Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость

• Название: Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость
• Автор: Майк Мак-Кай
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

У литературных жанров свои законы. Я их знаю плохо. Наплевать на Шекспира! Зато по профессии я нефтяник, законы у меня нефтяные. Вот есть: предел пластичности. Если нагрузить бурильные трубы выше этого предела, трубка рано или поздно — оборвётся, и жахнет по голове так, что окровавленные обломки «защитной» каски достанут у вас из «защитных» сапог… Видите, уже получается «Техно-триллер»!

Можете произносить магические заклинания, или молиться Богу Бурильных Труб, или поглаживать вашу любимую штурмовую винтовку. Жахнет по-любому. Летающая Бурильная Труба просто обязана жахнуть, потому что уважает законы. Законы физики, знаете ли. А жанр у меня… «Не-совсем-альтернативная история»! Вам нравится? Аннигиляционных торпед не гарантирую, но Совмещений в Пространстве-Времени будет предостаточно.

О чём я? А, ну так вот законы физики. Есть такой Закон Сохранения Энергии, он же Первое Начало Термодинамики. Учили в школе давно — забыли? Не слыхали? Зря. Потому как этот Закон уже играет с жителями планеты Земля, включая и вас, Дорогой Читатель, — злую-презлую шутку. По сравнению с которой Летающая Бурильная Труба — невинная детская шалость. Вас заинтриговало, что за Закон такой? Почему жахнет? По кому жахнет? Читайте роман.

---

«Проще?» — Кормак повернулся к Сэму.

«Проще! Собрались умные парни где-то в Хьюстоне. Объявили себя чрезвычайным комитетом. Послали на хрен старых пердунов из администрации. И начали, наконец, отдавать Нацгвардии, полиции, и всем прочим — разумные приказы. В Техасе есть нефть и нефтеперегонные заводы. У фермеров есть жратва. В городах умеют синтезировать аспирин и ещё не разучились шить одежду и обувь. Грузовики тоже есть, с водителями. Надо только вытащить всех из щелей и заставить что-то делать. По-моему, замечательно».

«Тебе будто нравится, нас обобрали до нитки, Сэм», — сказал Кормак.

«Не нравится! Но я понимаю логику».

«И в чём логика?»

«Минимизация разрывов в экономике. Конечно, я могу пысать кипятком, у меня выгребли запасы из Бункера. Зато в октябре я поеду в Джостер продавать кукурузу и масло — и покупать те же джинсы, соль, или мыло. Как результат, у меня есть чем задницу прикрыть, а у производителя джинсов — что на стол детишкам поставить. Теперь представьте, вот я сижу с шестьюдесятью парами джинсов на своей кукурузе, а в городе — голод. Спятившие с голодухи горожане мелкими группами прорываются сюда с дробовиками, и никому не достанется — ни жратвы, ни джинсов. Мы просто перестреляем друг друга нахрен».

«Последний оставшийся в живых заберёт всю кукурузу», — сказал я.

«Ну и хрен с ним, с последним оставшимся. Посидит тут на ферме несколько лет и сдохнет от воспаления лёгких или ещё какой фигни. Одиночка — не выживет. Без работающей экономики — всем хана».

«В прошлом году, Сэм, ты говорил обратное».

«Не отрицаю, Кормак. В прошлом году я дурак был. Ничто не прочищает мозги лучше, чем группа парней в камуфляжках, с „Хамви“ и пулемётами. Особенно если привезли офигенный чемодан с баксами».

«Значит, американская экономика сообщает: слух о моей смерти был сильно преувеличен», — сказал я.

Кормак усмехнулся: «У пастора Сандерса опять Армагеддон обломился. Приехали погрязшие в грехе, зато очень решительные парни, наставили двустволку. То есть пулемёт…»

«К чему это ты?» — спросил Сэм.

«Старые сплетни. Не буду пересказывать, слово давал».

Сэм крепче обнял Аманду: «Пустой Бункер? Ну и славно! Помнишь, ты меня уговаривала снова делать сыр? Секретная тетрадка деда с инструкциями — осталась! Ну что, конфетка? Будем жить дальше?»

И мы стали жить дальше. Помимо сельскохозяйственных забот, на повестке дня была поездка к доку Дженкинсу с повторной проверкой. Мы не пошли пешком, как в прошлый раз, а с комфортом поехали на пикапе. Экономия солярки — отменилась. Док заверил нас, беременность Софи идёт нормально, взял кровь на анализ — на всякий случай.

Мы навестили дока утром, а после обеда, когда Сэм, Кормак и я убирали кукурузу на южном поле, Дженкинс сам примчался в своём навороченном «Лендровере».

— Надо поговорить, Эндрю, — док нетерпеливо потянул меня за рукав.

Мы отошли чуть в сторону, и он продолжил глухим шёпотом: — Я анализ сделал, на ВИЧ. Только не волнуйтесь понапрасну. Это — «скрининговый» тест. Бывают ложноположительные результаты.

— Вы же тестировали моих дочерей на ВИЧ? Когда мы только приехали?

— Ну конечно. Тем более, у Софи была ещё… инфекция. Но тогда — тесты были отрицательные! Иммунный ответ у всех разный. На ВИЧ после секса с неизвестным партнёром так и проверяют. Первый раз — через три недели, потом ещё дважды: три месяца и шесть. Если все три теста отрицательные — тогда всё, вопрос закрыт, но обычно мы рекомендуем сделать ещё один анализ — через год.

— Понятно. Что надо делать?

— Мгновенно хватаем ваших дочерей и едем ко мне. Ещё раз кровь возьму.

