Олег Сыромятников - Поэтика русской идеи в «великом пятикнижии» Ф. М. Достоевского

• Название: Поэтика русской идеи в «великом пятикнижии» Ф. М. Достоевского
• Автор: Олег Сыромятников
• Жанр: Языкознание
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91076-109-8

Книга обобщает наблюдения автора над связями русской идеи с творчеством Ф. М. Достоевского. Предметом исследования является последнее двадцатипятилетие жизни писателя, характеризующееся идейной ясностью и непротиворечивостью, ставшими следствием религиозных убеждений Достоевского.

Автор показывает, что осмысление бытия Божия в мире, причины отпадения и возвращения к Нему человека составляют содержание главной идеи жизни и творчества Достоевского. В неё входит и деятельный сознательный патриотизм, заключающийся в стремлении понять и выразить в слове замысел Бога о России – русскую идею. Любовь к Богу и России составляют основу мировоззрения Достоевского и определяют идейное содержание, образную систему и особенности композиции пяти романов, созданных им в период 1865–1880 гг. и получивших название «великого пятикнижия»: «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1668), «Бесы» (1872), «Подросток» (1875) и «Братья Карамазовы» (1880). Изучению закономерностей и особенностей воплощения русской идеи в образности великого пятикнижия и посвящена эта книга.

---

«Какая у тебя дурная квартира, Родя, точно гроб <…> я уверена, что ты наполовину от квартиры стал такой меланхолик» [6; 178]. Действительно, идея созиждет себе форму, и потому «теория», которой стал служить Раскольников, так организовала его внешнее бытие. А если вспомнить, что в основе этой «теории» – ложь и смерть, то комната Раскольникова стала дверью, через которую зло вошло в мир. И только любовь освободила героя от власти смерти и вернула его «гробу» первоначальный статус человеческого жилища. После этого Раскольников приходит сюда только на время, как в номер гостиницы. Так, однажды, увидев в своей комнате сестру, он обращается к ней: «Что же, мне входить к тебе (курсив наш. – О. С.) или уйти?» [6; 398].

Образный уровень выражения русской и западной идеи дополняется теоретическим. Теоретический уровень русской идеи образуют: чтение Евангелия Соней и её исповедание православной веры; прямые и косвенные цитирования Священного Писания; изложение некоторых догматических положений христианского вероучения, представленных в традиционной для экзегетической литературы форме диалогов. Так, вопросы Порфирия заставляют Раскольникова исповедовать веру в соответствии с православным Символом веры[82] [6; 201]. А позже Соня отвечает на вопросы Раскольникова: «Что ж бы я без Бога-то была?», Он мне «всё делает!» [6; 248] и пр. Этим выражается мысль о всемогуществе Бога и Его промыслительной деятельности на благо человека.

Теоретический уровень западной идеи образуют: «научное» основание «теории» Раскольникова и рассуждения Лужина, содержащие фрагменты европейских социально-философских теорий. Сюда же относятся и авторские включения фрагментов позитивистских и естественно-научных учений. Все эти включения сюжетно оправданны и воспринимаются вполне органично на фоне идей и психологии персонажей, вводящих их в повествование. Например, по словам С. В. Белова, мысль о необходимости устранить без оглядки всё старое, чтобы дать дорогу новому, случайно подслушанная Раскольниковым из разговора офицера и студента, содержится в предисловии К.-О. Руайе к парижскому изданию «Происхождения видов» Ч. Дарвина (1862). Руайе предпринимает попытку перенести закономерности биологического развития, выявленные Дарвином, на общественные отношения. Г. М. Фридлендер по этому поводу писал: «Достаточно сопоставить <…> слова Руайе о «чахлых» существах, которые всей своей «тяжестью» висят на «здоровых» и «сильных», не давая им возможности удовлетворить свои потребности, со случайно услышанными Раскольниковым в трактире (звучащими в унисон с собственными его, ещё только «наклёвывавшимися» в эту минуту мыслями) словами студента о «глупой», «бессмысленной», больной «старушонке», из-за которой пропадают даром «молодые свежие силы», чтобы уловить их близость друг к другу»[83].

Идея разделения всех людей на «обыкновенных» и «необыкновенных» и привилегии последних нарушать законы морали и права восходит к постулатам Наполеона III, содержащимся в его книге «История Юлия Цезаря», первый том который был издан в Петербурге в 1865 году: гений рождён повелевать человечеством («Повинуйся, дрожащая тварь!»), а «великие люди – вожди, пророки человечества – и прокладывают ему дорогу; простые смертные должны следовать за ними, куда они укажут пальцем…»[84]. Подобные идеи содержатся и в книге М. Штирнера «Единственный и его собственность», о которой, как указывает Ю. И. Селезнев, было «немало переговорено ещё у Белинского, да и среди петрашевцев вокруг неё достаточно поспорили»[85]. Предельный антропоцентризм Штирнера, замечает С. В. Белов, ставит человека выше права, морали, государства и всего мира и приводит к «самообожествлению индивида, которому «всё позволено»"[86]: «Не ищите свободы, ищите себя самих, станьте эгоистами; пусть каждый из вас станет всемогущим «я» <…>. Я сам решаю, имею ли я на что-нибудь право; вне меня нет никакого права <…>. Я <…> сам создаю себе цену и сам назначаю её <…>. Эгоисту принадлежит весь мир, ибо эгоист не принадлежит и не подчиняется никакой власти в мире <…>. Наслаждение жизнью – вот цель жизни…»[87]. Идеи Штирнера горячо обсуждались в России, о них писали В. Г. Белинский, А. И. Герцен, П. В. Анненков, А. С. Хомяков, а лагерь «Русского вестника», поставив автора в один ряд с Л. Фейербахом, Л. Бюхнером и др., прямо обвинял его в пагубном воздействии на русскую молодёжь.[88] На то, что эти идеи давно стали достоянием общественного сознания России, указывают слова Раскольникова, излагавшего свою «теорию» Порфирию: «Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. Это тысячу раз было напечатано и прочитано» [6; 200].

