Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

• Название: Последний штурм — Севастополь
• Автор: Сергей Ченнык
• Издательство: Гала
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-1539-36-4

«Последний штурм» — пятая из книг, посвященных Крымской кампании (1854-1856 гг.) Восточной войны (1853-1856 гг.) и новая работа известного крымского военного историка Сергея Ченныка, чье творчество стало широко известным благодаря аналитическим публикациям на тему Крымской воины.

В основу исследования легло одно из самых трагических событий последнего месяца героической защиты Севастополя во время Крымской войны. Тогда, в результате целого ряда ошибок русского командования, ставших для крепости роковыми, войска союзников сумели занять город.

Но последний штурм не стал для них «легкой прогулкой», превратившись в испытание с многотысячными потерями. Предшествовавшее сражение на Черной речке в очередной раз показало, что даже в самых тяжелых условиях Российская императорская армия отличается невероятной стойкостью и упорством.

Ненавязчивый стиль и уверенная аргументация — основное достоинство автора книги. Благодаря этому читатель имеет возможность увидеть страшную и величественную природу описываемых событий далекого XIX века. Эффект достоверности присутствия — одно из главных достоинств книги.

Для достижения такого «погружения в историю» автор широко использует многочисленные библиографические ссылки на источники по данной теме, которая всегда привлекала внимание всех, кому интересна история Крыма.

«Большое видится на расстоянии» — данная книга — это еще одна попытка приблизить и внимательно рассмотреть великое событие, связанное с подвигом нашего народа, совершенным им в то уже далекое трагическое и героическое время.

---

Наконец эмоциональный Хрулев не выдержал: «В это время князь Васильчиков дожидался у нас, а граф Сакен ежеминутно присылал ординарцев: нет-ли слухов. В 12 часов Хрулев, чуть не со слезами на глазах сказал нам: «дело проиграно, жутко нам будет, ступайте благодетели, распустите войска».{484}

Реакция оказалась вполне прогнозируемой и не заставила себя долго ждать: «В войсках раздался ропот, опять заговорили про измену; они видели, какие выгодные минуты для вылазки мы потеряли. Во 2-м часу воротился Самарин, к вечеру приехал Макаров; они привезли убийственные вести и слова Хрулева вполне оправдались».{485}

Все поняли — дело проиграно…

ОТХОД РУССКОЙ АРМИИ И ОКОНЧАНИЕ СРАЖЕНИЯ

«Нет отступления, которое не навлекало бы бесконечных бедствий на тех, кто его совершает».

Эрнан Кортес

Когда командование начало понимать ситуацию, оно приняло решение давать команду полкам на выход из сражения. К этому времени не введенной в бой была лишь 4-я пехотная дивизия, которая «…была задержана при спуске с Мекензиевой горы по одной дороге, огибающей ее утесы, патронными ящиками, лазаретными фурами и разным обозом, загромоздившим путь, и потому эта часть пехотного резерва находилась от места боя у Трактирного моста в расстоянии более четырех верст».{486}

Союзники не преследовали отходивших. Впрочем, преследование потерпевшего поражение или просто выходящего из боя противника не использовалось ни в одном из сражений в Крыму. И причина здесь даже не в измотанности войск или больших потерях, как любят утверждать отечественные авторы, говоря об Альме или Инкермане. Само понятие «преследование», как вид боевых действий, отсутствовало в военном искусстве середины XIX в.

До конца столетия любая военная операция отчетливо делилась на две явно выраженные части: маневр, имеющий целью поставить свои войска в наивыгоднейшее положение к моменту решительного столкновения, и само сражение. Конечно, понятие «развития успеха» предусматривалось, а преследование практиковалось активно во время наполеоновских войн. Но в период почти до начала следующего столетия практически не имелось примеров использования преследования для развития успеха. Крымская война не была исключением.

На борту английского плавучего госпиталя. 1855 г. Английский рисунок из «The Illustrated London News». 

Единственным активным действием, в какой-то степени подобным преследованию, стала попытка английских улан, вышедших к полю боя, перейти Черную, но французский генерал командир кавалерийской дивизии Моррис категорически потребовал их возвращения на исходные позиции, выразившись при этом весьма грубо: «Эти чертовы англичане не успокоятся, пока их не перебьют снова». Моррис, несомненно, имел хорошее чувство юмора, а память о прошлогодней Балаклаве, где он со своими африканскими егерями вытащил британских коллег из пасти смерти, была еще свежа. Союзники посчитали дело сделанным и решили не продолжать сражение.

Получив от сбежавшего с поля сражения штаба корпуса и 5-й дивизии информацию о случившемся разгроме, князь Горчаков назначил на должность ее командира начальника Курского ополчения генерал-майора Белевцова, приказав последнему немедленно отправиться к дивизии и вывести ее остатки из боя.

