Неля Мотрошилова - Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

• Название: Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)
• Автор: Неля Мотрошилова
• Издательство: «Наука»
• Жанр: Философия
• Год: 1984

Книга представляет собой монографическое исследование становления философской мысли Гегеля (от ранних работ до «Науки логики» включительно), проведенное под углом зрения проблем системности и историзма.

Впервые в советской литературе обстоятельно анализируются работы Гегеля раннего периода (в том числе непереведенные на русский язык). В ходе исследования дается критический разбор положений западного гегелеведения 60 – 70-х годов.

---

Положение Гегеля вряд ли облегчалось тем, что он пришел в гимназию из университета. Практичный отпрыск филистерской семьи, скорее всего, видел в этом «путь вниз», что в его глазах не прибавляло популярности старообразному, скучному учителю. А.В. Гулыга пишет, что школьники воспринимали Гегеля как известного ученого, как автора «знаменитой» «Феноменологии духа» 6. Очень сомнительно. Уж если о гегелевском труде знали тогда лишь немногие философы, и буквально единицы считали его сколько-нибудь интересным (о чем с горечью писал сам философ), то куда уж было догадаться об этом нюрнбергским школьникам. Нет, «Феноменология духа» стала знаменитой много позже. И все же педагогическая деятельность столь глубоко мыслящего человека, как Гегель, не могла не толкать его к ее теоретическому обоснованию. Для философии Гегеля его педагогический опыт был немаловажным. Проблема наиболее разумного образования, восхождения индивида к высотам духа и культуры, как мы знаем из «Феноменологии…», горячо интересовала философа, причем интерес его был одновременно теоретическим и практически-политическим. Реформаторские замыслы Нитхаммера, казалось, могли помочь продвинуться вперед к достижению целей, которые были сформулированы благодаря своеобразной теории воспитания, общие основы которой содержались в «Феноменологии…», а более конкретные принципы обосновывались уже в Нюрнберге. Эти принципы были выражены, в частности, в речах, произносимых Гегелем в конце каждого учебного года.

Для нашей темы наиболее существенно то, что запечатленная в них педагогическая программа Гегеля опирается на идею историзма. Гегелю приходилось руководить учебным заведением с классической, гуманитарной направленностью образования. Нитхаммер был намерен углубить – во имя реализации идей «гуманизма» и «филантропизма» – ознакомление школьников с античной культурой, противостоять тенденции «реального», прагматизирующегося образования, сила и влияние которой в Германии и других странах Европы были обусловлены все более интенсивным индустриальным развитием.

Гегель горячо поддерживал нитхаммеровскую реформу; на собственном опыте он мог убедиться в поистине спасительном воспитательном значении истории человеческой культуры. «…Для более высокого образования, – говорил Гегель, – должна быть и оставаться основой преимущественно литература греков и затем литература римлян. Совершенство и великолепие этих шедевров должны стать духовной купелью, светским крещением, придающим душе первые и остающиеся навсегда основные тона и краски во вкусе и науке» 7. Впрочем, Гегель не мог бы, если бы и захотел, пренебречь целями государственной политики в области образования. «Те, кто здесь учится, – говорилось в речи от 2 сентября 1813 г., – посвящают себя преимущественно государственной службе. Открытые учебные учреждения являются главным образом питомниками для слуг государства…» 8

В этой речи Гегель, кстати, уже значительно смягчает категоричность и восторженность в оценке исторического вклада древних, так характерную для первых нюрнбергских лет. Слово «совершенство» употребляется только применительно к греческому искусству. В основном Гегель упирает на то, что у древних «абстрактные рефлексии оказываются еще вблизи конкретного, что понятие образуется из примера, представления человеческих вещей по их действительности составляют основу, которая выступает одновременно со всеобщим результатом» 9. Ректор, однако, остается верным основной истористской идее. Он пытается убедить слушателей, что для решения государственных дел нужны люди рассудительные и справедливые, которые умеют охватить жизнь народа в целом и не дают современной «разобщенной действительности» победить единство общественных связей. Вот тут-то особенно важно изучение древности, ибо именно в античной истории воплотились в жизнь, как полагает Гегель, идеальные представления греков и римлян о гармонии индивида, личности и общества. Древние государства в изображении Гегеля становятся чуть ли не царством свободы 10.

