Владилен Леонтьев - Пора охоты на моржей

• Название: Пора охоты на моржей
• Автор: Владилен Леонтьев
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

Автор, ученый, знаток быта, языка, психологии чукчей, рассказывает о мужественных зверобоях, охотниках, оленеводах, о тех, кто создавал всемирно известную теперь Уэленскую косторезную мастерскую. Понимание специфики истории чукотского народа позволяет автору правдиво и убедительно воссоздавать процесс преобразования жизни коренного населения некогда отсталого края. Повествование окрашено и согрето любовным отношение к Чукотке и ее людям.

---

Так и не смог уговорить Кононов Владика, но предложил избрать его секретарем поселковой комсомольской организации. И его выбрали, выбрали единогласно. А после состоялся серьезный разговор.

— Надо активизировать работу комсомольской организации. Развернуть борьбу за ликвидацию неграмотности и малограмотности, за санитарию и гигиену, помогать школе в выполнении всеобуча и серьезно взяться за организацию комсомольско-молодежных морзверобойных бригад. У вас в колхозе есть такие, но разве они молодежные? Смотри, кто в комсомольско-молодежной бригаде Кагье? — открыл свою записную книжку Василий Васильевич. — Сам бригадир — старик, Куттегин уже давно не комсомолец, Гоном и Энмынкау вышли из комсомольского возраста, только Ёорелё да Тымневакат. А в бригадах Келевги, Унпэнэра, Памье много молодых ребят. Вот и надо всех комсомольцев объединить в самостоятельные бригады, и нечего оглядываться на стариков. Старики пассивны, верят всяким приметам.

— Но… — пытался возразить Владик.

— Что «но»? Надо доверять молодежи, — и Кононов продолжал говорить о задачах комсомола, социалистическом соревновании, массово-политической работе.

Владик терпеливо слушал и невольно думал о своем. Конечно, комсомольцы могут оказать большую помощь в ликвидации неграмотности. Он уже наметил, кого можно закрепить за тем или иным колхозником. Наладить работу санитарных комиссий и добиться, чтобы молодые хозяйки-комсомолки были примером для всего поселка, тоже можно, о художественной самодеятельности, вечерах молодежи и танцах и говорить нечего, а вот с молодежными зверобойными бригадами будет трудно. В колхозе уже был опыт создания такой бригады, и результат оказался трагическим: льдами раздавило вельбот, а людей спасла случайно проходившая рядом шхуна гидробазы «Темп». Владик вспомнил охоту с бригадой Кагье и подумал, что было бы, если бы не Кагье. Наверняка заблудились бы в тумане, оказались бы где-нибудь на Аляске или же вынесло бы их из пролива в Берингово море, а там гибель. А Памье, Келевги, Унпэнэр, Каляч! Это же знатоки моря!

Владик тоже охотился, и ему везло, но сам он считал, что у него нет настоящего опыта. Он еще не всегда мог ориентироваться в море, умело определять погоду. Случалось, что дует сильный южак с берега, валит с ног. Какая может быть охота?! Придет в мастерскую, а там говорят, что все в море ушли. Или же наоборот — в Увэлене стоит тишина, пасмурно только. Вроде все хорошо, но люди сидят в ярангах. Оказывается, в море идет сильное сжатие льдов, а за мысом Кытынурен пурга.

— Ну как? Справишься? — перебил мысли Владика секретарь.

— Попробую, — неуверенно ответил он. С одной стороны, ему было приятно, что доверяют серьезное дело, а с другой — возникало сомнение, справится ли он с таким ответственным поручением? Ведь руководить организацией — это не нерпу ждать у разводья, намного труднее.

— Ничего, справишься, — подбодрил Кононов.

— Все это можно организовать, но вот с молодежными морзверобойными бригадами так, как вы думаете, ничего не получится.

— Почему? — удивился Василий Васильевич.

Кононов три года назад приехал на Чукотку, считал, что хорошо ее знает, и все же с интересом слушал Владика. А Владик рассказал об охоте с бригадой Кагье, вспомнил, как Памье в страшнейший ураганный ветер умело вывел вельбот к мысу Пээк, рассказал о своей глупости, когда на брюхе доставал нерпу.

— Я думаю, — сказал Владик, — правильно решило собрание колхозников, что в каждой молодежной бригаде должны быть один-два пожилых, опытных охотника. Мы, молодые, в азарте можем увлечься и не заметить, что происходит кругом… — Владик умолк, а потом добавил: — Я, например, с уверенностью пойду на охоту с Кагье, Келевги, Памье, но никакими силами меня не заставите охотиться в молодежной бригаде Таёгыргина. Он хороший охотник, но самоуверенный и неопытный…

— Как я понял тебя, ты хочешь сказать, что в каждой бригаде должен быть наставник?

— Да, в море нужен наставник. Другое дело — комсомольская бригада, например, в мастерской. Здесь все на виду, здесь не надо принимать самостоятельных решений, здесь не опасно.

