Евгений Бенилов - Человек, который хотел понять всё

• Название: Человек, который хотел понять всё
• Автор: Евгений Бенилов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Ещё одна книга про загробный мир.

---

Скептик сел, удовлетворенно откинулся на спинку стула и после точно рассчитанной паузы великодушным голосом добавил:

– При определении меры наказания, я буду настойчиво просить трибунал принять во внимание факт несопротивления аресту: он характеризует подследственного с самой положительной стороны!

Стало тихо.

Франц почувствовал, что все взгляды сфокусировались на нем, и непроизвольно откашлялся.

– Ваша версия, господин Следователь, содержит с десяток мелких несоответствий и натяжек, – он старался говорить ровным и нехриплым голосом. – К примеру, почему 24-ый, убегая от меня, пробежал мимо апартаментов Наставника и ринулся на территорию Потока? Ведь защиту разумно искать у представителя власти, а не у других заключенных…

Скептик вскинулся, но Франц продолжал, не давая ему вставить слово:

– Или: зачем я, по-вашему, запихал труп зарезанного охранника в стенной шкаф? Ведь если б я хотел убрать его из коридора, то не проще ли было оттащить тело в карцер и свалить там на пол?

И опять Скептик попытался перебить, но Франц гневно повернулся к нему:

– Дайте мне договорить до конца, господин Следователь!

Отшатнувшись, Скептик умолк.

Франц несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и силами. От того, что он скажет теперь, зависело мнение Добряка – единственного следователя, которого можно было склонить на свою сторону.

– Я мог бы указать еще несколько таких же несоответствий, но от несоответствий вы всегда отговоритесь, – Франц вытер пот со лба. – Однако, помимо мелких натяжек, ваша версия содержит и одно явное противоречие, которое перечеркивает ее правдоподобие целиком.

Все три следователя подались вперед, Франц чувствовал тяжесть их взглядов кожей лба.

– Вы нашли отпечатки моих пальцев по всему этажу: на ноже, на винтовке, на записной книжке Наставника, на дверях карцера и жилой камеры, в апартаментах Наставника, на дверцах сейфа и стенного шкафа с трупом зарезанного охранника…

Однако в одном месте, где, согласно только что высказанной версии, я должен был оставить их наверняка, – вы ничего обнаружить не могли.

Выдержав паузу, Франц сказал, тщательно выговаривая каждую букву:

– На двери изолятора отпечатков моих пальцев нет.

Несколько секунд в комнате продержалась пугающе абсолютная тишина, а затем Добряк рассмеялся с облегчением обретенной определенности.

– Это решает дело, – сказал он Скептику, и, повернувшись к Францу, добавил: – но не в вашу пользу, подследственный, – Франц с удивлением привстал, однако Добряк, не обращая внимания, продолжил: – В описи изъятых у вас предметов упомянуты… – он взял со стола какую-то бумажку, – «…два куска материи, оторванные от одной из простынь в карцере и использованные, видимо, для обматывания ладоней», – Добряк поднял глаза. – Для того чтобы сбить следствие с толку, вы просто носили часть времени самодельные перчатки.

– Какие перчатки?! – оторопел Франц. – А-а, эти… Да я ж не для того их вовсе оторвал… Я просто…

Но его уже никто не слушал.

Встав и громко переговариваясь между собой, следователи собирали со своих столов бумаги: «А ничего себе допрос получился, интересный…» – неожиданно добродушно сказал Злыдень. «Ничего, – согласился Скептик. – Это потому, что подследственный попался сообразительный». Стенографистка хлопотливо собрала свои манатки и вышла из комнаты.

Франц понял, что проиграл. Ч-черт! Как он мог забыть об этих «перчатках»…

– Что будет дальше? – хрипло спросил он.

– А вы что, не знаете? – доброжелательно прогудел Злыдень. – Для получения личного признания вы передаетесь в Межсекторную Службу Безопасности. – он махнул рукой в сторону мужчины и женщины, все еще сидевших у задней стены.

– Какого еще личного признания? – не понял Франц.

– Прямых улик в этом деле нет… так что-то ж надо будет в трибунал представить, – охотно пояснил Злыдень. – Обычная процедура… вы разве не проходили на теоретических?

– Что вы, коллега, – вмешался Добряк, – «Основы правовых» у нас запланированы лишь на следующий семестр.

– Понятно… – без особого интереса пробасил Злыдень.

Переговариваясь на ходу, следователи вышли из комнаты. Перед тем как исчезнуть в дверном проеме, Добряк щелкнул выключателем на стене, и лампы, направленные Францу в лицо, с громким щелчком потухли. Спектакль театра теней кончился.

В комнате воцарился приятный для его израненных глаз полумрак.

Мужчина и женщина из Межсекторной Службы Безопасности встали со своих стульев; Франц тоже поднялся на ноги.

