В. Бирюк - Пристрелочник

• Название: Пристрелочник
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Научная Фантастика

«И кочегары мы, и плотники…» Коли есть место, что зовётся — Стрелка, то и людей, которые при том месте живут — зовут стрелочниками или пристрелочниками. И меня так называли. Что глядишь красавица? Ждёшь, что расскажу — как я в одну ночь город выстроил? Ага, и мост хрустальный до самово городу Парижу. Трахнул, тибедохнул… «пушки с пристани палят — кораблям пристать велят»… Господи, сколько ж сказок про меня, про мой город по Руси ходят! И что по воле Богородицы в одну ночь вышел из земли пустой град, велик и вельми изукрашен, и что прилетел в облаке да в сем месте домами да церквами пролился… Ерунда сиё, девочка. Мы его сами, вот этими руками… И ещё многими, и по-искуснее, получше этих — из земли вытаскивали, вылепляли, воздвигали да возвышали. Людьми место красится. Моими людьми. Как? А по всякому. И молитвой доброй, и словом худым, и умом, и дуростью, и горем с печалью и смехом с радостью… Бестолковости всякой — много было. Это нынче мы города как пирожки печём. А в те поры… всё в первый раз. Ты свой первой раз помнишь? Вот, зарозовела. А теперь прикинь — сотня мужиков враз… Ну-ну, не обижайся. Мне тогда… тоже лихо было. Смеху — аж до икоты. И что забавно: и испуги мои, по большей части, пустыми были, и надежды — всё более ложными. Планы, расчёты… попусту. А вот же ж — стоит град Всеволожск, велик да изукрашен!

---

Тут есть своеобразный прикол. Дело в том, что и сам Муром — исконно-посконно городом муромы никогда не был.

По булгарской летописи «Гази-Барадж тарихы» Муром построил балтавар (князь) Кара-Булгара («чёрных булгар») Чернояр (Караджар). Громя, по соглашению с хазарами, уходивших на запад мадьяр. Что есть, видимо, хвастовство или ошибка летописца.

По археологии — построен в середине 10 века на пустом месте между муромскими и славянскими селищами. Очередная хазарская фактория. Но лет через 10–15 пришёл Святослав-Барс и «уронил» каганат. Ещё через 20 лет — его сынок Владимир-Креститель немножко «уронил» эмират. И тут стало «сказываться славянское влияние в части керамики».

Я уже говорил: из всех местных насельников только славяне умеют делать и крутить гончарный круг. Хоть какой-то, хоть — самый уродливый.

Ошалевшие от вращения кривичами комков глины, туземные жители перестали плести свои уникальные женские цацки: дугообразные головные украшения из конского волоса и полосок кожи, спирально оплетенных бронзовой проволокой. У других финских народов такой визажизм отсутствует. А главное: стали укладывать покойников головой на запад. По-славянски. А не на север, как все финны.

Другой «фигурный болт» этого народа — кони.

Селища муромы располагались на возвышенностях у пойменных лугов. Потому что основой хозяйства было скотоводство. Коровы — во множестве, как у славян. Есть свиньи — не мусульмане же! И — кони. Коней не только ели, но и хоронили.

Мурома единственный угро-финский лесной народ, который массово хоронил человека с его конём. Как привычно для, например, тюрок или готов. Но они пошли дальше: стали хоронить коней и коров отдельно. Самих по себе, без хозяина. Известно 96 таких погребений в 11 могильниках. Две трети — молодые кони, которых еще не могли использоваться для верховой езды; их и погребали без сбруи.

В принципе, скотские жертвоприношения — весьма распространены. Говорят, что Пифагор, когда доказал свою теорему, устроил празднество, на котором отблагодарил богов, зарезав 100 быков. Хотя сам был вегетарианец. «С тех пор все скоты плачут, услышав о математике».

«Лошадиность» культуры подчёркивается погребениями коней с женщинами. Без мужчин, но с жеребцами. Похоже, никто больше так женщин не хоронил.

Пример: женская могила, браслеты, перстни, нагрудная бляха с дверцей, серебряная чаша. Кости и зубы коня покрыты берестой, на которую положены украшения сбруи.

Чем-то напоминает селфи: вот я — в бриллиантах, вот моя болонка — в рубинах.

А вот пахать мурома не умела. Да и мотыжить — не любила. Земледелие — факультативно.

Цветная металлургия, как у мари — женское дело. Лет 200 назад появляются и кузнецы по железу — к аборигенам присоединились кривичи, потом словены. Странно: славянская колонизация в этих местах шла снизу, от устья Оки и Клязьмы, а не сверху — вятичи не дошли даже до Старой Рязани.

Это были мирные отношения. Мурома, прежде впитавшая в себя группы балтов, тюрок и мордвы, сама довольно быстро ассимилировалась: практически все захоронения на территории Муромского края у славян и у мурома общие.

Я уже говорил о своеобразии славянского расселения. При наличии огромных слабо-используемых пространств резаться по теме: «кто у кого в порах» — непривлекательно.

Здесь, в нижнем течении Оки, добавлялись ещё пара причин.

Мурома ориентировались на скотоводство, славяне — на пашенное земледелие. Это устраняло часть точек возникновения конфликтов. Хотя, конечно, конкуренция в части «ловов» — звериных и рыбных, общих занятий всех жителей — оставалась.

