Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том X

• Название: Тысяча и одна ночь. Том X
• Автор: Древневосточная литература
• Издательство: ФТМЛитагент77489576-0258-102e-b479-a360f6b39df7
• Жанр: Сказка
• ISBN: 978-5-4467-2999-9

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.

Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.

В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.

---

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот сорок пятая ночь

Когда же настала шестьсот сорок пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда между аль-Джамраканом и Джевамердом произошёл бой, альДжамракан убил его и перебил его людей и взял в плен множество народа, и он захватил их имущество, коней и грузы и отослал их с тысячей всадников в Куфу. Что же касается адь-Джамракана и воинов ислама, то они сошли с коней и предложили ислам пленникам, и те предались Аллаху сердцем и языком, и воины аль-Джамракана освободили их от уз и обнялись с ними, обрадованные. И аль-Джамракан пошёл во главе большого войска и дал своим людям отдохнуть один день и одну ночь, а потом он двинулся с ними под утро, направляясь в земли аль-Джаланда ибн Каркара. А тысяча всадников с добычей шли до тех пор, пока не прибыли в Куфу, и они осведомили царя Гариба о том, что случилось, и Гариб обрадовался и возвеселился и, обратившись к горному гулю, сказал: «Садись на коня, возьми с собой двадцать тысяч человек и иди следом за аль-Джамраканом».

И Садан-гуль со своими сыновьями сели на коней во главе двадцати тысяч всадников и направились в город Оман. А беглецы из нечестивых достигли этого города, плача и крича о горе и несчастий, и аль-Джаланд ибн Каркар оторопел и спросил их: «Что у вас за беда?» И они рассказали ему о том, что с ними произошло, и альДжаланд воскликнул: «Горе вам, а сколько их было?» – «О царь, – отвечали воины, – у них было двадцать знамён, а под каждым знаменем была тысяча всадников».

И аль-Джаланд, услышав эти слова, воскликнул: «Да не бросит солнце на вас благословения! О горе вам! Разве одолеют вас двадцать тысяч, когда вас семьдесят тысяч всадников, а Джевамерд стоит, в пылу битвы, трех тысяч!» И от сильного огорчения он вытащил меч и закричал на беглецов и крикнул тем, кто был при этом: «На них!» И его люди обнажили мечи и уничтожили беглецов до последнего и бросили собакам. А потом, после этого, альДжаланд кликнул своего сына и сказал ему: «Садись на коня с сотней тысяч всадников, отправляйся в Ирак и разрушь его до основания!»

А сына царя аль-Джеланда звали аль-Кураджан, и не было в войске его отца никого доблестнее: он один нападал на три тысячи всадников. И аль-Кураджан велел вынести свои палатки, и поспешили его богатыри, и вышли мужи и стали приготовляться, и надели доспехи и выехали, следуя друг за другом. А аль-Кураджан ехал впереди войска» и был он доволен собой и говорил такие стихи:

«Вот я – Кураджан, моя слава гремит,
В степи, в городах я людей покорял,
И сколько бойцов, когда я их губил,
Хрипя, как коровы, валялись в пыли.
И сколько рассеял я вражеских войск,
И головы, точно шары, я катал.
Свершу непременно набег на Ирак
И недругов кровь, точно дождь, я пролью
Гариба возьму с его войском я в плен,
И будут примером для умных они».

И его люди шли двенадцать дней, и когда они вдруг увидели пыль, которая поднялась и закрыла края неба и страны, аль-Кураджан кликнул скороходов и сказал им: «Принесите мне сведения об этой пыли!» И скороходы шли, пока не вошли под знамёна, а потом они вернулись к аль-Кураджану и сказали: «О царь, это пыль мусульман!»

И аль-Кураджан обрадовался и спросил: «А вы их сосчитали?» И скороходы ответили: «Мы насчитали их знамён – двадцать». И аль-Кураджан воскликнул: «Клянусь моей верой, я не выпущу против них никого, но выйду к ним сам и брошу их головы под копыта коней!»

А эта пыль была пылью аль-Джамракана, и он посмотрел на войско нечестивых и увидал, что оно подобно переполненному морю. И он велел своим людям спешиться и ставить палатки, и они спешились и выставили знамёна, поминая владыку всеведущего, творца света и мрака, господа всякой вещи, который видит, но невидим, и находится он в вышнем обиталище, – величие и слава ему, нет бога, кроме него!

А неверные спешились и поставили палатки, и аль-Кураджан сказал им: «Делайте приготовления и берите доспехи и спите не иначе, как с оружием. А когда наступит последняя треть ночи, садитесь на коней и топчите эту маленькую горсточку».

А лазутчик аль-Джамракана стоял и слышал, что придумали неверные, и он вернулся и рассказал об этом альДжамракану, и тот обратился к своим храбрецам и сказал им: «Возьмите оружие и, когда придёт ночь, приведите мне мулов и верблюдов и принесите колокольчики, бубенцы и трещотки, и повесьте их на шею верблюдам и мулам (а в войске было больше двадцати тысяч верблюдов и мулов)». И мусульмане подождали, пока нечестивые погрузились в сон, а потом аль-Джамракан велел своим людям садиться на коней, и они сели, положившись на Аллаха и ища поддержки у господа миров, и аль-Джамракан сказал им: «Гоните верблюдов и вьючных животных к неверным и колите их зубцами копий».

