Николай Шмагин - Дорога в Алатырь

• Название: Дорога в Алатырь
• Автор: Николай Шмагин
• Жанр: Русское современное

Время действия – от 50-х годов 20 века до наших дней (21 век).

Основное место действия – российская глубинка, город Алатырь на реке Суре. Включая эпизоды из жизни, в городах: Чебоксары, Архангельск, Котлас, Москва. На реках – Сура, Волга, Северная Двина, Москва-река. На Белом море.

Идея романа – в преемственности поколений, где на примере жизни простой семьи мы попытаемся понять, откуда берет истоки и как рождается РУССКИЙ ХАРАКТЕР на просторах нашей провинциальной коренной России в лице его героев – детей, их родителей, и дедушек с бабушками.

Возрождение российской духовности, о которой так много говорят сегодня, невозможно без возрождения настоящего русского характера, которое возможно только в новых поколениях россиян – наших детях и внуках.

Придется вновь научить наших детей любить Родину – свой город, село, деревню. Родных, близких, соседей. Друзей. Понятие – потерянное поколение – должно исчезнуть, но для этого идеология потребительского отношения к жизни сегодня должна уступить место вновь возрождаемой Российской Духовности.

Этой цели и посвящен роман «Дорога в Алатырь».

Задача романа – это приглашение читателям хотя бы иногда возвращаться к своим истокам, как роднику жизни, без которого пересохнет все наше истинно русское, российское.

Основные драматические развития сюжета происходят в одном месте, и когда перед читателем - вначале жизнь маленьких героев во всех временах года – зимой, весной, летом, осенью, затем их же в подростковом возрасте, юношеском, а вокруг стареют и умирают самые близкие в детстве люди – дед, бабушка, и другие, то есть времена жизни переплетаются с временами года во всей их красоте и неповторимости, читатель, сам того не замечая, прикипает душой к прочитанному.

И все это является одной из главных составляющих в драматургии романа, то есть психология развития образов и характеров в их связи с образом жизни. И что особенно важно, детской и юношеской жизни, как первоосновы, насыщенной маленькими, личными, и важнейшими событиями, остающимися в памяти и чувствах на всю дальнейшую жизнь, все это вызывает в душе читателя не только бурю чувств и эмоций, но и живой интерес к роману, его сопричастность к происходящему на страницах произведения.

---

– Ура, я победил врага!

Сопя от досады и неловкости перед соседом, Ванька отыскивает еще более здоровенную палку, чем прежде, но тут Вася не выдерживает напряжения поединка и капитулирует, бросая свою саблю в лужу.

– Мои родители в Чебоксарах работают, начальниками! – возобновляет словесный поединок Ванька, терзая калитку взад-вперед. – Осенью к ним обратно уеду, в школу там пойду, – но Васе явно неинтересна эта информация, и тогда Ванька выпаливает свой главный козырь:

– Мой папа танкистом на войне был, он сержант. Медаль «За отвагу» имеет. Ясно тебе?

– Подумаешь, – горделиво усмехнулся Вася, – мой папа полковник, и орденов с медалями у него целый иконостас!

Ванька озадаченно замер, было, но снова засиял:

– А мой дед революционер, он с Колчаком сражался и кулаков раскулачивал. Они его за это с колокольни сбросили, поэтому у деда спина болит.

Оба замолчали, исчерпав весомые аргументы для продолжения поединка.

– А ты знаешь, сколько на ракете до Марса лететь или до Луны? – настырничал Вася, не желая сдаваться, и торжествующе смотрел на растерявшегося Ваньку:

– Год до Марса и месяц до Луны! Понятно?

– Да пошел ты, – спасовал на сей раз Ванька и побежал домой. – Тоже мне, ученый нашелся, гастроном…

Ванька, нахохлившись, сидел на диване в передней и скучал.

– Воображала, – адресуя это определение взглядом в потолок, он прислушался: в сенях стучал молотком дед, недовольно хрюкал поросенок, и Ванька от нечего делать включил радио:

«В горком партии поступило еще сто заявлений от рабочих с просьбой послать их на работу в колхозы республики…», – вещал репродуктор, заинтересовав бабушку, выглянувшую из кухни.

