Анатолий Козлов - Единичные и множественные преступления

• Название: Единичные и множественные преступления
• Автор: Анатолий Козлов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94201-615-9

В работе анализируются единичные и множественные преступления с позиций их определения, классификации, квалификации и назначения наказания. Такой подход позволил авторам создать достаточно полную картину взаимосвязи исследуемых категорий уголовного права в их соотношении друг с другом и правовых последствий данного соотношения.

Работа рассчитана на преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов.

---

На наш взгляд, все мотивационные сферы следует делить на первичные и вспомогательные (дополнительные). Первичные представляют собой побуждение общего порядка, когда определяются предполагаемый предмет нужды и необходимость действия в этом направлении. Вспомогательные мотивационные сферы возникают при принятии решения действовать на фоне борьбы мотивов, выбора из нескольких вариантов поведения именно преступного поведения и выбора из нескольких вариантов преступных способов действования одного окончательного варианта, наиболее привлекательных в данной ситуации для субъекта.[282] Так выглядят мотивационные сферы при совершении одного преступления. В случаях совершения нескольких преступлений одним субъектом вторичные (вспомогательные) мотивационные сферы психики виновного начинают изменяться в соответствии с изменением социальных установок у лица. Как правило, в связи с увеличением количества преступлений становится все менее существенной борьба мотивов по выбору преступного поведения и борьба мотивов по выбору способа действования. Лицо все более унифицирует свои поведение и способ поведения, становясь все более привычным или даже профессиональным преступником. Мотивация преступного поведения, постепенно отходя от стихийной, становится все более устойчивой. Данный постепенный переход от одного в другое состояния установки и мотивации и призвана установить повторность с ее разновидностями.

Оценка влияния мотивационной сферы на повторность не может быть полной без рассмотрения цели. Как и при мотиве, социально деформированная цель появляется во вторичных мотивационных сферах, когда возникает стремление к достижению преступного результата. При характеристике повторности важно установить, насколько эта деформированная установкой цель связывает все преступления в нечто становящееся все более единым, насколько приближается она к общей цели, становясь постепенно ею.

При оценке социально-психологических признаков повторности нельзя забывать о том, что повторность, как и индивидуальное сознание, может носить случайный или устойчивый характер. Случайные преступники характеризуются наличием положительных или нейтральных мотивов, отрицательная мотивация у них присутствует чрезвычайно редко;[283] ситуационностью мотивации[284] и т. д.

И конечно же, повторность должна отразить изменение вины как одной из основных составляющих субъективную часть множественности преступлений. Однако прежде всего необходимо дать ответ на вопрос о том, какова может быть вина в повторности преступлений: только ли умышленной может быть повторность, или же она может быть и неосторожной. Некоторые авторы критикуют В. П. Малкова за то, что он признает повторность только умышленных преступлений.[285] Вместе с тем в теории уголовного права имеется и иного рода несогласие с позицией В. П. Малкова, связанное с тем, что он признает рецидивом и совершение неосторожных преступлений.[286] Поскольку рецидив В. П. Малков включает в повторность, соответственно, включает туда и неосторожный рецидив, то вроде бы возникает внутреннее противоречие в позиции данного автора. Но это не так. Первая критическая позиция, на наш взгляд, не по адресу: нам не удалось найти у В. П. Малкова признания повторности только умышленной. Мало того, включение рецидива в повторность и признание рецидива и неосторожным, что прослеживается в обеих рецензируемых работах,[287] свидетельствует, скорее всего, о приверженности автора к признанию повторности и умышленной, и неосторожной. Кроме того, в своей работе, посвященной повторности преступлений, В. П. Малков выделял повторность умышленных преступлений, повторность неосторожных преступлений и повторность при сложной форме вины.[288] Оправданно ли это и обоснованна ли критика данной позиции? Действующий уголовный закон снял данную проблему, исключив из закона повторность и признав рецидив только умышленным (ст. 18 УК), но, как и следовало ожидать, не исключил ее из теории уголовного права. И. Б. Агаев вновь возвращается к этой проблеме и признает повторность и умышленной, и неосторожной; мало того, на этой основе производит классификацию простой повторности.[289] Подобное он аргументирует изменением ценностных ориентаций лица при различных формах вины и всегда негативным (отрицательным или пренебрежительным) отношением виновного к социальным ценностям.[290] Мало того, автор признает и рецидив умышленным и неосторожным,[291] несмотря на признание уголовным законом рецидива только в умышленных преступлениях (ст. 18 УК РФ, ст. 18 УК Азербайджанской республики).