И мусульмане сделали то, что он приказал, со всеми мулами и верблюдами, и те ринулись на палатки неверных, и колокольчики, бубенчики и трещотки гремели, а мусульмане мчались за животными, крича: «Аллах велик!»

И звенели горы и холмы, поминая возвышенного владыку, которому присущи величие и слава. И ринулись кони, услышав эту великую хитрость, и стали топтать шатры, когда люди спали…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот сором шестая ночь

Когда же настала шестьсот сорок шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда аль-Джамракан ринулся ночью на неверных со своими людьми, конями и верблюдами, а люди спали, многобожники поднялись, ошеломлённые, и, схватив оружие, стали бросаться друг на друга и дрались, пока большинство из них не было перебито. И они посмотрели друг на друга и не нашли ни одного убитого из мусульман, а наоборот, оказалось, что те на конях и вооружены. И поняли многобожники, что это – хитрость, учинённая против них, и аль-Кураджан закричал на уцелевших воинов и сказал им: «О сыны развратниц, то, что мы хотели сделать с ними, они сделали с нами, и их хитрость одолела нашу хитрость!»

И он хотел понестись на мусульман, но вдруг взвилась пыль, застилая края неба, и её подгоняли ветры, и она поднялась и раскинулась шатром и повисла в воздухе, и стало видно из-за пыли сверканье шлемов и блистание кольчуг, и под ними были все славные богатыри, опоясанные индийскими мечами и с гибкими копьями. И когда неверные увидали эту пыль, они отступили от сражения, и каждый отряд послал скорохода, и скороходы побежали под пылью и, посмотрев, вернулись и рассказали, что это – мусульмане. А подходившее войско было то, которое послал Гариб с горным гулем, и впереди него ехал Садан. Он подъехал к лагерю мусульман-благих, и тогда аль-Джамракан и его люди понеслись, и они ринулись на неверных, подобные горящим головням, и начали работать среди них острыми мечами и трепещущими рудейвийскими копьями[42], и почернел день, и ослепли взоры от множества пыли. И стоек был храбрец нападающий, и бежал трус убегающий, направляясь в степи и пустыни, и была кровь на земле, подобна потоку, и воины продолжали биться и сражаться, пока не кончился день и не пришла ночь с её мраком. А затем мусульмане отделились от неверных и расположились в палатках и поели кушанья. И они проспали до тех пор, пока не повернулась, уходя, ночь и не пришёл с улыбкою день, и тогда мусульмане совершили утреннюю молитву и выехали на бой. А когда люди аль-Кураджана прекратили бой и оказалось, что большинство их ранено и две трети из них уничтожены мечами и зубцами копий, аль-Кураджан сказал им: «О люди, завтра мы выедем на средину поля, к месту боя и сражения, и я схвачусь с доблестными на кругу».

И когда наступило утро и засияло светом и заблистало, оба войска сели на коней, и воины подняли громкие крики, обнажили оружие, протянули серые копья и выстроились для боя и сечи. И первым, кто открыл ворота боя, был альКураджан, сын аль-Джаланда ибн Каркара. И он крикнул: «Пусть не подходит ко мне сегодня ленивый или слабый!» (При всем этом аль-Джамракан и Садан-гуль были под знамёнами.) И выехал предводитель племени Бену-Амир, и выступил против аль-Кураджана на середину поля, и они Бросились друг на друга, как два барана, и бодались некоторое время. А потом аль-Кураджан ринулся на предводителя и схватил его за рукав одеяния и потянул и сорвал с седла. И он ударил предводителя об землю, и тот занялся самим собою, и неверные скрутили его и унесли в палатки.

А аль-Кураджан стал гарцевать и бросаться и искать стычки, и выступил к нему второй предводитель, и он взял его в плен. И аль-Кураджан брал в плен предводителя за предводителем, пока не забрал до полудня семь предводителей. И тогда аль-Джамракан закричал криком, от которого загудело все поле, и услышали его оба войска и ринулись на аль-Кураджана с сердцем, охваченным волнением, произнося такие стихи:

«Вот я, Джамракан, и силён я душой,
Всем витязям страшно со мною сразиться,
Я крепости рушил и их оставлял
В рыданьях и плаче о людях погибших,
О ты, Кураджан, следуй правым путём,
И путь заблужденья оставь ты навеки.
Единым ты бога признай, что вознёс
Ввысь небо и создал моря он и горы,
Предастся Аллаху коль раб, то найдёт
Приют он в раю и мук пытки избегнет».

И когда аль-Кураджан услышал слова аль-Джамракана, он стал храпеть и хрипеть и бранить солнце и луну и понёсся на аль-Джамракана, говоря такие стихи: