Михаил Дегтярь - Репортер

• Название: Репортер
• Автор: Михаил Дегтярь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-96910-917-9

Эту книгу написал Михаил Дегтярь. Михаил – четырехкратный лауреат премии ТЭФИ (все эти высшие награды в области российского телевидения получены им в репортерских номинациях), член Академии Российского телевидения, член Американской Академии ЭММИ, многократный лауреат международных и российских кино– и телевизионных фестивалей… Такого количества премий в России не получил больше ни один телевизионный журналист. Михаил Дегтярь рассказывает о том, какой путь прошел он, чтобы стать известным репортером, и какие замечательные люди встретились ему на этом пути – Юлий Гусман, Рустам Ибрагимбеков, Юлий Дунский, Валерий Фрид, Анатолий Лысенко, Олег Попцов, Юрий Стоянов, Владимир Молчанов, Светлана Сорокина, Владимир Познер и многие-многие другие…

---

Ну где бы я мог поговорить с Евгением Иосифовичем Габриловичем? Увидев меня после поступления, великий кинописатель пожал мне руку и воскликнул: «Приветствую тебя, старейшина ВГИКа!». И это несмотря на то, что самому Габриловичу было на тот момент 85 лет, а мне всего 29. И я не просто с ним общался, – он был моим учителем, читал мои сценарии и даже что-то хвалил…

К нам в мастерскую приходили звезды советского кино. Режиссеры, драматурги, актеры…

А просмотры кинофильмов?

Ведь студенты ВГИКа, как и студенты Высших курсов, обладали одним очень серьезным преимуществом перед остальным населением Советского Союза – мы смотрели кино, которое невозможно было нигде увидеть. Лучшие фильмы мирового кинематографа. Фильмы некупленные, а значит, увидеть их на экране было невозможно.

Но даже во ВГИКе бывали странные вещи. Некоторые фильмы, например, почему-то запрещалось смотреть студентам сценарного факультета – можно было только будущим режиссерам.

Как-то раз я попал на просмотр такого фильма – «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж». Этот фильм снят Андроном Михалковым-Кончаловским по сценарию Юрия Клепикова в 1967 году, но двадцать лет пролежал на полке. А во ВГИКе его все эти годы показывали. И вот однажды я «незаконно» смотрел его вместе со студентами режиссерского факультета.

Внезапно в зал вбежала декан сценарного факультета ярая коммунистка Екатерина Заслонова. Ходила легенда, что она – дочь известного белорусского партизана Константина Заслонова. Потом я узнал, что настоящую дочь партизана звали Музой. Может, декан была внебрачной дочерью знаменитого партизана?

– Всем сценаристам немедленно выйти из зала! – диким голосом закричала она. – Кто не выйдет, будет отчислен из института.

Я рухнул на пол между рядами.

Пронесло…

Очень нам повезло с мастером – Ильей Вениаминовичем Вайсфельдом.

Напомню, Илья Вениаминович был уже довольно пожилым человеком, когда набрал нашу мастерскую. Но чувство юмора у него было лучше, чем у нас, молодых. Мы не всегда понимали, шутит он или нет.

Однажды на самой первой нашей сессии – в январе 1985 года – мы узнали, что на Высших курсах состоится просмотр фильма «Однажды в Америке». Увидеть этот фильм было нашей до тех пор несбыточной мечтой.

В нашей мастерской было трое самых активных. Илья Цофин: он в 1990-м эмигрировал в Берлин, и о нем я расскажу чуть позже. Борис Гиллер: самый из нас предприимчивый, впоследствии – сценарист фильмов «Криминальный квартет», «Кавказский пленник», «Чек», «Шкура», продюсер фильма «Американская дочь», ныне – миллионер, бизнесмен. И я.

Втроем мы подошли к Вайсфельду и попросили его провести нас на курсы.

Вайсфельд долго вглядывался в нас своими близорукими глазами. Затем произнес загадочную фразу:

– Я – Вайсфельд. А вы кто?

– Мы – Дегтярь, Цофин и Гиллер!

– Допустим! А кто вы? Я – Вайсфельд. Вы кто?

– Илья Вениаминович, ну как же! Мы поступили к вам в этом году.

– Я – Вайсфельд! Представьтесь!

– Мы – студенты вашей мастерской…

– Я – Вайсфельд! Кто вы?

Так он нас и не вспомнил тогда. Может быть, сделал вид, что не вспомнил? Мы так и не поняли…

После этого он прожил еще почти двадцать лет. И прекрасно помнил каждого! Он звонил после каждой моей премии, награды или даже после обычного интервью на радио и говорил: «Михаил, это очередная победа нашей мастерской!».

Илья Вениаминович был нашим проводником во время, которое уже давно ушло, но к которому мы все тянулись.

Нам невозможно было осознать, что Вайсфельд был близким другом Сергея Эйзенштейна. Жили они в одном доме, в квартирах друг под другом, – не помню уже, кто под кем. Телефонов не было, и чтобы пригласить Вайсфельда в гости, великий режиссер стучал металлической палкой по батарее…

Еще больше нас поразил факт, что Илья Вайсфельд был редактором Михаила Булгакова.

