Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость

• Название: Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость
• Автор: Майк Мак-Кай
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

У литературных жанров свои законы. Я их знаю плохо. Наплевать на Шекспира! Зато по профессии я нефтяник, законы у меня нефтяные. Вот есть: предел пластичности. Если нагрузить бурильные трубы выше этого предела, трубка рано или поздно — оборвётся, и жахнет по голове так, что окровавленные обломки «защитной» каски достанут у вас из «защитных» сапог… Видите, уже получается «Техно-триллер»!

Можете произносить магические заклинания, или молиться Богу Бурильных Труб, или поглаживать вашу любимую штурмовую винтовку. Жахнет по-любому. Летающая Бурильная Труба просто обязана жахнуть, потому что уважает законы. Законы физики, знаете ли. А жанр у меня… «Не-совсем-альтернативная история»! Вам нравится? Аннигиляционных торпед не гарантирую, но Совмещений в Пространстве-Времени будет предостаточно.

О чём я? А, ну так вот законы физики. Есть такой Закон Сохранения Энергии, он же Первое Начало Термодинамики. Учили в школе давно — забыли? Не слыхали? Зря. Потому как этот Закон уже играет с жителями планеты Земля, включая и вас, Дорогой Читатель, — злую-презлую шутку. По сравнению с которой Летающая Бурильная Труба — невинная детская шалость. Вас заинтриговало, что за Закон такой? Почему жахнет? По кому жахнет? Читайте роман.

---

Телевизоры — экономить! Просмотр спутниковых каналов — с семи до восьми вечера. Смотрим чаще новости, а по новостям редко передают что-то хорошее. Через каждые два слова: «Обвал». Меры стимулирования, направленные против Обвала. В связи с Обвалом, корпорация такая-то объявила банкротство. Последствия Обвала: столько-то миллионов завтра будут без работы. А в международных новостях: Иран, Венесуэла и Мексика. Иран такой. Иран сякой. Венесуэла должна признать. Правительство Венесуэлы не согласилось. Демонстрация демократов в Каракасе разогнана полицией: слезоточивый газ и резиновые пули. Антирелигиозная демонстрация в Тегеране. Религиозная демонстрация в Тегеране. Мистер Кроули повесил на стену географическую карту Мексики и отмечает цветными булавками позиции наших войск. Вчера булавки чуть отодвинулись от Пунта-Приета, зато двинулись вперёд по фронту Монтеррей-Рейноза[138]. Прошлой ночью американские ВВС показывали мирным жителям Мексико-Сити очередную серию мыльной оперы «Шок и трепет»[139].

Лампочки — экономить! Вернее не лампочки, а тусклые светодиодные фонарики под потолком. Светодиоды — могут работать вечно, но всё равно экономим. Ровно в половине девятого надо попить молока, почистить зубы и ложиться спать. Чтобы лампочки зря не светили для чтения книжек и тому подобных глупостей. Вставать, понятное дело, в четыре утра. У наших коровок — разновидность коровьего бешенства: они все бешеные энтузиастки молочного дела. Ещё не рассвело, уже мычат. Дои нас скорее, Нэт, а мы бегом на выпас, и ещё тебе молока наделаем!

Зубная паста. Туалетное мыло. Экономить! На щётку выдавливаем пасты — не больше полгорошины. А если, не дай Бог, миссис Паттон увидит маленькую точечку зубной пасты на ободке раковины, тут и будет тебе — чистка. Не зубов, а мозгов. Ты в курсе, Нэт, сколько у нас в Бункере осталось картонок с зубной пастой? Ты знаешь, сколько надо пасты на год?

Кстати, в «обыкновенной» школе мистер Кроули объяснял, экономим мы не светодиоды, и не телевизоры, а аккумуляторные батареи. У кислотных батарей, сказал он, есть столько-то «циклов зарядки». Электричество от аккумуляторных батарей питает холодильники, а также маленький насос, что прокачивает холодную воду из цистерны через солнечную панель-нагреватель. Если хочется после работы горячий душ, а в жару — холодного лимонада, надо экономить электричество! Естественно, все кондиционеры в доме мистер Кроули по просьбе хозяев отключил. На кондиционеры — никакого электричества тебе не хватит.

Ещё имеет место экономия одежды и стирального порошка. От стирки одежда, видите ли, быстро стареет и портится. Даже носки не должны попадать в мыльную воду чаще одного раза в неделю. А про сколько в Бункере осталось стирального порошка, и сколько фунтов надо на год, я вам уже доводила? Или это было про зубную пасту? Неважно.

Соль, перец, кардамон. Уксус. Чай и кофе. Экономить! Гигиенические тампоны. Экономить! «Шпроты в масле» и «Мидии в томатном соусе». Экономить! У нас в Бункере… Я вас не задолбала ещё нашим Бункером?

Что не надо экономить? Всё, что растёт на огороде! Ещё молоко (его у нас — обопьёшься), масло, творог. Творог я ненавижу, но миссис Паттон доказывает, что полезно. Ну и рабочие руки — не экономятся совершенно. Мне сообщили, ладошки имеют то же чудесное свойство, что и босые пятки. На ферме им ничего не сделается, только крепче станут.

— Нэт, ты чего задумалась? В пруд не упади! — смеётся миссис Дулиттл. Поставив ногу на деревянные перила, она зашнуровывает ботинок. Соф, сидя на слегка перекошенных от времени мостках, болтает в воде ногами. Малышка Триш сбросила в воду соломинку, и теперь наблюдает, как она кружится на месте.

Усевшись на мостках рядом с Софи, я опускаю ступни в прохладную зеленоватую воду. Городские подошвы с непривычки немного покалывает.