«Повысился жизненный уровень трудящихся. Товарооборот за последние пять лет увеличился вдвое…», – голос диктора зазвенел от гордости, а бабушка заторопилась к иконам, чиркая спичками:

– Запамятовала, прости хосподи, – колеблющийся огонек лампадки осветил сумрачные лики святых в красном углу.

«Отвечая на призыв партии, многие наши земляки выехали на освоение целинных и залежных земель Казахстана и Сибири. Их доблестный труд помог стране…», – ахнув дверью так, что зазвенела посуда на полках, вошел радостный возбужденный дед.

– Мать, Борьку в сарай пора переводить, работать мешает. А у меня заказ срочный: рамы оконные, двери. Проживем, едрена корень.

«Вьется дорога длинная, здравствуй, земля целинная, здравствуй, простор широкий, весну и молодость встречай свою!..», – оглушительно громко запел репродуктор, регулируемый чуткой Ванькиной рукой.

– А ну, выключи немедля! – взбеленилась бабушка, – не видишь, лампада горит? Праздник божий, а он радиво слушать уселся.

– Вот уеду от вас на целину, будете знать, – обиженно прогундосил Ванька в наступившей тишине и, сделав рожу, показал иконам язык в отместку.

– И так день-деньской по хозяйству мотаешься, – жаловалась бабушка деду, – а тут еще это радиво: наговорят с три короба, а придешь в магазин, хоть шаром покати – одна водка.

– В ней самые витамины и есть, – хохотнул дед, покуривая у печи.

– Кому што, – вздохнула укоризненно бабушка, – к пасхе готовиться надо. Она выглянула в окно и прислушалась:

– Лед-то никак опять встал.

– Завтра тронется, – уверил ее дед, – спиной чую, разболелась, проклятая.

– Раньше, бывало, рано на пасху вставали, – бабушке приятно вспоминать прошлое. – Христосоваться по домам бегали, дружно жили, а теперь? Вон соседи-то новые уж больно горды, даже не здоровкаются. Идут себе и мимо глядят, не замечают.

– Гусь свинье не товарищ.

– Дед, расскажи про разинские пещеры, – Ванька уже рядом с дедом, – или про войну, ну расскажи…

– Ты ж на целину собрался, – усмехается дед, – аль раздумал?.. Помнишь, мать, как бомбили нас, когда десант у военного завода сбросили? Намяли им тогда бока наши нквдэшники…

– Завтра на базар с утра, полы помыть надо, стряпаться, работы у тебя полно. Дел невпроворот, а он, как маненький, – сокрушалась о своем бабушка.

– Бабаня, не мешай нам. Рассказывай, дедуля!

– Сбросили парашютистов у реки в поле, враз около пещер тех разинских, а оттуда до завода рукой подать… – Ванька с восторгом слушал деда, который, сам того не замечая, увлекся воспоминаниями.

Мальчишки торопливо сбегают по крутому узкому переулку к реке и едва успевают проскочить через узкоколейку: оглашая Подгорье звонким тенорком, тащит груженый лесом состав крикливый паровоз-кукушка.

Погромыхивают на стыках рельс платформы, дзинькают стекла в окнах домов, испуганно и злобно надрываются в подворотнях собаки.

Но вот состав исчезает за поворотом, и в наступившей тишине слышен глухой шум: по разбухшей реке сплошной лавиной идет лед. Мелкие льдины, шурша и сталкиваясь, суетятся у самого берега, большие проплывают мимо, оставляя за собой радующие глаз водные прогалины…

– Смотри, умора! – Вася восторженно хохочет, глядя на мечущуюся на льдине собаку. Увидев мальчишек, пес хрипло залаял, прося помощи.

– Дурак, это же наш Дружок, спасать надо! – Ванька подбегает к самой воде и хватается за мокрую тесину, прибившуюся к берегу:

– Помогай, давай мостик сделаем, – кричит он, и мальчишки подтаскивают тесину к воде, пытаясь перекинуть на льдину. Тяжелая длинная доска вырывается из рук, и Ванька проваливается по колено в ледяную купель.