Все мы тогда зачитывались «Мастером и Маргаритой», и представить, что у Михаила Афанасьевича мог быть редактор, было невозможно.

Тем не менее так оно и было.

В 1932 году на сцене МХАТ состоялась постановка спектакля «Мертвые души» Гоголя по инсценировке Булгакова, а в 1934 году Булгаков написал сценарий по «Мертвым душам» для кинорежиссера Ивана Пырьева. Редактором этого сценария и был Илья Вайсфельд.

Поскольку Гоголь работал над «Мертвыми душами» за границей, в Риме, Булгаков тоже хотел работать над сценарием за границей. Вот как вспоминал об этом Илья Вайсфельд:

«Режиссер И. Пырьев, горячо заинтересованный в быстром и успешном завершении работы, по-видимому, начитался газетных заголовков о призыве ударников в литературу. Когда возник вопрос о том, куда Михаилу Афанасьевичу Булгакову лучше поехать, чтобы ничто не мешало ему писать сценарий, он изрек следующее:

– Я думаю, Михаил Афанасьевич, что вам лучше всего было бы поехать писать сценарий “Мертвые души” куда-нибудь на завод.

Установилась неловкая пауза. Забавный бес замелькал в глазах Михаила Афанасьевича, и он мягко сказал:

– Отчего же на завод? Лучше бы в Ниццу».

Но Булгакова, конечно, никуда не выпустили. Фильм так и не был поставлен…

Илья Вениаминович Вайсфельд дружил с Арсением Александровичем Тарковским. И знал, что я очень люблю стихи Тарковского. Поэтому однажды он познакомил меня с великим поэтом. Вайсфельду очень нравилось, как я читаю стихи, и он попросил меня прочесть Арсению Тарковскому какие-нибудь его стихи. Самому Илье Вениаминовичу очень нравилось стихотворение «Жили-были», строчки из которого «Гости что-то стали редки в девятнадцатом году» он мне часто цитировал…

Но я прочитал Арсению Александровичу другое его стихотворение. Одно из самых моих любимых:

Меркнет зрение – сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И не светятся больше ночами
Два крыла у меня за плечами.
Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.

– А вы знаете, – спросил у меня Арсений Александрович, – что у меня есть еще один финал этого стихотворения?

И под сенью случайного крова
Догореть и затихнуть, как слово.

После смерти своего сына Андрея Арсений Александрович пришел во ВГИК. Показывали фильм Андрея «Ностальгия» 1983 года. И мы, студенты, и Арсений Александрович смотрели этот фильм в первый раз.

Впечатление от этой встречи я записал еще тогда, в 1987 году. Мне даже удалось опубликовать заметку в «Спутнике кинофестиваля» – это издание выходило на Московском международном кинофестивале.

Михаил Дегтярь, студент

сценарного факультета ВГИКа

ВГИК ВСТРЕЧАЕТ АРСЕНИЯ ТАРКОВСКОГО

Его ждали. Было непонятно, как он войдет: столпотворения такого актовый зал ВГИКа не видел уже давно. В креслах сидели по двое, в проходах стояли в четыре ряда, счастливцы висели на подоконниках и лежали на авансцене – взрывоопасная плотность…

Только что погас экран, и тот, кого мы ждали, должен был появиться минут через двадцать – он тоже смотрел этот фильм, фильм Андрея Тарковского «Ностальгия», смотрел параллельно с нами в другом зале, но с отставанием на одну часть.

Для истинных любителей поэзии и кино фамилия Тарковский давно уже стала символом, визитной карточкой величия советского искусства. Выдающийся поэт – отец выдающегося режиссера.

Для меня Андрей Тарковский по-настоящему начался «Зеркалом». Прошло уже более десяти лет, но я отчетливо помню… Огромная толпа у кинотеатра. Все возбуждены.

Билеты распроданы на две недели вперед. Но мы по-студенчески хитры: все билетерши нами, как говорят, «схвачены», и они впустят нас на прологе. «Будете стоять!» – сурово говорят они, и мы поспешно соглашаемся, зная, что через двадцать минут ползала, проклиная «эту дребедень», демонстративно покинет кинотеатр, и мы усядемся по-королевски и начнем смотреть в десятый, в пятнадцатый раз, помня наизусть фильм, но открывая каждый раз для себя что-то новое. Сын отворил нам алтарные врата отцовской поэзии, и с тех пор хриплый, чуть дрожащий голос Арсения Тарковского заглушает многие другие, парадно-трибунные, крепкие голоса…

…Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам было с нами по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами…
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.

Эпизод в типографии. Под сильным дождем бежит по улице взволнованная женщина. Тревожно, тяжело дышит.

Вбегает в здание типографии. Долго бежит по коридорам… А за кадром голос Арсения Тарковского: