Олег Баев - Избранные работы по проблемам криминалистики и уголовного процесса (сборник)

• Название: Избранные работы по проблемам криминалистики и уголовного процесса (сборник)
• Автор: Олег Баев
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2011

В издание, посвященное 70-летию заслуженного деятеля науки Российской Федерации, профессора О.Я. Баева (28 июня 1941 г. р.), включены его работы разных лет по проблемам криминалистики и уголовного процесса.

Для криминалистов, специалистов в области уголовного судопроизводства, преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов.

---

Рассмотренное соотношение теории доказательств и криминалистики позволяет сделать вывод, что сформулированная выше проблема – какая наука должна изучать информационные закономерности доказывания: криминалистика или теория доказательств или криминалистика и теория доказательств – должна быть решена следующим образом: и криминалистика и теория доказательств.

На наш взгляд, такое понимание соотношения криминалистики и теории доказательств позволяет рассматривать эти науки как систему, дает возможность использовать при изучении этой системы методологию системных исследований и, следовательно, распространить на нее такие основные принципы системного подхода, как целостность и изоморфизм[163].

Исходя из этих принципов, рассмотрение криминалистики и теории доказательств как системы обязывает к изучению процессуальных и криминалистических проблем доказывания, в том числе проблем деятельности следователя в условиях конфликтов, в их взаимосвязи и взаимообусловленности (это касается исследования как информационных закономерностей, так и основанных на их познании процессуальных и криминалистических средств).

Учет этих принципов логически обусловливает необходимость взаимного использования при изучении обоих элементов системы «криминалистика – теория доказательств» и разработки способов доказывания основных положений, созданных «внутри» каждого из этих элементов. Приведем элементарный пример. Если уголовно-процессуальный закон формулирует, а теория доказательств обосновывает положение о запрещении производства в ночное время лишь отдельных следственных действий, то криминалистика на основе принципов целостности и изоморфизма дает рекомендацию о том, что все следственные действия, за исключением случаев, не терпящих отлагательств, и тех, объективность проведения которых требует производства их в ночное время (например, отдельные ситуации предъявления для опознания, следственного эксперимента), должны осуществляться лишь днем.

Как известно, наиболее эффективные криминалистические приемы и рекомендации, будучи апробированы многолетней следственной и судебной практикой, в ряде случаев закрепляются в законодательном порядке, включаются в той или иной форме в нормы уголовно-процессуального закона. Касаясь этого положения, мы вплотную подходим к одному из дискуссионных вопросов в процессуальной и криминалистической литературе: сохраняется ли при процессуальном закреплении тактических приемов и рекомендаций их криминалистическая сущность? Как в таком случае соотносятся процесс и криминалистическое содержание?

По данному вопросу существуют две противоположные точки зрения. Сторонники одной из них (А. Н. Васильев, В. Е. Коновалова, С. П. Митричев, Б. В. Фуфыгин, М. Л. Якуб и др.) полагают, что в уголовно-процессуальном законе, в его нормах, не содержится тактико-криминалистических приемов и рекомендаций. Последовательно развивая этот тезис, авторы приходят к мнению, что криминалистическая рекомендация (прием), получив законодательную регламентацию, превращается в обязательную норму и теряет присущий ей тактический характер[164].

В более категоричной форме эта же мысль выражена А. Н. Васильевым: «Всякое правило, содержащееся в процессуальной форме, есть закон и никаких тактических правил в процессуальных нормах не содержится»[165]. В другой своей работе А. Н. Васильев указывает, что «если исходить из наличия в той или иной норме уголовно-процессуального закона тактического смысла в общем значении этого слова, то едва ли не все нормы или во всяком случае большинство Должны будут из науки уголовного процесса перейти в криминалистику»[166].

Здесь автор, по нашему мнению, допускает ошибку. Нормы уголовно-процессуального закона не переходят и не могут переходить из уголовного процесса в криминалистику или наоборот. Но нормы уголовно-процессуального закона могут и должны изучаться как наукой уголовного процесса, так и наукой криминалистики, естественно, каждой в своих аспектах.

Изложенная позиция была подвергнута убедительной и обоснованной критике сторонниками второй точки зрения на рассматриваемую проблему (Р. С. Белкиным, М. П. Шаламовым и др.), которые считают, что тактический прием ставший нормой закона, не утрачивает своего криминалистического содержания[167].

