Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

• Название: А жизнь продолжается
• Автор: Кнут Гамсун
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-069512-6, 978-5-271-33417-7

«Безумный норвежец». Лауреат Нобелевской премии. Один из величайших писателей XX столетия. Гений не только скандинавской, но и мировой литературы. Судьба его была трудной и неоднозначной. Еще при жизни ему довелось пережить и бурную славу, и полное забвение, и новое возвращение к славе — на сей раз уже не всенародной, но «элитарной». Однако никакая литературная мода не способна бросить тень на силу истинного писательского таланта — таланта того уровня, которым обладал Кнут Гамсун.

Третий роман трилогии Кнута Гамсуна об Августе — мечтателе, бродяге и авантюристе. Август стареет — ему уже за шестьдесят. Но он по-прежнему обладает уникальным даром вмешиваться в человеческие судьбы, заражать окружающих своей жаждой обогащения — и становиться то ли демоном-искусителем, собирающим души горожан и крестьян, то ли, напротив, ангелом, проверяющим их сердца на прочность…

---

— Я так на себе и почувствовала, — сказала она.

Услыхав, что она это на себе почувствовала, Август снова перекрестился. Чертова баба!

Они вышли вместе, но она тут же от него отмахнулась: «Не ходи за мной!» И двинулась себе дальше, величавой походкой, статная, надменная. Подойдя к дому доктора, она прямиком взошла на парадное крыльцо, фру Лунд открыла ей дверь и повела к больному. Не сговариваясь, они молчком, потихоньку поднялись по лестнице: доктор отсутствовал, все верно, только и служанки не должны были ничего знать.

Встав у кровати больного, Осе осторожно взяла его за руки. При виде ее мальчик так удивился, что даже взвизгнул. И прекратил орать. По правде говоря, он и до этого кричал просто так, бил, гадкий мальчишка, на материнскую жалость.

— Погляди-ка! — говорит фру Лунд и откидывает одеяло, свидетельствуя тем самым против своего мужа, доктора. — Погляди на эти большущие жесткие деревяшки, обмотаны как железной проволокой, немудрено, что он кричит! Когда тебя так связали!..

Осе огладила оба лубка и снова укрыла мальчика одеялом. Она заметила, что он с любопытством уставился на вещицы, привешенные к ее поясу, он даже приподнялся, чтоб рассмотреть получше. Осе отстегнула пояс и вручила ему:

— Подержи чуток!

— Подержать?

— Да, погляди на него.

Мальчика не надо было долго уговаривать. Диковинные штуковины: железная трубочка с железной крышкой, а в крышке аккуратно проделана дырочка, а сама трубка крошечная и до того хорошенькая. Два кожаных мешочка, в одном табак, в другом трут, а еще огниво и кремень, висюльки из кости и серебра, иностранная монета с ушком, ножик в ножнах, рукоятка инкрустирована, а на ножнах — руны и какие-то знаки. Наконец, медальон сердечком.

— Открой! — велела Осе.

Внутри оказался сушеный грибок. И только-то!

— Нюхни! — велела Осе.

Мальчик послушался.

— Фу, как воняет! Мама, понюхай!

Они нюхнули вдвоем, после чего Осе сказала ему:

— Еще раз!

Глаза у мальчика разбегались, никогда еще он не видел зараз столько редкостей, только он уже устал держать пояс и хотел отдать его назад.

— Обожди чуток! — сказала Осе.

— Ну вот еще! — заныл он, однако же подчинился и снова принялся разглядывать побрякушки. Его стало смаривать, он начал похныкивать, глаза его превратились в щелочки, которые то и дело сами собой закрывались, но вот он встрепенулся, открыл их в последний раз — и крепко сомкнул.

Фру Лунд в неописуемом восторге.

— Он спит! — шепчет она. — Подумать только, спит!

Осе направилась к двери и поманила ее за собой. В коридоре Осе обратилась к милой фру Эстер и замогильным голосом принялась бормотать таинственные слова, и бог знает что из себя корчить, и вытворять, и ломать комедию, она дошла даже до того, что ухватила себя за язык и стала вертеть им из стороны в сторону. Милой фру Эстер сделалось жутковато, вместе с тем ей казалось, что Осе великолепна: распущенные по плечам черные волосы, большие лошадиные зубы, из-под шапки смотрит холодное гордое лицо, длинные грязные пальцы унизаны крупными кольцами.

— Не знаю, как тебя и благодарить, — произносит фру Лунд.

Осе:

— Когда он проснется, снимите с него рубашку, выверните наизнанку и снова наденьте.

— Хорошо.

— И пусть он в этой рубашке лежит еще сутки.

Фру Лунд кивает.

— Пускай тогда доктор везет его в Будё! Ничего ему не сделается. Я выправила его целиком.

— А он не охромеет?

— Нет.

— А нога будет сгибаться?

— Будет.

— О, он не охромеет и нога у него будет сгибаться! — восклицает фру Лунд вне себя от радости. — Осе, вот возьми, это всего-навсего жалкая бумажка, ничтожная плата за такое великое счастье, не погнушайся!