«Встретив дивизионного квартирмейстера между батальонами Архангелогородского полка, получил от него доклад обо всем происшедшем прежде, и о том. что дивизия вынуждена для своего устроения несколько отступить в близлежащую лощину, отчасти обеспечивающую он неприятельского огня. Генерал Белевцов, соглашаясь вполне с его представлением, приказал по прибытию в помянутую лощину расположить дивизию в резервном порядке и поверить батальоны полков. По поверке оказалось, что знамена сохранены, но редкое из них не имело перебитых древок в двух или трех местах; полки Вологодский, Костромской и Галицкий тут же были перестроены из 4-х батальонного в 2-х батальонный состав и эти сводные батальоны были слабее, нежели вступили в дело, Архангелогородский полк был выдвинут вперед, чтобы служить ближайшим прикрытием батареи, оставленной несколько впереди лощины, где расположилась дивизия».{487}

Штурм Малахова кургана. 1855 г. 

На этом стоит задержать внимание. События, связанные с потерей руководства продолжаются. Потеряв командира корпуса, чины штаба и нижестоящие чины дивизионных уровней не удосуживаются принять на себя командование, при том что в этот момент судьба квартирмейстера им неизвестна. Оставив без зазрения совести остатки дивизии под огнем и не особенно беспокоясь жизнями «солдатушек», они дружной кавалькадой убывают на доклад командующему, подальше из огня. Судя по всему, до командующего они тоже не добираются, ибо последний никого из них не видит и назначает командовать совершенного стороннего человека.

Появляются они на месте действия позже и ведут себя все также странно: «Прикрытая местностью от неприятельского огня, направляемого с Федюхиных высот и даже от ракет пускаемых с Сапун-горы, — дивизия оставалась в ожидании дальнейших приказаний. Тут приезжал к нам генерал-квартирмейстер Бутурлин, выслушал приведенный выше рассказ Медиикова об атаке горы Вологодским полком, сказал генералу Белевцову, что этого майора надобно представить Главнокомандующему, — и уехал, вероятно к Главному Штабу. Потом приехал генерал-майор Вранкен, перевязав раненную руку, но не принимал от генерала Белевцова командование дивизией».{488}

Складывается впечатление, что все вроде бы и хотят быть где-то рядом с войсками, но, желательно, не взваливая поверх эполет груз ответственности. По-своему они правы: последний, взявший на себя командование, в итоге был бы назначен ответственным за все.

Отведя расстроенную пехоту, русские прикрылись мощными заслонами артиллерии. Кавалерия также не отошла, оставаясь в складках местности в готовности сдерживать попытки продвижения многочисленной неприятельской кавалерии: «В то время как 5-я дивизия устраивалась в лощине, Уланский Ея Императорского Высочества Княгини Екатерины Михайловны полк был выдвинут на одну линию с этой дивизией и расположен шпалерою впереди нашего авангардного лагеря. Вероятно полагали, что неприятель будет так опрометчив, что оставив свою выгодную позицию, будет преследовать наши отступающие войска, — даст случай произвести несколько блистательных атак. Несколько ракет, пущенных с Сапун-горы в эту кавалерию, заставили ее отойти за 4-ю пехотную дивизию».{489}

Обстрел ракетами был действительно на редкость удачным для еще не имевшего достаточной точности при стрельбе этого вида оружия. Его произвели по команде Боске, который наблюдал за сражением с Инкерманских высот. Генерал «…заметил, что в устье долины Шули стеснилась значительная масса неприятельской кавалерии и повозок, приказал стоявшей близ него ракетной батарее стрелять по ним. Это было исполнено и о брошенных ракетах пишут: «они падали с редким счастьем посреди кавалерии и артиллерийских парков и причинили там много беспорядков».{490}

Вновь кавалерия демонстрирует свою бесполезность и неготовность примениться к новым требованиям военного искусства. Как британская при Альме, так и русская при Черной речке (как и при Альме), продолжают оставаться в роли безучастных зрителей. Не хотелось упрекать кавалеристов, да и наверное не их вина, что тактические принципы применения кавалерии на поле боя, заложенные еще в XVII-XVIII вв. к середине XIX в. безнадежно устарели.{491}

5-я дивизия, оставив один батальон (3-й Архангелогородского полка) для прикрытия артиллерии, в 2 часа дня вернулась на Мекензиеву гору.

К 10 часам Горчаков отвел все войска, «…признав бесцельным проводить дальнейшие попытки атаки неприятельской позиции», от берега Черной речки к подножию Мекензиевых гор: «Войска отступили от правого берега Черной и выстроились на расстоянии малого пушечного выстрела от реки, имея левый фланг на северной части Телеграфной горы, а правый, составленный из кавалерии, — у подошвы последнего уступа Мекензиевых высот. В первой линии находилась артиллерия и кавалерия, во второй — пехотные дивизии».{492}

В таком расположении русские оставались четыре часа. Горчаков надеялся, что «…неприятель, стянув свои войска, перейдет через р. Черную и атакует нашу позицию, где мы могли его встретить сильным огнем артиллерии и потом атаковать его: но он этого не сделал, почему, не имея возможности оставаться долее на местах, где не было воды, войска наши получили приказание возвратиться на Мекензиеву позицию».{493}