– Вам придется пройти с нами, – тихо сказала женщина.

4. В Межсекторной Службе Безопасности. Часть 1

Первые пять минут после допроса Франц пролежал лицом вниз на цементном полу камеры – там, где его оставили охранники. Влезть на деревянную лежанку, заменявшую ему кровать, не хватало сил. Пульсирующая головная боль отдавала в каждую клеточку тела, но более всего – в пальцы правой руки, разбитые в кровь в конце сегодняшнего допроса. Впрочем, пальцы левой руки, разбитые в начале допроса, находились не в лучшем состоянии.

В камере было тихо и сумрачно. На стенной полке одиноко полыхали кумачовыми переплетами три тома Устава Штрафных Ситуаций. Расположенный над полкой ночник источал тусклый синеватый свет.

Франц встал на колени, потом на корточки, забросил руку на лежанку и медленно втащил себя наверх – и тут же, подавив спазм тошноты, перекатился со спины на бок. Последние три дня лежать лицом вверх он уже не мог: от бесчисленных ударов резиновой дубинкой кружилась голова. Он закрыл глаза, с содроганием предвкушая, как сейчас с громким щелчком оживет громкоговоритель и до безумия знакомый баритон начнет с театральным завыванием читать монолог Гамлета «Быть или не быть». (Будто услыхав его мысли, с громким щелчком ожил громкоговоритель, и до безумия знакомый баритон начал с театральным завыванием читать монолог Гамлета «Быть или не быть».) Франц с ненавистью посмотрел вверх: проклятое устройство располагалось в прочной решетчатой клетке под самым потолком – не доберешься. Теперь оно будет шуметь восемь часов подряд: после монолога Гамлета неизвестный пианист сыграет Турецкий Марш Моцарта, потом прозвучит Интродукция и Рондо-Каприччиозо для скрипки с оркестром Сен-Санса, потом… что у нас потом?… А-а, первый акт «Двенадцатой ночи», затем Второй Концерт Шопена… На этом месте Франц, как правило, засыпал и спал два часа до фортиссимо в третьей части соль-минорного прелюда Рахманинова – и тут же засыпал опять – с тем, чтобы уже окончательно проснуться от оглушающего утреннего звонка (громкоговоритель пел в это время «Лесного Царя» Шуберта и, допев до конца, выключался до вечера). В среднем получалось, что спал Франц около шести часов в сутки.

Медленно, избегая резких движений, он перевернулся на живот, положил щеку на шершавую деревянную поверхность (расцарапанная кожа отозвалась легкой болью) и свесил многострадальные пальцы с края лежанки. Заснуть он пока не пытался – знал, что бесполезно: проклятый громкоговоритель делал свое дело, да и сам Франц уже привык засыпать позднее. В голове вертелись отрывочные видения из сегодняшнего допроса: оскаленная рожа Следователя-мужчины и сладострастное, с нежными чертами лицо Следователя-женщины. Впрочем, почему только сегодняшнего?… Видения вчерашнего допроса были точно такими же: сладострастное, с нежными чертами лицо Женщины и оскаленная рожа Мужчины. Да и методы последние несколько дней следователи использовали одни и те же: маленьким докторским молоточком – по пальцам (рука закреплялась в специальной станине) или резиновой дубинкой – по голове. Плюс Женщина иной раз любила пройтись ногтями по щекам, шее или груди Франца. Не переоценивая своей мужской притягательности, тот был готов поклясться, что она получала от этого сексуальное наслаждение: придвигала лицо почти вплотную, глаза подергивались сладкой поволокой. Случалось это, только если она причиняла боль рукой – при физическом контакте и только в отсутствие ее напарника.

Франц представил себе ее лицо: тонкая линия носа, ореол светлых, чуточку вьющихся волос, смуглая кожа и нежно-серые глаза – просто красавица, да и сложена идеально: большая высокая грудь, тонкая талия, пышные бедра и длинные ноги; лет ей было около двадцати пяти. Вот только почему в ее присутствии по спине Франца всегда бегали мурашки? И не в том дело, что она его пытала…

Мужчина пытал его гораздо чаще и с более «выраженным» удовольствием: хакая при каждом ударе, входя в раж и истерически выкрикивая одни и те же вопросы. Франц его ненавидел, но не боялся, и отвечал дерзко, издевательски – что редко позволял себе, находясь один на один с Женщиной. В таких случаях голос его хрип, и он, как правило, просто отмалчивался, отвернувшись в сторону и стараясь не смотреть на свою мучительницу. Та же с безмятежным спокойствием записывала свои вопросы в Журнал, ставила вместо ответов прочерки, а потом подходила и впивалась длинными наманикюренными ногтями ему в шею. Духами она не пользовалась, и в такие моменты Францу казалось, что он чувствует еле заметный запах разгоряченной самки.