, чтобы определить, кто из преподавателей может быть оставлен и удостоен звания профессора, а кого следует переместить на другие должности.

«Доставленные программы, по мере поступления их, Комиссия препровождала в конференцию Санкт-Петербургской духовной академии, где рассматривал их ректор академии, архимандрит Филарет. На основании этих отзывов, многие начальствующие лица и преподаватели академий и семинарий были перемещены с одних должностей на другие, многие были уволены от учебной службы и перемещены на епархиальную… <…> Случалось, что из всего учебного состава той или другой семинарии, и даже академии, только два-три человека признавались достойными прохождения учебной должности. Но кто прошел чрез это испытание с успехом и честью и удостаивался звания профессора, тот поднимался в общем мнении епархии целого учебного округа на такую высоту, что делался предметом общаго внимания и уважения. Таких было, впрочем, не много»[67].

Был осуществлен пересмотр проектов уставов духовных училищ, часть устава была составлена М.М. Сперанским, потом пересмотрена владыкой Феофилактом, который дополнил ее. В этой редакции проект был напечатан в 1810 г. Затем дополнения и исправления внес архиепископ Филарет. Комиссия, приняв все предложения и исправления к проекту устава духовных академий, постановила исправить и напечатать его. «Таким образом, проект устава духовных академий прошел через три редакции: первую М. М. Сперанского и Феофилакта, вторую Феофилакта и третью Филарета. В этой редакции он и был вновь напечатан в 1814 г., а прежде напечатанные экземпляры отбирались и уничтожались»[68].

В Высочайшем указе от 30 августа 1814 г. на имя Комиссии духовных училищ государь выразил свои мысли о воспитании духовного юношества: «Внутреннее образование юношей к деятельному христианству да будет единственною целию сих училищ»[69].

Замысел и основу реформы свт. Филарет считал высочайшим достижением, он принимал самое живое и деятельное участие во всех постановлениях и распоряжениях Комиссии духовных училищ. Церковный историк И. А. Чистович писал: «В это горячее время, когда с окончанием 1-го курса в Санкт-Петербургской духовной академии подводились, так сказать, первые итоги результатов, достигнутых преобразованием духовных училищ, когда, по указаниям первоначального опыта ограниченного числа учебных заведений Санкт-Петербургского округа, полагалось переустроить все духовные училища в России и надлежало установить для них постоянный и прочный порядок на будущее время, Филарет, можно сказать, нес на своих плечах все это дело и в одно и то же время представлял обширнейшие и сложные проекты, просматривал и дополнял уставы, подготавливал учебные заведения к преобразованию и наблюдал за преобразованием их, организовывал порядок классных занятий в академиях и семинариях, составлял конспекты богословских наук для академий и семинарий, рассматривал программы академических и семинарских преподавателей, выбирал и рекомендовал учебники и держал в руках все нити учебного дела в целой России»[70].

Интересно содержание проектов уставов духовных школ, касающееся организации воспитания духовного юношества в соответствии с поставленными реформой задачами.

Все четыре устава – академий, семинарий, училищ окружных и приходских – предварялись общим введением. Начала нравственного управления должны были строиться на истинном благочестии и страхе Божием. Самым действенным методом воспитания утверждался пример наставников, чье собственное благочестие являлось бы «краеугольным камнем Христианского воспитания». Из всех «упражнений, располагающих к благочестию», наиважнейшим признавалась молитва.

По убеждению авторов устава, христианская нравственность лучше всего укореняется привычкой к повиновению: «Не может тот быть покорен Богу, кто строптив пред человеками». Обучение необходимо было строить так, «чтобы способствовать к раскрытию собственных сил и деятельности разума в воспитанниках, а посему, пространные изъяснения, где Профессоры тщатся более показать свой ум, нежели возбудить ум слушателей, доброй методе противны» [71]. Лучшим наставником поэтому признавался педагог, который «заставляет учащихся размышлять и изъяснять». Прежние пассивные методы обучения с использованием диктовки уставом запрещались, каждый урок предлагалось завершать контрольными вопросами и ответами. Чтение учащихся должно иметь руководство со стороны наставников, чтобы стать осмысленным и целенаправленным.

Нравственное управление вверялось уставом инспектору, в помощь ему назначались специальные «старшие», а за поведением в классах должны были следить преподаватели. Первым правилом благонравия провозглашался порядок в рассуждении времени: «Посему первый предмет наблюдения Инспектора есть, чтобы все часы студентов располагаемы были по установленному назначению»[72]. Особенно надлежало следить за соблюдением времени молитвы, наставники же обязаны были подавать в этом пример. «Все студенты без изъятия в воскресные и праздничные дни должны находиться при церковном богослужении, кроме утрени, которую иногда, по рассмотрению начальства, могут слушать и в зале собрания. Правящие и учащие дадут им в этом пример»[73].

В последней редакции устава было установлено правило, по которому учащиеся семинарии и академии должны были причащаться Святых Таин дважды в год: «Все студенты без изъятия первую и последнюю неделю Великого поста должны употребить на очищение совести покаянием и приуготовиться к причащению Святых Таин»[74]. Учащиеся уездных и приходских училищ, согласно уставу, могли причащаться Святых Таин один раз в году, на первой неделе Великого поста.

Музыка и пение были допустимы, но с оговорками: «Хотя между студентов музыка, кто оной учится, или обучался, и может быть терпима; но пение без нот, и особливо пение простонародное строго запрещается»[75].

Помощниками инспектора в осуществлении надзора были старшие. Они избирались из студентов или учеников «благонравнейших и отличных» на каждую комнату, иногда при 10 или более учащихся находился один старший. Старшие назначались Правлением, по представлению инспектора. «Им вручается в полном присутствии Правления список студентов, смотрению их вверяемых, и начертание их должности. <…> В отличие им они имеют: 1) особенное место в Церкви и в столе; 2) предшествуют студентам везде в собраниях; 3) им подчинены комнатные служители (истопники и пр.)»[76].

Ежедневно старшие должны были доносить инспектору о поведении студентов.

Уставом определялись методы поощрения за благонравие и методы наказания неблагонравных. После описания поощрений и наказаний следовало дополнение: «Не возбраняется Ректору и Инспектору, кроме определенных здесь, употреблять и другие подобные поощрения и наказания, которые должны быть применяемы к разным родам похвальных, или предосудительных поступков, и употребляемы в духе отеческого попечения, составляющего истинный характер Начальства Училищного»[77]. Этим правом охотно пользовались «изобретательные» наставники, особенно в части наказаний.

Так в новом уставе выглядела программа воспитания духовного юношества.

Необходимо отметить, что практически вся школьная педагогика строилась на институте «старших». Инспектор и его помощники имели только формальное право наблюдения за жизнью учеников, особенно тех, которые жили на съемных квартирах. Главная ответственность за воспитание учащихся перекладывалась на плечи «старших», они, живя рядом с товарищами, должны были следить за ними и оказывать на них воспитательное воздействие. На деле, «чувствуя в своих руках власть, старшие зазнавались, становились тиранами и деспотами, мучили товарищей, делали всякие несправедливости и т. п. <…> Гиляров-Платонов про себя рассказывает, что он, мальчик неиспорченный и мягкий, под влиянием предоставленных ему прав главного сеньора и старшего авдитора[78] сделался деспотом и тираном, стал находить наслаждение в чужих слезах, любил, чтобы его боялись. <…> Случалось, что сами старшие подавали пример пьянства и других проступков, вместо примера добродетелей»[79].