– Утонешь! – испугался Вася, но Ванька упрямо борется с доской и, наконец, она нехотя утыкается в медленно плывущую льдину.

– Подымай! – орет он на приятеля, и вдвоем мальчишки с усилием закидывают конец доски на льдину.

– Дружок, беги сюда к нам! – кричат они в один голос, и собака в мгновение ока оказывается на берегу, громким лаем выражая благодарность.

Хлюпая промокшими сапогами, мальчишки понеслись домой…

Ванька с трудом стащил разбухшие сапоги и, оставляя на полу мокрые следы, протопал в переднюю. Он был доволен собой, все ему нипочем. Что бы сделать такое особенное? Он посмотрел на следы, и его осенило.

Бросившись на кухню, схватил ведро с водой и, не найдя тряпки, стащил с гвоздя старую бабушкину шаль. Окунув ее в ведро, слегка отжал и принялся мыть пол в передней, радостно улыбаясь:

– Вот бабаня удивится, скажет: «Умница ты моя разумница», – бормотал он и яростно возил шалью по полу…

Уткнувшись носом в свисающую со стола скатерть, замер:

– А что, если?.. – в его голове родилась новая блестящая мысль…

Пыхтя от усердия, Ванька старательно вырезал ножницами уголки по краям скатерти, смутно припоминая, что нечто подобное он уже делал когда-то в столице у родителей. Как красиво! Хлопнула сенная дверь, Ванька вскочил и, бросив ножницы, снова схватился за ведро…

Вошедшая бабушка ахнула, глядя на лужи:

– Это што такое? Хосподи, моя шаль! – кошелка с продуктами выпала из ее рук, и бабушка, торопливо отжав с шали воду, развернула ее, не веря своим глазам:

– Поганец ты этакий, что натворил?!

– Она же старая, – Ванька обиженно глядел на бабушку. Неужели она не понимает, как он старался? Кинув взгляд на скатерть, облегченно вздохнул: уж эту его работу она оценит по достоинству. И она оценила:

– Скатерть изрезал, – трагический шепот перешел в гневный крик:

– Да я тебя!.. – нервы у бабушки не выдержали и, схватив скалку, она ринулась на внука, охаживая, почему попало.

Ванька вцепился в скалку, и они принялись тянуть ее в разные стороны, топчась по лужам и не замечая вошедшего деда.

– Никак воюете? – хмыкнул дед, удивленно осматриваясь.

– Набедокурил как, антихрист окаянный! – чуть не плакала бабушка, разводя руками, скалка загромыхала по полу и укатилась под стол.

– Ты только глянь, – она схватила скатерть и затрясла перед дедом. Тот озадаченно почесал затылок, разглядывая внушительные прорехи:

– Ну и дела! Потрудился ты, внук, на славу…

– Я ему потружусь, – снова накинулась на внука бабушка, но Ванька был уже у деда за спиной и оттуда оскорбленно выкрикивал:

– Ничего ты не понимаешь, бабаня. Я же пол мыл, как лучше хотел.

– Платок спортил, скатерть изнахратил, – сокрушалась бабушка.

– Хосподи! За што такие напасти, за какие грехи? – взывала она к образам.

Ванька бросился на кухню и забился там под стол у самой стены. Это было его любимое место для обид и переживаний дома. И дед с бабушкой знали, что сидеть под столом он будет долго. А потому принялись каждый за свое дело: бабушка стала наводить порядок в комнатах, а дед пошел в сени к верстаку. Оставшаяся в одиночестве Мурка попила воды из блюдца и, позыркав на притихшего под столом Ваньку, ушла спать в подпечье.

Привычный уклад жизни был нарушен приходом нежданной гостьи: звякнула щеколда, и в сени вошла высокая старуха деревенского вида вся в черном. За спиной на веревке она держала связку корзин разных размеров.

– Бог в помощь, братушка, – поздоровалась она с дедом и прошла в дом. Дед молча кивнул родственнице, не особо обрадовавшись ее приходу, и продолжил строгать длинный брусок с еще большим рвением.