Но Осе опять начинает ломать комедию и отказывается от денег:

— Уберите с моих глаз, не нужны они мне! Деньги… что это вы надумали…

В этот миг внизу отворилась входная дверь. Слышно, как входит доктор, прикрывает ее за собой, идет из комнаты в комнату и громко зовет: «Эстер!»

— Да! — слабо отзывается фру Лунд. Она дрожит, ей хочется увести Осе, увести на чердак, но Осе и не думает уходить. Нет, Осе не пристало прятаться.

Доктор поднимается наверх. Фру Лунд просит его не шуметь:

— Он уснул! А все благодаря Осе!

— При чем тут Осе? — спрашивает доктор.

— При том. Она пришла и сделала так, чтобы он уснул.

Доктор зло смеется, ощерив зубы:

— Дамы изволят шутить!

Фру Лунд:

— Вспомни, что он не спал полтора суток…

Доктор указывает Осе на лестницу:

— Уходи!

— У него мой пояс…

— Да, он уснул, не выпуская его из рук, — объясняет фру Лунд. — Давай я…

Доктор уже на пороге комнаты, фру Лунд шепчет ему вслед:

— Не буди его! Ох, да не буди же его!

— Забирай! — говорит доктор, протягивая Осе ее пояс с висюльками. — И уходи, кому было сказано!

Осе начинает подпоясываться. Но терпение у доктора, видимо, истощилось, он берет и подталкивает ее по направлению к лестнице. Осе это не по нутру, она резко оборачивается и выбрасывает вперед обе руки, растопырив пальцы.

Получив тычок в лицо, доктор подпрыгивает с хриплым воплем и хватается за глаза. Осе спускается вниз.

А доктор так и стоит, согнувшись, словно не может прийти в себя.

— Что с тобой? — спрашивает фру Лунд, задрожав как лист. — Она тебе что-нибудь сделала?

— Сделала? — Он выпрямляется и отнимает от лица руки. — Погляди сама!

Лицо его в крови, выцарапанный глаз свис на щеку.

XII

Что может быть хуже заминок и проволочек, которые то и дело выпадают на долю десятника! Август был нарасхват, его призывали, с ним советовались, отвлекали всякими разговорами, а когда ненадолго оставляли в покое, в гараж непременно заглядывал хозяин и задавал вопросы, не мог же Август одновременно бетонировать стену и отвечать, он привык докладывать стоя навытяжку.

— Подручный, а сам ты умеешь водить машину?

— Умею, но у меня нет документов.

— Водительских прав. У меня есть, — сказал хозяин, — только на английском. Ты бы не разузнал, что нам с тобой нужно предпринять, чтобы получить права? Мне хотелось бы, чтоб в случае необходимости ты мог бы меня подменить. А гараж получается замечательный.

— Успеть бы!

— Будем надеяться. И надо же было такому случиться, что мальчик упал.

Подручный:

— Я предупреждал их обоих не раз и не два, да все без толку.

— Бедовые ребята! А теперь и сам доктор остался без глаза, и ему тоже надо в больницу. Пароход придет завтра. Кстати, вы втроем могли бы пойти на пристань и помочь переправить доктора с мальчиком на борт.

— Будет сделано.

— Хорошо, значит, ты выяснишь, как нам получить водительские права. Кажется, надо обратиться не то к судье, не то к ленсману…

Потом пришел начальник телеграфа, книжный червь, и опять Августу пришлось отвечать стоя навытяжку. Есть ли у него еще какие-нибудь русские книги? — нет. А другие редкие книги? — нет.

— К вашему сведению, я приобрел ту самую русскую Библию, — сообщает начальник телеграфа.

— Вон как. А я и не знал! — восклицает Август. — Он все-таки ее продал!

— Он пришел и предложил мне ее купить.

— Сколько вы за нее отдали?

— Я хотел бы сперва выяснить, сколько он отдал сам.

— Вот кощунник! — возмущается Август. — Знал бы, не видать ее ему как своих ушей.

— Я заплатил ему пять крон. Не многовато?

Август:

— Теперь я его и на порог не пущу. Один раз он чуть не увел у меня новехонькую… то есть старинную… старинный псалтырь.

— А на каком языке?

Август снова принимается за работу:

— На порог его больше к себе не пущу…

Дальше — больше: дорожные рабочие крупно не поладили с кузнецом. Приходит Адольф и жалуется, хоть бы он Бога побоялся, пусть Подручный идет и с ним разбирается.

Ладно, Подручный выясняет с кузнецом отношения, буры никуда не годятся: или крошатся, или гнутся, у него корявые руки, он не умеет закаливать.

— Так-таки и не умею?

— Да. А если ты не будешь работать как следует, считай, что ты сделал для нас последний бур и последнюю кирку.

Тот смеется:

— Я один кузнец на всю округу, и других тут не водится. Вот разве что ты наймешь звонаря, чтоб затачивал тебе инструмент.

— Я закажу по телеграфу ручной горн и буду затачивать сам. Да и уж если на то пошло, консулу ничего не стоит выписать в Сегельфосс настоящего мастера.

Кузнец побледнел:

— Настоящего? Да я был в подмастерьях у самого Орне, корабельного кузнеца в Тромсё.