Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

• Название: Мачты и трюмы Российского флота
• Автор: Пётр Фурса
• Издательство: Издательство «Уссури»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-85832-084-8

Мемуары — это скучно. НО НЕ В ЭТОМ СЛУЧАЕ — читается увлекательно!

Петр Фурса - врач, морской офицер, почти вся служба которого прошла на надводных кораблях Тихоокеанского флота. Мемуары являются художественной переработкой реалий флотской жизни, свидетелем и действующим лицом которых он был, и охватывает период с 1975 по 1995 годы. В книге сохранены имена людей, с которыми автор книги служил, описаны и крупномасштабные события, значительные для всего флота, и события совсем другого уровня, умещающиеся в жизненных рамках небольшого флотского экипажа, но не лишенные от этого своей значимости в судьбах людей.

---

– Дело в том, командир, что при подобных травмах гипс необходимо носить не менее месяца. Учитывая Ваш богатырский организм, сократим срок до двух недель, – невозмутимо заметил врач.

– Все ясно. Иди, док.

Экипаж корабля в течение двух недель имел удовольствие слушать историю о том, как на качке, сорвавшись с трапа, неимоверным напряжением могущих бицепсов командир сам себя спас от неминуемой гибели. От гибели и травм на флоте никто не застрахован.

Глава 44 ФЛОТСКИЕ БАЙКИ

Крейсер получил распоряжение быть готовым к съемке с якоря для следования в дружественную страну “третьего мира” – Мозамбик. Порт Мапуту. Нюанс: на крейсере должен был следовать командир эскадры, сотоварищи: зам НПО “Гильза”, НОО КГБ, эскадренный снабженческий мичман Серов и флагманский артиллерист. Подобные нюансы и товарищи на кораблях ВМФ высоко не котируются. Нюансы означают повышенное нервное напряжение экипажа на все время наличия их. Хотя любому кораблю очень лестно стать флагманом. Нюансы, как видим, почетны. Хуже дело обстоит с “товарищами”. Оправдывая свое существование и демонстрируя пыл служебного рвения перед командиром эскадры, “товарищи” будут ежедневно “выявлять массу безобразий, творящихся на корабле”, и докладывать об этом адмиралу. А руководящая плеть последнего будет ежедневно терзать тела и души моряков.

Датой выхода был обозначен день грядущий. А день сегодняшний мог быть использован для отдыха и “снятия стрессов” офицерами корабля. После отбоя. Командиры БЧ, как всегда, расположились в каюте механика, как наиболее просторной и имеющей запасный выход-люк в подпалубное помещение на случай “накрытия” “большим замом”.

Крепкий “чай”, колбаса, “братская могила” и мирная травля. Что может быть лучше для издерганных нервов моряков ?

Очередная быль, поведанная штурманом, свидетельствовала о том, что все мысли собравшихся были далеко от места сбора.

– Как-то летом, – повествовал штурман, – мы с женой приехали отдыхать в Москву. Остановились у родителей. (Родители рассказчика в Москве никогда не жили.) А надо признать, в Москве живет моя первая любовь. До сих пор ее забыть не могу. Пути наши давно разошлись. Она замужем уже второй раз, но, козлу понятно, любит только меня. Домашний телефон ее у меня всегда в кармане. Но, в целях конспирации, под его номером значится Валентин Степанович. Это вместо... Валентина Степановна. Понятно, я позвонил ей и... встреча была назначена.

Но сестра моя, блюдя мою же нравственность, как-то предостерегла жену, чтобы та, находясь в Москве, никуда меня одного не отпускала. И жена “сделала стойку”. Таким образом, я оказался на поводке. Казалось, что все планы рухнули. Но как-то в субботу супружница затеяла экскурсию по Москве. Взяв дочку, мы смотались на ВДНХ, Третьяковку, погуляли по Кремлю. Никто уже ног под собой не чуял. По пути домой, в метро, я заявил жене, что мне надо заехать к Федору Ивановичу и предложил заехать вместе. Однако, жена решительно отказалась, отпустив меня одного. Пообещал прийти часа через два...

Войдя в квартиру подруги, я понял, что не уйду отсюда до утра. Проснулся я часов в пять. Валя вызывала такси. Быстро сообразив, что ждет меня через полчаса, говорю подруге:

– Давай какие-нибудь таблетки!

– Плохо, что-ли ?

– Да нет. Так надо.

Сунув таблетки в карман, уехал. Приезжаю домой. Отец, скорчив рожу, ехидно вопрошает:

– Ну, молодец, как гульнул ?

– Нормально.

Смотрю, на кухне сидит жена. Не спит, курит. Рожа... Не дай бог!

– Ну и где же ты таскался, кобель ?

– У Федора Ивановича... Отравился салатом. Только вчера уходить собрался, как вдруг почувствовал дикую тошноту. Всю ночь полоскало. Каких-то таблеток наглотался.

И показываю. Кажется, немного поверила:

– Тебе, – говорит, – надо желудок промыть. И наливает трехлитровую банку марганцовки. Я – в ванную. Надеюсь это пойло вылить, жена за мной. Пью. Выпил. В туалет. Закрылся. Сижу на унитазе и засыпаю. А сам издаю звуки, будто меня рвет пополам. И какой музыкой для меня прозвучало заключение жены:

– Ты, поганец, не салатом, а водкой отравился!