Запрыгнув в докторский внедорожник, мы помчались на ферму. Девочки готовились к вечерней дойке. Нэт досталась самая тяжёлая работа. В громадных резиновых сапогах и с вилами, она грузила в тележку подсохший навоз. Хейзел запрягала лошадь. Соф, в подвязанном верёвочкой мужском комбинезоне (животик уже не помещался в стандартные джинсы), — таскала пустые бидоны, одновременно приглядывая за маленькой Триш. Пришлось дождаться и помочь вывезти навоз в поле, после чего Хейзел заверила нас, дальше сама справится.

Путешествие на ферму к доку прошло в напряжённом молчании. Так же молча, девочки сдали кровь. Док принялся колдовать с экспресс-тестами, и через десять минут выдал результат:

— У Натали — тест отрицательный. Слава Богу.

— А у Софи? — спросил я.

— Подтверждается положительный. Мне очень жаль, Эндрю.

— Чёрт!

— ВИЧ-инфекция — не смертный приговор. Есть антивирусная терапия, — сказал док, — Это раньше от СПИД умирали за пять-семь лет, а теперь ВИЧ — как сахарный диабет. Можно принимать лекарства и дожить до старости. Даже беременность — не проблема. Если всё делать правильно, ребёнок будет без ВИЧ. Вероятность заражения от матери — менее одного процента.

— А у вас есть — эта антивирусная терапия? — спросил я.

— В том-то и загвоздка. Вести ВИЧ-инфицированных мы тут не готовились. Вы знаете, как пастор говорит? Бах! И весь мир за полгода скатывается в Каменный Век. Какое ведение ВИЧ? У меня и с диабетом проблема. Инсулин кончится — а у нас тут один с диабетом, так непонятно что делать.

— Значит, придётся уехать отсюда? В Хьюстон?

— Я бы рекомендовал именно это.

— В Хьюстоне, говорят, всё неясно. Риск большой. Неопределённость…

— А тут на фермах что? Определённость? — вставила Нэт.

— Помолчи, Нэт. Тебя это не касается, — вздохнул я.

— Ещё как касается! — топнула босой пяткой Нэт, — Что ты за нас решаешь? Я уже не маленькая, и имею такое же право решать, как остальные!

— И я имею! — неожиданно сказала Софи, — Хочу здорового ребёнка! Если надо возвращаться в Хьюстон — поедем в Хьюстон!

Док, Нэт и я изумлённо уставились на Софи. С марта её самой длинной фразой было два слова. А Софи — продолжила:

— Я читала, если ВИЧ, грудью кормить нельзя, правильно?

— Так, — подтвердил док, взъерошив волосы. Наверное, как врач он был поражён внезапным пробуждением Соф ещё больше, чем Нэт и я.

— У нас в Бункере было двести жестянок молочной формулы. Солдаты только одну оставили!

Док, наконец, немного пришёл в себя, — Ты совершенно права, Софи. Молочная формула, как я мог забыть? И ещё: я не хотел лишних слухов, но раз уж зашла речь… Врача у вас скоро не будет.

— Почему? — одновременно спросили Нэт и я.

— Как молочную формулу и картошку. Национальная Гвардия заберёт. Мне официально выдали предложение поступить в армию вольнонаёмным хирургом. Предложение я принял.

— Отчего вдруг такое решение? — спросил я.

Док ткнул обеими указательными пальцами в свой стол, — Этот «офис» слишком быстро превращается в кабинет просвещённого, но бесполезного эскулапа восемнадцатого века. Ультразвука — нет, рентгена — нет. Электронную почту послать — либо ждать мальчишку, либо переться самому за четыре мили. Видите шкаф в углу? Как закончатся те красивые упаковочки с лекарствами, останутся у вашего покорного слуги только зубодёрные щипцы, мой верный ланцет, да ампутационная пила. Стану раз в неделю выдирать зуб или вскрывать фурункул. Раз в пять лет — придётся отчекрыжить кому-нибудь ногу. В последнем случае, вероятность что пациент выживет — около двадцати пяти процентов. А уж с неосложнённым аппендицитом можно даже не заморачиваться. Полостная операция без антибиотиков? Сепсис, хана.

— Но если — кто-то заболел? Что делать? — спросил я.

— А что делали год назад? В машину — и в город. Пастор ошибается. Никакого конца света нет и не предвидится. Цивилизация на месте.

Точно как Кормак сказал не так давно. «У пастора Сандерса опять Армагеддон обломился», — подумал я. Секундочку! Отчего это Кормак сказал: «опять»? Неужто у пастора уже случался неудачный Армагеддон?

— Есть ещё причина, почему надо ехать именно в Хьюстон, — док поднялся с кресла, — Пойдёмте, я вас подвезу назад на вашу ферму. А заодно заедем к Кроули и отправим… как он называет? Беспроводную?

Уже в машине, док сказал:

— Не хочу зря обнадёживать, но есть одна зацепка. У меня сокурсник, после интернатуры решил уйти из практической медицины. Мы над ним всё подшучивали. Слабак, крови не выносит. Но он — совсем не слабак. Вернулся в университет, там работал над методами лечения ВИЧ. И вроде кое-чего они добились.

— Чего добились? — спросила Софи.

— Есть новый метод подавления ВИЧ. Принципиально новый и перспективный. Вплоть до пожизненной ремиссии.

— То есть полного излечения от СПИД?

— Ну, от последней стадии СПИД — вряд ли поможет. Однако при начальных стадиях ВИЧ-инфекции… Можете называть это полным излечением. После курса надо проверяться раз в год, вот и всё. Приятель мне многого не сказал. Как у всех фармацевтов: хаш-хаш, супер-секретно. Знаю только, до опробования на людях было лет пять или чуть меньше.