— Вот видишь, а ты говоришь «попробую»! У тебя уже сейчас есть хорошие, дельные мысли, — Василий Васильевич улыбался, а Владику нравилось, что его внимательно слушают.

— Есть еще одна трудность, — продолжал Владик. — Все увэленцы делятся на две половины: тапкаралит и энмыралит. До Советской власти тапкаралины были зажиточными, занимались торговлей, имели свои вельботы, хорошее оружие. А энмыралины были беднее, и многие из них находились в долгу у тапкаралинов. Отсюда возникла неприязнь, скрытая вражда, которая проявляется порой и сейчас. Невозможно, допустим, заставить охотиться Памье с Геманто, Таната с Куттегином. К тому же все морзверобойные бригады состоят из родственников: братьев, племянников, свояков. Такой маленький коллектив ломать трудно, да и стоит ли, Василий Васильевич? Еще крепка традиция передавать свой жизненный опыт, свои охотничьи секреты сыну или племяннику…

— Я считаю, что тебе удастся поднять работу комсомольской организации. Хорошие традиции поддерживай, с пережитками борись! — Василий Васильевич встал и, словно разминаясь, заходил по комнате. Лицо его стало строгим, сосредоточенным, Владик почувствовал, что секретарь взволнован и, видимо, думает, как продолжить разговор;

— Ты знаешь, что директора промкомбината, твоего отца, слушали с отчетом на бюро райкома ВКП(б)?

— Да, знаю. Отчет директора промкомбината за тысяча девятьсот сорок восьмой год обсуждался на общем профсоюзном собрании. План выполнили на сто четырнадцать и пять десятых процента. Правда, отстает немного косторезный цех. Косторезы просили отца, чтобы сказал в райкоме о строительстве мастерской, домов, чтобы завезли нужный инструмент, станки. Хотя и трудно нам, косторезам, как и швеям, говорил отец, но мы дали доход государству и перешли на полный хозрасчет и…

Но Василий Васильевич не дал договорить Владику.

— Работа Увэленского промкомбината признана неудовлетворительной, а директору, как члену партии, предъявлены серьезные претензии…

— Как? — удивился Владик. — Ведь план промкомбинат выполнил! Неудовлетворительно работать — это значит работать плохо.

— Сейчас я с тобой разговариваю как с руководителем комсомольской организации, будущим членом партии. И ты должен исходить не из родственных чувств, а иметь принципиальную партийную позицию.

Владик хотел было возразить, но Кононов, резко махнув рукой, назидательно продолжал твердым громким голосом:

— Промкомбинат не оправдал надежды райкома, не стал предприятием по сохранению и дальнейшему развитию национального искусства. За последние два года качество изделий ухудшилось и цены не снизились. Имеются факты опошления национального искусства. До сих пор нет художественного руководителя. Рабочие промкомбината живут и работают в тяжелых условиях. Они лишены нормальных условий труда, а это приводит к текучести кадров и снижению трудовой дисциплины. Промкомбинат проводит вредную практику, когда принимает на работу колхозников без решения общего колхозного собрания или правления колхоза. Политико-массовая работа на низком уровне. Комсомольская организация промкомбината развалилась…

— Но ведь это же неверно! — вспылил Владик.

— Что неверно?! Ты считаешь, что райком партии принял неправильное решение? — строгим голосом спросил секретарь. — Райком борется за правильное осуществление ленинской национальной политики и кое в чем Глебова надо поправить.

— Да, у нас плохие мастерские, рабочие промкомбината живут в ярангах, но что делать, если Увэленстрой ничего не строит. Вся мастерская говорит, что начальник Увэленстроя целыми днями лежит задрав ноги и почитывает книжки, а прораб пьянствует от безделья. Четыре года промкомбинат живет надеждой, что постановление Совета Народных Комиссаров будет выполнено. Кто должен завезти лес, кто должен строить?

— Во всяком случае не райком партии, — начал сердиться Кононов. — Наше дело выявить недостатки и указать. Райком партии в своем решении просит окружком содействовать в завозе строительных материалов.

— Будет лес, подымем комсомольцев, сами начнем строить дома. Дайте скорее лес! Вот только мне непонятно, в чем заключается опошление национального искусства? Не могу уловить смысл этого слова — «опошлять». Объясните!

— Опошлять — это, это… — видимо, сам Василий Васильевич затруднялся объяснить более точно значение этого слова. — Это значит делать плохим, мелким. Я имею в виду последние изделия косторезов: чернильные приборы, броши, шпильки, пудреницы. Они не традиционны для искусства чукчей, эскимосов. Ну, а качество работ некоторых граверов? Хотя бы взять Итчеля. Это же мазня, детский рисунок! А эти стаканчики, что делает Чуплю! Кому они нужны? А аляповатые безделушки Сотхитки? Разве это искусство?