Оценили находчивость штурмана. Хотя история эта и не существовала в природе, однако, она была выдержана в классическом военно-морском стиле: находчивый военмор, старая верная любовь, обманутая простодушно-строгая жена... А может, эти истории служат подсознательной защитой от вечных сомнений моряков в верности своих нареченных? Попыткой оправдать возможную неверность жен изображением своих недоступных похождений?

Штурман, получив одобрение, предложил “хлебнуть кваску”. Предложение поддержали, после чего к рассказу приступил другой оратор, завладев вниманием аудитории.

– Две недели мы стояли на рейде Шкота. Декабрь. Холод собачий. Системы перемерзли. Воду – только на камбуз. Не моемся, спим в шинелях. На командира волком глядим. Но тут получаем приказ идти во Владивосток. Приходим. Стали на Голдобин под заправку. Первым делом – звоню подруге. Докладываю о прибытии и прошу добро пришвартоваться. Добро, но с товарищем. Подруга там у нее объявилась. Называет адрес подруги. Значит, муж дома. Карантин. Я помощника с собой взял. Приезжаем. Трехкомнатная, шикарно обставленная квартира. Стол уставлен заграничными напитками. Закусь... во! Французскими духами тянет. Сняли ботинки. А от носков – туши фонарь! Где там Франция ? Смотрю, подруги носы воротят. Однако, причину мы объяснили – две недели без воды все-таки! Потребовали ванну. Когда вымылись, постирали носки, рубашки, ванна стала черной. Одели нас подруги в женские халаты и усадили за стол. Сидим, пьем, а тут... аж челюсти сводит. Не до закусок. А помощник, козел, имел обыкновение хвастать широким кругом своих знакомств. Смотрю, хозяйка насторожилась и продолжает спрашивать пома:

– Того–то знаешь ? А этого ?

Пома понесло. Моргаю ему. Пинаю под столом. Ноль. И то ли хозяйка на мужа наткнулась, то ли на любовника в обширном круге помохиных знакомств, однако, смотрю, – окончательно скисла. Вывел этого болтуна на кухню. Объяснил, что к чему. Пом, свесив свой прыщавый банан, заявил, что он не Дон-Жуан, а алкоголик и... налег на выпивку. Через час вырубился на диване. Хозяйка ушла в свою комнату, а я с подругой в отведенную нам. Часа в два ночи мне стало жаль хозяйку. Несмотря на протесты подруги и ее предложение залить мое желание водкой, я, заявив, что я не алкоголик, а Дон-Жуан, ушел к хозяйке. Утром проснувшись, помоха потребовал водки. Довольная хозяйка удовлетворила его желание. Моя подруга к столу не вышла. Убыли на корабль. По дороге я объяснил пому все, что я о нем думаю.

Через неделю помоха пригласил меня в “Океан”. Исправиться решил и оправдаться. Приехали. Сняли двух теток. Привезли они нас в какую-то контору за городом. Как оказалось, одна из них работала здесь инженером по соцсоревнованию, кабинетов масса, но мебель казенная. Выпили, что с собой принесли. Уединились в соседний кабинет, оставив пома с подругой. Не успел я признаться в любви, как из-за стены раздались крики “вон отсюда “ и хлесткие звуки оплеух. В наш кабинет ворвалась помохина подруга и в непарламентарных выражениях предложила мне удалиться вместе со своим другом. Можно представить мои речи, когда в два часа ночи мы остались под открытым небом. Да еще за городом. В такси, случайно пойманном, пом объяснил причину изгнания просто: расстегнул лифчик и... уснул.

Дружно освистали помощника. Поддержали предложение “промочить горло”, что и сделали.

Приступил к своей “истории” и я. Но так как лимит внимания к похождениям на почве Венеры иссяк, то я начал разработку другой, но имеющей не меньший вес в морских рассказах темы: дружба и войсковое товарищество. Правда, без политического окраса.

– Вы помните Веселовского, пришедшего на корабль вместо Шевельного? – начал я.

– Конечно, – загудели все.

– Жаль парня!

– Хотите узнать истинную причину того, почему он в госпитале, а не с нами на корабле?

– Хотим!

– Давай!

– Не тяни клистир!

– Так вот. Стоим мы на тридцать третьем. Я ночевал на корабле. Своих “докторят” в кабак отправил. Утром, часов в одиннадцать, ко мне прибегает рассыльный и говорит, что на КПП меня вызывает жена и что она сильно расстроена. Плачет. Ясно, что я рыбкой вылетел с корабля. Однако, на КПП стояла не моя жена, а боевая подруга Веселовского. Из ее надрывного бреда я понял, что Игорь в госпитале. Травмы тяжелые плюс алкогольное опьянение. Последнее, сами понимаете, не фонтан: на карьере можно ставить крест. К тому же – политработник. Но... свой. Не “шестерка”. Успокоив жену и доложив о случившемся командиру, я рванул в госпиталь. Страдалец лежал в травматологическом отделении. Черные очки вокруг глаз – возможен перелом основания черепа. Правая рука в гипсе. Перелом обеих костей предплечья. К тому же – открытый. Понимаю, что не до бесед. Заверил страдальца, что будет все о’кей и ушел. В ординаторской взял историю болезни. Диагноз : “Сотрясение головного мозга тяжелой степени. Ушиб мозга? Перелом основания черепа? Открытый оскольчатый перелом обеих костей правого предплечья со значительным смещением отломков. Алкогольное опьянение средней степени”. Что печально. Причины и обстоятельства травмы гораздо романтичней. “ В 1 час 30 минут пытался по дереву забраться в окно общежития медицинского института. С дерева сорвался”. Туши фонарь!