Николай Шелонский - Братья Святого Креста

• Название: Братья Святого Креста
• Автор: Николай Шелонский
• Издательство: Salamandra
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017

Фантастический эликсир долголетия позволяет герою мистическо-приключенческого романа Н. Шелонского «Братья Святого Креста», написанного на исходе XIX в., познать тайны жрецов Древнего Египта, стать имамом секты ассасинов, главой рыцарского ордена крестоносцев и гроссмейстером сокрытого «братства любви».

---

Я говорил уже, что Мегди принял меня с почетом. Это дало мне надежду, что, может быть, он согласится добровольно уступить Измаилу наследие отца его Алия. Я вел с даем долгие разговоры об учении Магомета и с удивлением замечал, что он, в сущности, не признает ни закона Магометова, ни то, что тот был посланником Единого Бога.

В одну из таких откровенных, дружеских бесед, когда мы вдвоем гуляли около стен замка, я решил заметить Мегди:

— Прости мою смелость, могущественный, но мне кажется, что ты не признаешь непреложности закона, данного пророком?

Сказав эти слова, я с тревогой взглянул на старика, боясь, что приведу его в гнев.

Но Мегди только улыбнулся и, остановившись, положил руку на мое плечо.

— Ответь мне ты, Гассан (так называл я себя), посланник великого Измаила-бен-Алии, — сказал он, — а ты сам признаешь за истину все, что сказано в Коране?..

Я потупился и молчал.

— Ответь мне, — продолжал старик, — ты веришь басне о том, что Измаил-бен-Алия, как называют этого человека, провел в заточении, без пищи и питья, несколько столетий?..

— Да, повелитель, — вскричал я, в упор смотря на Мегди, — этому я верю, потому что это я знаю!..

Мегди взглянул на меня с удивлением: тон мой был чересчур искренен, чтобы можно было в нем сомневаться и заподозрить меня в намеренной лжи.

— И ты также! — через секунду вскричал старик. — Этот человек сумел убедить и тебя! А право, я считал тебя умнее и ученее, чем ты есть!..

Эти слова задели меня за живое.

— Постой! — отвечал я. — Я не говорю тебе, чтоб я верил в подлинность Измаила, учение которого я проповедую, или в истинность этого учения, но я знаю, что он действительно провел в заточении долгие столетия, без пищи и питья, и вышел, чтоб возвратиться для жизни.

Мегди глубоко задумался.

— Откуда ты знаешь это? — спросил он после долгого молчания.

— Этого я не могу сказать тебе; но верь, что я знаю, а что я знаю, то истинно.

— Может быть! — с некоторым раздражением отвечал Мегди. — Но чего хотите достигнуть вы, проповедуя ваше учение? Не думаете ли вы, что за вами пойдут те, кто служит мне?

— Может быть! — вскричал я, забывая всякую осторожность.

Мегди пытливо взглянул на меня.

— Это хорошо, — сказал он, — что ты не скрываешь своих намерений. Я не стану мстить тебе за откровенность. Но вот что: решил ли ты, в чем заключается моя сила?..

— В твоем учении!..

— В моем учении!.. Не все ли равно — мое ли учение или твое?

После небольшой паузы Мегди снова обратился ко мне:

— Смотри же, Гассан, — воскликнул он, — гляди на этих полных жизни юношей!..

Он поднял руку по направлению к вершине башни.

Я увидел при этом жесте, как оба часовых перегнулись за ограду. Их белые одежды светлым призраком выделялись между зубцами.

Мегди махнул рукой — и один из часовых ринулся вниз с громадной высоты…

Я замер от ужаса…

Лишь только раздался глухой звук ударившегося об землю тела, как снова Мегди взмахнул рукой, и второй часовой последовал за первым.

— Скажи же, скажи твоему Измаилу, — обратился ко мне Мегди, — пусть он спорит со мной!..

Старец двинулся вперед, по направлению к воротам замка.

Я последовал за ним, не имея силы произнести ни слова.

Мы прошли мимо бесформенной массы, в которую обратились тела двух юношей.

В молчании приблизились мы к воротам, из которых уже выходили служители, чтобы убрать тела убитых.

— Приходи на пир ко мне, гость мой Гассан! — перед лестницей своего дворца сказал мне Мегди. — Я покажу тебе, и ты сам испытаешь, что такое блаженство, обещанное мною правоверным! Придешь?..

— Приду!.. — отвечал я.

…один из часовых ринулся вниз с громадной высоты…

Мегди поднялся на несколько ступенек, между тем как я, все еще не будучи в состоянии прийти в себя, оставался недвижим на одном месте. Я не мог оторвать взоров от этого старика: в одно и то же время в душе моей пробуждалась и ненависть к нему, безотчетная ненависть, и захватывающая злоба — и в то же время я готов был броситься к его ногам…

Таково обаяние могучей силы, в чем бы она ни выражалась.

