Майя Соболева - Философская герменевтика. Понятия и позиции

• Название: Философская герменевтика. Понятия и позиции
• Автор: Майя Соболева
• Издательство: Гаудеамус
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8291-1538-8; 978-5-98426-134-0

Книга посвящена философской герменевтике как науке о понимании текста и как науке о понимании мира в целом. Она состоит из двух частей: в первой рассматриваются основные понятия герменевтики текста, во второй — концепции отдельных авторов, исследующих процесс понимания мира человеком.

Книга предназначена для преподавателей и студентов философских факультетов, представителей других гуманитарных дисциплин, а также для широкого круга читателей.

---

На вопрос о том, каким образом языковые выражения получают конкретное содержание, должна ответить, согласно Куайну, эмпирическая психология. Сам он считает, что образование языкового значения невозможно без врожденного «фактора сходства», который обеспечивает перенесение сходств с одного предмета на другой (экстраполяцию свойств) и содержит «примитивную индукцию», которую по мере развития индивидуума дополняет способность к гипотетически-дедуктивному мышлению. Истинностное значение одного из первичных высказываний (в простейшем случае, «предложения наблюдения») является функцией комплекса раздражений, а связь между высказыванием и внешним миром можно объяснить как результат «кондиционирования» поведения субъекта при восприятии идентичных феноменов. Тогда понимать выражение «красный» означает привычку выражать согласие, когда это выражение используется в присутствии красных предметов. Согласие есть проявление «аффирмативного» значения, в основе которого лежит прямое раздражение нейронов. «Аффирмативное» значение — это класс всех раздражений на протяжении определенного времени, которые дают говорящему повод для согласия. Итак, раздражение ведет к определенному поведению, которое благодаря тренировке превращается в «ситуативную схему», экстраполируемую на новые случаи. Тренировка состоит в том, что при наступлении определенной ситуации высказываемое соответствующее «предложение наблюдения» оценивается как «истинное». Дальнейшие языковые конструкции строятся посредством усложняющихся шагов кондиционирования на основе «предложений наблюдения».

Коротко суммируем сказанное выше: Замещение Куайном традиционного для эмпиризма представления о чувственных данных на представление о раздражении нейронов создает фундамент для по-новому осмысленного понятийного реализма в теории познания. Раздражение соответствующих нейронов при чувственном восприятии выступает как необходимое связующее звено между событиями мира и образованием многочисленных убеждений о мире. Мир оказывается особым образом — без традиционного посредничества представления — репрезентирован для сознания, ведь значение представляющих мир «предложений наблюдения» — это значение соответствующего нейрофизиологического раздражения. Тогда «предложение наблюдения» S говорящего имеет такое же значение, как и предложение Т его собеседника, если вызывающие их нейрональные образцы примерно одинаковы. Это условие необходимо для концепции «радикального перевода», при помощи которой Куайн объясняет загадку взаимного понимания. «Кондиционирование» предложений в зависимости от раздражений органов чувств является решающим фактором при изучении языка. Под «кондиционированием» следует понимать социальную практику.

Натуралистическая семантика Куайна нашла как приверженцев, так и критиков. Остановимся коротко на возражениях против его теории:

Так называемый «онтологический» аргумент оспаривает положение натуралистической семантики о том, что возможно делать заключения о положении дел в мире на основании нейрональных раздражений. Так, Дональд Дэвидсон назвал теорию Куайна, утверждающую разрыв между схемой значения и его содержанием, «третьей догмой эмпиризма»[60]. Согласно ему, не раздражения в нейронах являются причиной значений, а вызывающие эти раздражения предметы. Если же принять тезис о значении как раздражении нейронов, то такое допущение с необходимостью ведет к онтологическому релятивизму. Более того, о мире, предстающем единственно как комплекс раздражений, вообще ничего невозможно сказать. Концепция Куайна предстает как своеобразный реализм без репрезентации: мир рядом, но он не предметен. Оптимистические последователи Куайна, однако, не только поддерживают гипотезу о нейрональном генезисе значения, но и предлагают вообще заменить понятие о «семантическом» объекте на понятие о «синтаксическом» объекте.

«Эпистемологический» аргумент критикует натуралистическую семантику с позиций понятия об истине значений. В соответствии с ним, в рамках данной теории невозможно говорить об истине высказывания, поскольку его истинностное значение зависит только от соответствующих раздражений субъекта и, значит, имеет субъективный характер. Тогда у каждого имеются свои собственные физиологические основания для того, чтобы считать то или иное суждение истинным или ложным.