Как известно, многие нормы уголовно-процессуального закона, регламентирующие порядок производства следственных действий, содержат требования нравственного характера – запрещение унижать честь и достоинство граждан, разглашать данные об интимной жизни лиц и т. д. Разве от того, что эти и другие нравственные требования приобрели статус закона, правовой нормы, они перестали иметь нравственное содержание? Они как были до закрепления их в законе, так и остались после этого в первую очередь требованиями социалистической нравственности. Так же обстоит дело и с тактическими рекомендациями, облеченными в форму процессуальной нормы.

Кроме того, если придерживаться первой точки зрения, то как расценивать содержание одних и тех же криминалистических приемов и рекомендаций, которые в одних союзных республиках нашли закрепление в уголовно-процессуальном законодательстве, а в других – нет? Так, например, ст. 86 УПК Литовской ССР устанавливает обязательность экспертизы по делам о подделке денежных знаков и ценных бумаг. В уголовно-процессуальном законодательстве других союзных республик такое требование отсутствует. Как же расценивать содержание данного положения? Выходит, – по признаку территориальности. В Литве будто бы такой прием не имеет тактического содержания, а в РСФСР и других союзных республиках имеет. Думается, по всем делам о подделке денежных знаков и ценных бумаг проведение экспертизы обязательно, даже если этот тактический прием не закреплен в уголовно-процессуальном законе. Противное явно свидетельствовало бы о неполноте расследования и неукоснительно приводило бы к возвращению уголовного дела на дополнительное расследование (при невозможности проведения подобной экспертизы в судебном заседании).

Сравнительный анализ уголовно-процессуального законодательства союзных республик свидетельствует о том, что приведенный пример не единичен. Так, ст. 52 УПК Латвийской ССР, ст. 60 УПК Молдавской ССР, ст. 67 УПК Азербайджанской ССР, ст. 68 УПК Украинской ССР, ст. 53 УПК Узбекской ССР, ст. 49 УПК Казахской ССР, ст. 60 УПК Армянской ССР и ст. 65 УПК Туркменской ССР императивно закрепляют такой тактический прием: «…если показания свидетеля основаны на сообщениях других лиц, эти лица также должны быть допрошены». В УПК РСФСР и других союзных республик такого требования не содержится, однако есть ли сомнения, что этот тактический прием при производстве расследования и на территории этих союзных республик должен соблюдаться, обеспечивая полноту, объективность и всесторонность следствия?

УПК Латвийской (ст. 152) и Эстонской ССР (ст. 126) содержат требования тактического характера об обязательном присутствии педагога при допросе несовершеннолетнего обвиняемого, не достигшего шестнадцатилетнего возраста. В уголовно-процессуальном законодательстве других союзных республик такое требование не закреплено и решение вопроса об участии педагога в допросе несовершеннолетнего обвиняемого предоставляется на усмотрение следователя (кроме случаев, когда об участии педагога в допросе несовершеннолетнего ходатайствует его защитник – ст. 397 УПК РСФСР). Различно в уголовно-процессуальном законодательстве решен вопрос о закреплении и некоторых других тактических приемов и рекомендаций.

Более детальное рассмотрение вопроса о соотношении тактического содержания и процессуальной формы его закрепления вызывает необходимость определения сущности процессуальной формы. Не ставя перед собой задачи включаться в дискуссию о сущности и дефиниции процессуальной формы, отметим, что процессуальная правовая форма есть не что иное, как форма определенного содержания, а именно определенного процессуального права – уголовно-процессуального, гражданского процессуального и др. Объективным и материальным воплощением формы содержания процессуального права является процессуальный закон[168].

Если говорить об уголовно-процессуальном законе как форме уголовно-процессуального права, то он, видимо, представляет собой систему предписаний о поведении участников Уголовно-процессуальных правоотношений (допускаемом, Должном, поощряемом или запрещаемом) и последовательности этого поведения (действий) при осуществлении процессуальных функций в судопроизводстве. Действительно, Для достижения целей, стоящих перед уголовным судопроизводством, необходимо выполнить в определенной последовательности ряд процессуальных действий: надлежащим образом убедиться в наличии поводов и оснований для возбуждения уголовного дела, возбудить его; собрав доказательства, предъявить обвинение конкретному лицу; допросить его в качестве обвиняемого; выполнить требования ст. ст. 201–203 УПК; составить обвинительное заключение – оправить дело в суд; предать обвиняемого суду и т. д. Точное же предписание о выполнении в известном порядке некоторой системы операций, ведущих к решению всех задач данного типа, в логике, теории информации, кибернетике и других науках определяется понятием «алгоритм».