Андрей Пелипенко - Избранные работы по теории культуры

• Название: Избранные работы по теории культуры
• Автор: Андрей Пелипенко
• Жанр: Культурология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-906613-02-8, 978-5-906709-02-8

В книге публикуется монография «Культура и смысл», в которой разворачивается авторская смыслогенетическая теория культуры, основанная на понимании феномена культуры в широком междисциплинарном синтезе как явление общей эволюции материи, но более всего – эволюции психики человека.

Книга предназначена для ученых-культурологов, преподавателей культурологии, докторантов и аспирантов, ведущих исследования по проблемам культурологической науки и образования.

---

Устойчивой формой фиксируется взаимопогашение действующих сил, ситуационный компромисс между вертикальным и горизонтальным развитием и обретение прочной связанности/корреляции формы (структуры, системы) с определённой «ячейкой» импликативного мира, определённым «кустом» потенциальных изменений. С выходом за пределы этой ячейки форма становится уже чем-то иным. И потому фиксация формы равнозначна прекращению эволюционирования. Структура в два этапа отпадает от эволюционного фронта: сначала вертикальный вектор тормозится горизонтальным, а затем прекращается и инерционное доразвитие в рамках горизонтального эволюционирования. После этого изменение среды существования неминуемо ведёт к гибели (разрушению) формы.

Причастность любой формы к двум разнонаправленным эволюционным векторам порождает её скрытую динамику, потенциальную «незавершённость» её онтологии, неравенство самой себе в любых контекстах. При этом чем больше разрыв между доминантой и компонентой, тем сильнее скрытое внутреннее напряжение формы. Понятно, что не последнюю роль здесь играет и степень сложности формы (структуры). Так, если для тех же антропоидов этот разрыв преодолевается в целом безболезненно, то у человека он порождает коллизии, разрывающие его ментальность. Крайние точки доминирования вертикального и горизонтального эволюционных векторов можно проиллюстрировать банальной и хорошо всем знакомой ситуацией. Человек, вовлечённый в вертикальное движение эволюционного фронта – это гений, предельно слабо адаптированный к социальным условиям и «правилам игры». Его противоположность – массовый человек; не личность, а, по формуле Маркса, «совокупностью общественных отношений», носитель набора стереотипных программ, субъект, максимально адаптированным к правилам и условностям социокультурной среды и всеми силами поддерживающий с этой средой гомеостатические отношения. Мизонеизм такого типа человека глубоко закономерен: ведь существенные изменения среды для него как для существа глубоко и узко специализированного, губительны в самом прямом смысле. Особый интерес представляет промежуточный тип, не причастный к вертикальному эволюционированию, но при этом способный на некоторую гибкость в направлении горизонтальных (адаптационных и специализирующих) эволюционных изменений. Однако не будем развивать иллюстрацию до уровня теории.

1.5. Феномен переходности

Механизм смещения эволюционного фронта от горизонтального к вертикальному направлению раскрывает природу переходности как особого состояния системы. В режиме вертикального прорыва к новой конфигурации система наименее стабильна: включение скопившегося на её периферии разнообразного «маргинального» диссистемного материала в инновационное структурообразование придает процессу многовариантность (такие состояния синергетики называют точками бифуркаций). В ситуации, когда в противоборстве вертикального и горизонтального эволюционных направлений решается вопрос о том, что из арсенала материнской системы-донора способно трансформироваться и инкорпорироваться в новую систему-акцептор, отдельные подсистемные структуры оказываются в наименее определенном положении.

Например, для систем, достигающих уровня субъектной рефлексии, это оборачивается проблемой свободы как коридора возможностей дальнейших трансформаций. Для других подсистемных структур неопределенность положения связана с тем, что режим вертикального скачка резко уплотняет время, «схлопывая», сворачивая каузальные связи и, соответственно, всякого рода процессуально-темпоральные длительности. При этом уплотняются, интенсифицируются процессы комбинаторных взаимодействий между элементами-агентами формо– и структурообразования, вследствие чего запускается «марафон вариантов»: параллельное движение по разным эволюционным линиям. Такая синхронная полифония эволюционирования в ситуации межсистемного перехода есть, по сути, тактическое и локальное наступление интегративных (в глобальном смысле) сил на позиции сил дезинтегративных, импульсно-ритмическое давление когеренции – на казуальность, связанности – на дискретизацию.

Каждый вертикальный переход – это, как уже говорилось, очередная попытка преодолеть время и подавить каузальность когерентностью. Ведь новообразованные формы изначально живут не по законам материнской системы, а как бы уже в той новой системе, которая лишь предсуществует как возможность и которой только предстоит воплотиться в реальности. Стоит ли в таком случае удивляться, что элементы новой системы не адаптивны к старой и применительно к самосохранению ведут себя не оптимально и в смысле активно-агрессивного противодействия среде, и в смысле относительно пассивного существования?

Разумеется, горизонтальное эволюционирование осуществляется тоже посредством переходов, но совершенно по иному. Здесь речь идёт об адаптации и специализации форм по мере их экспансии в среду или об ответах форм на вызовы среды, и не более того. При этом всякого рода эволюционные изменения в данном случае возможны лишь в границах, очерченных конфигуративным паттерном системы. Выход за его пределы в рамках горизонтального эволюционирования невозможен. К различиям в режимах переходов для вертикального и горизонтального эволюционных направлений мы ещё будем неоднократно возвращаться. Сейчас же хочу обратить внимание ещё на некоторые моменты.

Вертикальный прорыв к новой системной конфигурации не означает полной остановки горизонтального эволюционирования в материнской системе. Просто с этого момента она перестаёт испытывать внутреннее давление ГЭВ и занимается лишь инерционным доразвитием в рамках горизонтального эволюционирования: освоением недозаполненных ниш и ответами на вызовы внешней среды. Поскольку для вертикального скачка этот материал более не интересен, то здесь воцаряется каузальность: процессы растягиваются во времени, интенсивность комбинаторики элементов снижается, масштаб изменений мельчает. А главное, в этой сфере уже в принципе невозможно рождение принципиально новых системных конфигураций: вертикальное устремление ГЭВ не знает «дубля» хотя бы потому, что материнская система, однажды создав условия для скачка, истощается. С этого момента она существует лишь как витальный фон, как необходимая жизненная среда для систем более сложного и высокого порядка.

С феноменом снижения разнообразия на системных витках, отпавших от глобального эволюционного фронта, напрямую связан закон иерархических компенсаций (закон Седова – Эшби). Согласно этому закону, увеличение разнообразия на высших системных уровнях автоматически снижает его на уровнях низших, а увеличение разнообразия на низших уровнях обрушивает всю систему. Хотя закон первоначально выведен на материале информатики, область его применения оказывается всё более обширной, если не универсальной [219; 220; 221]. И это неудивительно, ибо здесь мы сталкиваемся с общеэволюционной логикой. Чем выше уровень организации того или иного эволюционного уровня, тем менее он «заинтересован» в разнообразии форм уровней, уже пройденных эволюцией; ведь оптимальные структурные блоки[68] для дальнейшего развития уже отобраны, и нет нужды отклоняться от найденного направления развития, подключая избыточное разнообразие нижних уровней. Это скорее может принести вред.

Некоторые исследователи социально-исторической эволюции пришли к сходным выводам: сокращение многообразия и вариативности на уровне подсистем позволяет развиваться верхним уровням системы; поэтому центр, во избежание дестабилизации, стремится к уменьшению сложности подсистем, «узурпируя» и стягивая к себе их функции [297, p. 24–38]. В истории культур принцип «пирамиды Седова» подтверждается всякий раз, когда мы наблюдаем снижение феноменологического разнообразия при вертикальном прорыве на более высокую ступень. Например, современные первобытные культуры в богатстве и разнообразии значительно уступают как верхнему палеолиту, так и мезолиту. Более того, их состояние свидетельствует скорее не о замедленных формах развития, но о медленной, но неуклонной деградации.

С позиций более сложной и потому гораздо более динамичной системы-акцептора, процессы эволюционного доразвития материнской системы представляются настолько медленными, что их ход зачастую просто не замечается, и система кажется застывшей. Так, процессы космогенеза по своей длительности совершенно несоизмеримы с историческими процессами на земле, т. е. на более локальном уровне. Примером может служить представление о современных первобытных народах, остановившихся, как кажется на первый взгляд, в своём развитии. На самом же деле речь может идти не о полной остановке развития, а лишь о том, что в системах, отпавших от фронта глобальной (вертикальной) эволюции, оно скатывается в «дурную бесконечность» всё более незначительных и формальных изменений адаптивно-специализационного характера.