Изучение упомянутых речей, писем, других документов нюрнбергского периода 11 (о которых, увы, также приходится по необходимости говорить очень кратко) позволяет сделать следующий вывод относительно развития идеи историзма в русле педагогического творчества Гегеля. Хотя практическая педагогическая деятельность философа в значительной степени была связана с преподаванием, а одновременно с изучением истории (особенно истории античной культуры), само по себе теоретическое осмысление исторического материала вряд ли продвинулось вперед. Гегелевские – не столь частые – философские рассуждения об истории страдают такими же недостатками, что и его ранние попытки «мыслящего» рассмотрения истории: снова господствует ценностная установка (в данном случае свойственная сообществу немецких интеллектуалов ностальгическая идеализация античности); снова критическая оценка актуальной истории склоняет к некритическому изображению прошлого. Для понимания и путей развития гегелевской философской системы это обстоятельство важно.

В Нюрнберге Гегель выбрал логику в качестве основания системы, идеалистический логицизм – в качестве ее метафизического, онтологического фундамента, логический принцип системности – в виде своего рода диалектико-логической системной парадигмы, победившей другие, ранее рассмотренные варианты системного размышления. И все это осуществилось на фоне плохо проясненных философско-исторических предпосылок. В итоге система была выстроена на логицистском основании, и вспоследствии созданная философия истории явилась скорее результатом применения идеалистической логической парадигмы, чем итогом глубокого философского осмысления объективных законов истории.

Но мы забежали вперед. Разработка новой логики – это самый главный результат идейного, творческого развития Гегеля в Нюрнберге. Педагогическая деятельность в известной степени стимулировала логико-теоретические размышления. Директор гимназии Гегель преподавал и философские дисциплины. Он создал популярное школьное учебное пособие по философии – «Философскую пропедевтику»[19]. Среди философских наук логике – по установившейся традиции – придавалось важное значение, что видно и в «Философской пропедевтике». Мыслитель, шедший по стопам Канта, освоивший диалектические достижения философии Фихте и Шеллинга, не мог, конечно, удовлетвориться методами «школьной логики» и существующими учебными компендиумами. Нитхаммер побуждал Гегеля написать новый учебник логики для гимназии. Но Гегель понимал: создание популярного учебника – дело преждевременное 12. Ведь чем дальше, тем больше речь для него шла о пересмотре самого подхода к логике – о кардинальной логической реформе, которая в итоге действительно привела к разработке новой философской дисциплины, объединившей диалектическое учение о законах и категориях, теорию познания, логику системного понимания.

Прежде чем мы перейдем к анализу созданных Гегелем основ новой логики в свете принципов системности и историзма, упомянем еще об одной особенности творческого развития философа в Нюрнберге. Нитхаммер – друг и начальник Гегеля – в то время, вероятно, оставался и единственным его единомышленником. В остальном же Гегель в Нюрнберге был лишен достойной его философской среды. Дружба с Шеллингом расстроилась вскоре после публикации «Феноменологии духа». Шеллинг не смог оценить необычное, но бесспорно талантливое произведение Гегеля; всего больнее он, видимо, обидел друга тем, что более чем за полгода удосужился прочесть только предисловие к «Феноменологии…» 13. Гегелю грозило интеллектуальное одиночество, на которое он не раз жаловался в письмах. Ему грозил провинциализм, он был оторван даже от официальной философской среды. Но оттолкнув Гегеля на обочину философской деятельности, официозное сообщество не могло отнять у него радостей и мук творчества. Углубленная работа над созданием оснований собственной философской системы, над выяснением ее логики, оформлением ее теоретико-методологических оснований – вот что помогло Гегелю в Нюрнберге не только справиться с отчаянием, граничившим с болезненным состоянием духа, с одиночеством, забвением, но вырасти в гениального философа, автора одного из самых выдающихся философских произведений, «Науки логики».

«Полное изменение, которое претерпел у нас за последние двадцать пять лет характер философского мышления, более высокая точка зрения на само себя, которой в этот период достигло самосознание духа, до сих пор оказали мало влияния на облик логики» 14. Так начинает Гегель предисловие к первому изданию «Науки логики», благодаря чему сразу задаются исторические координаты, с которыми будут соотнесены состояние логики и необходимость ее реформы.