В целом с автором необходимо согласиться. Ведь по сути своей преступление остается преступлением вне зависимости от того, умышленно оно совершено или неосторожно; от видов вины зависит лишь степень общественной опасности личности преступника и, в конечном счете, преступления и, соответственно, его наказуемость. В этом плане ничего не меняет и количество совершенных преступлений – множественность будет существовать и при умышленной, и при неосторожной вине. Вопрос здесь в другом – ограничим ли мы условно повторность и рецидив умыслом или же признаем их и неосторожными. Очевидным при этом является одно – данная проблема должна быть разрешена однозначно применительно и к повторности, и к рецидиву как равнозначным элементам субъективной составляющей множественности преступлений; иной подход был бы просто нелогичен. Могут возразить, что рецидив как более опасная категория не может быть равнозначен повторности. И мы с этим заранее согласны. Но сама по себе большая опасность рецидива вовсе не свидетельствует о неприемлемости неосторожного рецидива, она просто показывает, что неосторожная множественность с судимостью опаснее неосторожной множественности без судимости. И здесь возможны два пути: 1) выделить по две разновидности множественностей без судимости и с судимостью (повторность и «неповторность», рецидив и «нерецидив») с признанием умышленными первых в том и в другом ряду и неосторожными – вторых («неповторности» и «нерецидива»); 2) включить неосторожность в повторность и рецидив. Третий смешанный путь включения неосторожности в повторность и невключения ее в рецидив, на наш взгляд, неприемлем, поскольку он противоречит равным возможностям выделенных классов. Первый путь, думается, малопригоден в силу искусственного размывания сущности и значения повторности и рецидива. Более приемлем второй путь. Во-первых, он полнее отвечает равнозначности деления на повторность и рецидив. Во-вторых, классификация субъективной составляющей множественности преступлений становится проще. В-третьих, с позиций субъективных характеристик личности совершившего несколько преступлений гораздо проще создавать критерии их оценки на одном каком-то уровне (либо повторности, либо рецидива), а не на двух уровнях (повторности и «неповторности» – с одной стороны, рецидива и «нерецидива» – с другой). В-четвертых, учитывая более низкую общественную опасность неосторожной множественности, ее следует ввести в самые менее опасные разновидности повторности и рецидива вместе с другими создающими меньшую общественную опасность обстоятельствами (при наличии условного испытания, несовершеннолетии преступника, аффектированном поведении, провоцирующей роли потерпевшего, существующей защите от посягательства). Законодатель по этому пути идет при оформлении категорий преступлений, относя неосторожные преступления к преступлениям только небольшой или средней тяжести, хотя и не очень последовательно.[292] Именно поэтому мы избираем второй путь решения проблемы неосторожной множественности – включаем в структуру и повторности, и рецидива неосторожность. Каких-либо существенных социальных или юридических препятствий по реализации такого вывода мы не видим, если не считать необходимости внесения соответствующих изменений в уголовный закон.

Повторность может быть дифференцирована на основании вины в нескольких направлениях. Прежде всего, при отражении умысла во всех видах повторности менее опасный вид вины (неосторожность) необходимо отразить в самой низкой степени опасности повторности, потому что степень опасности личности применительно к вине здесь самая низкая. При этом возникает вопрос о существовании дифференциации повторности в зависимости от деления умысла на прямой и косвенный, а неосторожности – на легкомыслие и небрежность. Думается, данная более глубокая классификация вины особого значения для дифференциации повторности не имеет, поскольку при косвенном умысле, легкомыслии и небрежности речь идет о побочном, нежелаемом результате деятельности лица, когда разница в психическом отношении к содеянному будет весьма трудно уловимой при дифференциации опасности повторности. Именно поэтому мы предлагаем отнести указанные три вида вины к повторности самого низкого уровня. Кроме того, опасность личности виновного зависит еще от вменяемости, которая является частью вины как способность осознавать, предвидеть и контролировать свое поведение:[293] чем ниже эти способности, тем менее опасна личность, большая возможность ее исправления, тем ниже опасность повторности, и наоборот. Второй своей частью – степенью негативного отношения к существующему правопорядку – вина во многом примыкает к деформации ценностных ориентаций и деформации социальных установок и может быть учтена в качестве таковых при дифференциации повторности.