Миссис Дулиттл помогает Триш обуться. — Ну что, Нэт? Понравилось гулять без ботинок?

— Что тут может понравиться? Наверное, у меня мозоли будут.

— Мозоли? Вот выдумала! Хватит наслаждаться, девочки. Обувайтесь скорее и марш в церковь, а то пастор задаст по первое число.

— Сейчас пастор опять будет изумлять. То есть, вразумлять. Окормлять. Скукотища!

Оглянувшись, не идёт ли кто по дороге, миссис Дулиттл откровенничает, — Я согласна: проповеди Сандерса — скучны до умопомрачения. Но разве у нас есть выбор?

Выбора нет. Папа сказал как-то: «Все здесь по своей воле. Не хочешь подчиняться — никто не держит. Ноги в руки — и проваливай на все четыре стороны. А что касается нас троих — вообще как гости. Приехали на всё готовое».

— Миссис Дулиттл, а вас разве не достало жить на ферме?

— Не называй меня «миссис Дулиттл». В матери я тебе по возрасту не подхожу. Что ты из меня непрерывно старуху делаешь?

— А миссис Паттон хочет, чтобы Соф и я называли вас «миссис Дулиттл» или «мэм». И никак иначе!

— С неё станется, — Хейзел снова оглядывается, — У моей мамы в голове — рабовладельческий строй, как где-нибудь в штате Миссисипи до Гражданской Войны. Читала «Тома Сойера»? Моя мама — хозяйка, то есть тётушка Полли, а вы, девочки, — как негритёнок Джим. Нет, не пойми неправильно: моя дорогая мамочка вас любит. Примерно как тётушка Полли любит купленного по случаю негритёнка. Жаль, вы с Соф не чернокожие, а то бы картина мира стала вполне завершённой.

— А вы в этой картине мира — кто? Том Сойер? Теперь стану называть вас «масса Том»!

— Том Сойер — мой Кормак. Я в этой картине мира — Гекльберри Финн. Когда моей мамочки рядом нет, называй меня просто Хейз. Или Гек. И прекрати говорить мне «мэм», а то я от гордости распухну, и сама стану рабовладелицей.

— Договорились… Хейз. То есть Гек.

Банг! Банг! Банг!

— Побежали, негритёнок Джим. А то тётушка Полли отлупцует нас розгами.

До сегодняшнего дня, я Хейзел побаивалась едва ли меньше, чем миссис Паттон. В коровнике дочь хозяйки непрерывно командует, как какой-нибудь унтер-офицер Вермахта на плацу. Два дня назад, орала на меня как бешеная: «Нэт, ну как ты запрягаешь? Скока можно показывать? Ты лево от право, ваще, отличаешь? Как — какая разница?! Сафания — не трактор! Она живая, понимаешь? В сбруе, ей должно быть удобно…»

После Воскресной Школы я получила от миссис Паттон короткий, но оглушительный скандал за оставленное на кухне ведро с помоями. Чтобы немного охладить разгневанные народные массы, ботинки были аккуратнейшим образом очищены от пыли и заперты в шкаф до следующего воскресенья. Негритёнок Джим переоделся в «рабочую» одежду, вооружился тяпкой и отправился на войну. Всего через три часа, пограничный конфликт решился в нашу пользу, а сорняки на огороде подписали капитуляцию. Население, в лице миссис Паттон, — успокоилось. В мае, мистер Деннинг рассказывал в «школе» по истории двадцатого века: о Японии, о каком-то министре с немецкой фамилией, и ещё фантастику про леди командира космического корабля. По его словам выходит, ничто так не успокаивает население, как маленькая победоносная война.[140]

В четыре пополудни, миссис Паттон в летней кухне гремит посудой, собственноручно закатывая в банки помидоры и огурцы. Дело научное и стерильное, негритёнку Джиму и даже Геку Финну такое не доверить.

Мы «культурно отдыхаем» под навесом возле дома. Я расслабляюсь за чисткой картошки. Софи крутит ручку огромной механической маслобойки. Это занятие ей хорошо подходит: можно рентгеном просвечивать стену, главное маховик не останавливается ни на секунду. Хейзел досталось стирать бельё. Стиральная доска и корыто, как сто лет назад.

Арчи, как всегда, усердный и вежливый, лениво уклоняется от лобызаний Триш. Он прибыл в стратегически-важный район маслобойки, чтобы держать оборону от грызунов и получить за услуги — остатки сливок. Гладиться и целоваться в планы кота не входит.

Мистер Дулиттл с лошадкой Сафанией пока «на вы», поэтому кузнец «запряг» пикап и притащил вышедший из строя соседский трактор к кузне. Сейчас оттуда доносится тарахтение генератора и шипение электросварки.

— Хейз? — я говорю вполголоса, чтобы миссис Паттон из кухни не услышала, — Ты всегда здесь жила? Ну — на ферме?

— С чего ты взяла? Я — городская. Мой отец раньше работал в той же компании, что и твой, разве не знаешь? А я — как все. Училась. В школе, потом в универе.

— А в универе — на кого?

— На архитектора. Помоги-ка отжимать.

— На архитектора? В самом деле? — я бросаю в таз недочищенную картофелину и принимаюсь усердно вращать ручку отжималки.

Хейзел по очереди заправляет в резиновые валики отстиранное бельё, — Что ты имеешь против архитекторов?

— Ничего. А после университета?

— Работу нашла. В Нью-Йорке, на Уолл-Стрит.

— Ого! На Уолл-Стрит! Архитектором?

— Не-а! Не угадаешь!

— Уже сдаюсь!

— Баристой! В «Старбакс»!