Раскольников достаточно компетентен и в теории социализма, что подчёркивается настойчивым обращением к нему Разумихина: «Видишь, Родион: слушай и скажи свое мнение. <…> Началось с воззрения социалистов. Известно воззрение…» [6; 196]. О чём пойдёт речь, Раскольников действительно знает: «За что давеча дурачок Разумихин социалистов бранил? Трудолюбивый народ и торговый; «общим счастьем» занимаются…» [6; 211]. При этом Раскольников пользуется характерной фразеологией, прямо восходящей к учению Ш. Фурье и часто встречающейся в работах его ученика В. Консидерана: «Несу, дескать, кирпичик на всеобщее счастье…» [6; 211]. Подготовительные материалы к роману свидетельствуют, что Достоевский хотел сказать о близости Раскольникова социалистическим идеям и более открыто: «Нынче все на эти темы болтают. Особенно наш брат, социалист» [7; 196].

Очевидно, что Раскольников знаком и с идеями Ж.-Ж. Руссо, что становится ясно из того, как Разумихин предлагает ему заняться переводами: «Кончим это, начнём о китах переводить, потом из второй части «Confеssions» какие-то скучнейшие сплетни тоже отметили; Херувимову кто-то сказал, что Руссо в своём роде Радищев» [6; 88]. Ясно, что Раскольников не только знает, о чём говорится в «Confessions» Руссо, но и понимает, почему его можно сравнить с Радищевым.

Размышления Раскольникова о судьбе пьяной девочки («Такой процент, говорят, должен уходить каждый год… куда-то… к чёрту, должно быть, чтоб остальных освежать и им не мешать» [6; 43]) восходят к идеям А. Кетле, книга которого «Человек и развитие его способностей. Опыт общественной физики» появилась в Петербурге в 1865 году.

Наиболее яркий «теоретик» западной идеи в романе – Лебезятников. Считая своим долгом «развивать и пропагандировать», он отправляется «к госпожам Кобылятниковым, чтоб занести им ««Общий вывод положительного метода» и особенно рекомендовать статью Пидерита (а впрочем, тоже и Вагнера)…» [6; 307]. Речь идёт о позитивистском сборнике, появившемся в Петербурге в 1866 году, в который вошли статьи Р. Вирхова, Кл. Бернара, Я. Молешотта, Т. Пидерита и А. Вагнера. Лебезятников подсовывает и Соне «Физиологию обыденной жизни» Д. Г. Льюиса, которая, как указывает Белов, появилась в России в 1861–1862 годах и пользовалась большой популярностью в кругах нигилистически настроенной молодёжи наряду с сочинениями Т. Бокля, Ч. Дарвина, Я. Молешотта, К. Фохта и Л. Бюхнера.

* * *

Подводя итоги, скажем, что окончательный текст романа полностью соответствует первоначальному замыслу писателя, изложенному в письме издателю «Русского вестника» М. Н. Каткову от 9 сентября 1865 г. [28, 2; 136–139]. Единственным исключением является сцена чтения Евангелия Соней [6; 250–251], подвергшаяся переделке по требованию Каткова.

Система образов романа возникает в процессе взаимодействия персонажей (героев) и картин. Её основу составляют персонажи, структурированные в виде четырёх концентрических кругов, в центре которых находится главный герой – Раскольников. Этот статус определяется тем, что внутренний мир, мысли и поступки главного героя всегда находятся в фокусе внимания автора и создают общий идеологический фон повествования. Вместе с тем Раскольников является и центральным героем, так как его действия образуют основной сюжет, а все герои первого – третьего круга взаимодействуют с ним напрямую или друг через друга.

Персонажи, непосредственно влияющие на судьбу главного героя (Соня и Порфирий Петрович), образуют первый круг. Персонажи, взаимодействующие с главным героем, но прямо не влияющие на его внутренний мир и поступки, образуют второй круг (Разумихин, мать, сестра, Лужин, Свидригайлов). Персонажи, вступающие в непродолжительное (хотя порой и яркое) взаимодействие с главным героем, образуют третий круг (Алёна Ивановна, Лизавета, семейство Мармеладовых, сотрудники полиции). Все образы первого, а также некоторые образы второго и третьего круга сопровождает непрямая оценка, выражающая отношение к ним самого автора. Четвёртый круг образуют «голоса» и «полуголоса» (Бахтин), создающие фон действия остальных персонажей.