А старик, поднявшись на несколько ступеней, вновь обернулся ко мне.

— А знаешь ли ты, Гассан, — спросил он, — кто были те юноши?

— Твои служители?..

— Мало того, — то были… мои сыновья!..

С этими словами он скрылся в дверях своего жилища.

XIV

Я вернулся в отведенное мне помещение. Я страдал и сомневался. Еще немного времени тому назад мне казалось ничтожным пролить человеческую кровь, пожертвовать многими жизнями для того, чтоб осуществить свои планы. Я думал, что для этого нужны только твердое намерение и сильная воля.

И вот я увидел лицом к лицу жертвы, принесенные неизвестно для чего.

Что это было?.. Жестокость, превосходящая всякие границы?.. Желание вызвать в другом удивление и тем потешить свое тщеславие?

Ни того, ни другого я не мог допустить со стороны Мегди.

Оставалось предположить, что в его глазах и его собственная жизнь, и жизнь всех людей не имела никакой цены. Для него — потому, что он не видел ее цели, и смысл ее был для него скрыт. Для других — потому, что он же, внушив им живую надежду на будущее, приучил смотреть на земную жизнь, как на досадное препятствие к вечному блаженству.

Теперь только понял я, сколько нужно веры в необходимость, в истинность и справедливость своих действий, чтоб спокойно жертвовать человеческой жизнью. Я содрогался и хотел было отказаться от всего, бежать от деятельности и в тишине и отдалении предаться науке, которая одна могла открыть мне путь истины…

Но тут в ушах моих как бы вновь прогремели приветственные клики толпы, торжественно встречавшей меня в Каире, и — таково сердце человеческое — жребий мой был безвозвратно брошен!..

Я с нетерпением стал ожидать вечера, когда Мегди обещал показать мне чары, которыми он прельщает своих последователей и рабски подчиняет их своей воле.

Все измаилиты, принимавшие учение Мегди и повиновавшиеся ему, как наместнику Измаила, сына Алия, разделялись на три класса: даев, рефиков и федаев.

Дай[10] составляли первый и важнейший класс. На них, как и вообще у всех измаилитов, возлагалась обязанность распространять учение секты.

Они рассеивались по всем странам и всюду вербовали прозелитов. Между даями были еще свои подразделения: дай-элдоаты и дай-даи. Эти последние имели в своем распоряжении многих даев и были как бы начальниками миссионеров известной области.

Рафиками назывались все те, кто не имел определенной должности и лишь исповедовал учение измаилитов.

Федаи были именно те, кто находился в непосредственном распоряжении Мегди. Они-то именно были обязаны всецело, слепо подчиняться его воле, ее одну признавая за единственный, данный человеку закон. Исполнение воли повелителя влекло за собой достижение вечного блаженства — только это одно. Ничто другое, никакие подвиги, никакия молитвы не могли открыть для федая дверей рая.

Все войско Мегди состояло из федаев; их он посылал на службу к другим властителям, где они скрывали свою принадлежность к измаилитам, и чрез них знал все, что совершалось на всем Востоке.

Одного слова Мегди было достаточно, чтоб любой из повелителей Востока пал бездыханным под ударами находившихся у него на службе, но неизвестных ему, страшных федаев!..

Как достигал Мегди подобного презрения к смерти со стороны своих подчиненных?..

Я должен был это узнать и с замиранием сердца вступил в чертог, где готовился пир, на который был приглашен властителем горы Аламут.

С восточной стороны замка, где гора обрывалась неприступным обрывом, раскинуты были сады властителя, в которые запрещен был вход даже федаям. Эти сады обнесены были высокими каменными стенами. Кто жил за этими стенами, тот не имел никакого сообщения с остальным миром. С восточной террасы дворца, где было приготовлено место для пиршества, открывался вид на эти сады. Но и отсюда виднелись лишь кущи высоких деревьев да доносился чудный аромат цветов, но во внутренность таинственных мест не мог проникнуть ничей взор.

Когда служители провели меня на террасу, я застал уже там многих даев, возлежавших вокруг уставленного яствами низкого стола. Между ними я заметил белые одежды нескольких молодых федаев.

Мегди возлежал на отдельном возвышенном месте.

Он встретил меня ласковым приветом, и на лице его я не заметил ни малейшего смущения… Как будто не он сделался сегодня убийцей своих родных сыновей!..

— Здравствуй, Гассан! — милостиво сказал он. — Займи место за столом! Ты знаешь, что наши обычаи не вполне сходятся с обычаями, принятыми на Востоке!.. Жил некогда мудрый и прекрасной народ, которого ты, конечно, не знаешь — то были эллины!.. Они умели жить и умели пировать!.. На пирах они возлежали, увенчанные цветами — и мы следуем их обычаю!..