Аргумент о частном характере нейрональных раздражений утверждает, что раздражения не могут служить источниками значения, так как их нельзя идентифицировать. Если же они неосознаваемы и недоступны для наблюдения, то их невозможно принять в качестве содержания значения, которое должно быть общезначимым, т. е. подлежать интерсубъективной интерпретации. В том, что нейрональные состояния недоступны и для первого лица и не представляют никакого содержания, которое можно было бы интерпретировать, состоит их отличие от ментальных состояний, которые, с точки зрения эпистемологии, имеют частный характер в том смысле, что индивидуум имеет привилегированный доступ к ним.

1 Donald Davidson, Bedeutung, Wahrheit und Belege/'/ Donald Davidson, Der Mythos des Subjektiven. Leipzig. 2000: 49–64.

Аргумент о невозможности сведения логических процессов к физическим. Этот аргумент был выдвинут еще Лейбницем. Он сравнивал мозг с мельницей, в которой мы видим движение различных механизмов, но это движение не показывает нам, откуда берется мысль. Современные нейрологические исследования подтверждают точку зрения Лейбница. Например, одни исследователи, опираясь на результаты позитронно-эмиссионной томографии, отмечают, что у различных пробантов при воздействии на них одних и тех же объектов возникают различные раздражения (Дэвид Джон Чалмерс). Другие исследователи полагают, что не существует строгой корреляции между состояниями мозга и состояниями сознания, т. е. между физическим и ментальным состоянием, даже для того же самого субъекта. Некоторые авторы, считают, что определенному единичному состоянию (token), например, боли, может соответствовать определенное физическое состояние, но для определенного типа ментальных процессов, например, для всех видов процессов, которые подпадают под понятие «боль», такого коррелята не существует (Дональд Дэвидсон).

Прагматические теории значения

В прагматических теориях значения значение сводится к употреблению знака. Данная идея была выдвинута Людвигом Витгенштейном, который в параграфе 43 своих «Философских исследований» дает следующее определение значения: «Значение слова — это его использование в языке». В этом определении под словом «использование» подразумевается не единичное, спорадическое употребление знака, а определенное правило употребления. Это следует из тех параграфов книги, в которых слова сравниваются с инструментами (§ 11), а их значение с функциями фигур в игре (§ 536). Сравнение слов с инструментами объясняет, почему витгеншейновскую теорию значения часто называют инструментальной.

Согласно Витгенштейну, «значение выражения — это то, что объясняет объяснение его значения». В этом случае понимание выражения сводится к пониманию правил его использования, вводимым тем или иным способом. Как видно, здесь понимание одного предполагает понимание другого. Не предлагается ли тем самым бесконечный регресс в обосновании? Ответ на этот вопрос зависит от того, как интерпретировать сам термин «понимание». Является ли понимание, о котором идет речь, ментальным актом, переживанием? Витгенштейн отвечает на этот вопрос отрицательно. «Понимание» для него — это глагол, выражающий диспозицию к определенным действиям. Выражение «понимать что-то» аналогично для него выражению «уметь считать». Особенностью таких выражений, в отличие, например, от выражения «испытывать грусть», является то, что высказывая их, человек может ошибаться. Определить, понимает ли человек нечто, можно лишь на основании его действий, а не на основании его ментального состояния, например, его убежденности в том, что он умеет играть на скрипке. Критерием «понимания» значения является единственно следование определенному правилу. Причем это действие могут сопровождать различные ментальные состояния.

Таким образом, «следование правилу» представляет собой конечную инстанцию при объяснении значения. Попытки ответить на вопрос о том, что значит «следовать правилу», ссылаясь на ментальные состояния, Витгенштейн считает нелегитимными, поскольку одна интерпретация влечет за собой другую и так до бесконечности. Более того, сказать, например, что «нечто заставляет меня делать то или иное для того, чтобы», еще не значит объяснить, что значит «следовать правилу». Витгенштейн полагает, что понимание языковых выражений происходит так же автоматически, как понимание зрительно воспринимаемых предметов. Кроме того, в обоих случаях — как при понимании значений, так и при зрительном восприятии — «следование правилу» утрачивает процессуальность. Понимание в этих случаях происходит мгновенно. И, наконец, правила, которым мы следуем, не выбираются сознательно, поэтому нет оснований спрашивать о дальнейших основаниях для них (см. § 201, 219 «Философских исследований»).