Племена здешних угро-финнов строятся не по кровному родству, а по принципу соседства. У германцев родовая община сменилась соседской только в ходе Великого переселения народов. У муромы и мари это — изначально. Поэтому приступы ксенофобии: «он — чужой крови!» — не типичны.

Второй маркер системы «свой/чужой» — религиозный — тоже не играл существенной роли. Разноплеменные группы приходили всегда со своими богами. Постоянное присутствие иудеев-хазар, мусульман-булгар и разнообразных тюрок-тенгриан на опыте столетий показало: бог — не повод для конфликта.

Славяне технологически превосходили аборигенов. Что создавало почву для взаимовыгодной торговли. И очень злило других «технологически продвинутых» — хазар и булгар.

«Здоровая конкуренция — когда мне здорово. А конкуренты — все вымерли».

Походы булгар на Суздаль, выжигание Мурома — носили оттенок «оздоровления конкурентной среды». В булгарском понимании. С обычными, для средневековья, грабежом и резнёй всех не убежавших.

Мурома, в силу более выгодного экономического положения, была наиболее продвинутой частью местных угро-финнов. Наиболее сытыми, наиболее повидавшими разного и разных. Самыми умными. Поэтому они стали «русскими людьми» в числе первых.

Та же мещера, особенно в части тех родов, которые долго бедовали в болотах, вылезли оттуда с немалым запаздыванием, сохранила какие-то отличия, хотя бы — специфическое ругательство в свой адрес, до конца 19 века.

Национализм — от нищеты? Когда нечего жрать — остаётся только радоваться: мы — не такие? У древних греков патриотизм на другом конце имущественного спектра: когда у человека всё есть, когда он обеспечен и успешен «… и последнее, что можно пожелать — гордости за своё отечество».

Племена муромы славянизировались. Но вслед за первыми княжескими походами в эти края, вслед за падением «столпа» здешнего мира — хазарского каганата, в Муром пришла христианская проповедь.

«Мы к вам заехали на час,
Привет, бонжур, хэлло!
А ну скорей любите нас,
Вам крупно повезло!
Ну-ка все вместе
Уши развесьте,
Лучше по-хорошему
Хлопайте в ладоши
Нам!».

В отличие от добровольности на концерте «Бременских музыкантов», в христианстве — тотально. «Кто не со мной — тот против меня». Остальных… «Лучше по-хорошему хлопайте в ладоши!».

Народ не сильно возражал: «крестьянскую вшу княжим мечом — не зарубишь, крестом православным — не задавишь». Но местные вятшие…

Кого заботит хлеб насущный, кого — посмертие по понятиям. По местным сию-минутным племенным понятиям. И личный кусочек проистекающей из этих «понятий» — власти. Над вполне земным «хлебом насущным».

Сын Крестителя юный князь Глеб столкнулся с жестоким сопротивлением. Что не ново.

Так возражали вятшие, жрецы, фанатики и примкнувшие к ним — у словен в Новгороде, кривичей в Суздале, меря в Ростове, во множестве славянских и не-славянских племён по всей Русской Равнине. Так сопротивлялись исламу Аламуша булгары и суваши на Волге.

Родственный всему этому конгломерат в Муроме повёл себя аналогично:

«И егда приде святый Глеб ко граду Мурому, и еще тогда невернии быша людие и жестоцы, и не прияша его к себе на княжение и не крестишася, но сопротивляхуся ему. Он же отъеха от града 12 поприщ на реку Ишню и тамо пребываше до преставления святаго отца его».

Христианину и болгарину (по матери) Глебу не удалось утвердиться здесь. Что неудивительно: смена идеологии означает смену местной аристократии. При том, что значительная часть родо-племенной аристократии остаётся на своих местах вплоть до полного уничтожения или изменения народа (здесь — до татаро-монгол), но их взаимный вес, влияние, процветание… «долька власти» — меняются.

В 1097 году Муром попал в удел Ярославу. Тоже — посмертно святому. Князь угрозами и посулами заставил муромцев принять христианство и крестил народ в Оке. Событие отмечено строительством церкви Благовещенья. А на месте убийства язычниками его малолетнего сына, тоже святого, и в 21 веке стоит крест.

Вообще-то это — боковая линия, «отходы производства» — эпизод войны между Гориславичем и Мономахом, который потерял сына Изяслава в сражении княжеских дружин как раз под Муромом.

«Посулы» были богатые: это тот самый Ярослав, который был вывезен матушкой Одой Штаденской в Германию. А возмужав — вернулся и спрятанные родительницей сокровища — откопал.

Муромские язычники продали свою веру за серебрушки. Не уникально: уже и в 18 веке монах с Соловков матерно ругал старовера-охотника в Архангельской губернии — охотник пришёл к нему креститься третий раз. Потому что вновь-окрещённому давали пятачок. Скромный такой бизнес. Но на пропой — хватает.

Итак, этнос «умер», стал — «русским народом». Как стали «русскими» различные славянские и неславянские племена. Приняли общую веру, власть, закон.

Но — не все.

В каждом племени были «супер-патриоты» — особо пострадавшие: местные князьки, утратившие часть власти, местные жрецы, лишившиеся своего влияния вслед за сменой господствующего комплекта суеверий. Просто неудачники с амбициями, неспособные получить желаемое и возлагающие вину за это на окружающее общество.