Николай Шелонский - Братья Святого Креста

• Название: Братья Святого Креста
• Автор: Николай Шелонский
• Издательство: Salamandra
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017

Фантастический эликсир долголетия позволяет герою мистическо-приключенческого романа Н. Шелонского «Братья Святого Креста», написанного на исходе XIX в., познать тайны жрецов Древнего Египта, стать имамом секты ассасинов, главой рыцарского ордена крестоносцев и гроссмейстером сокрытого «братства любви».

---

— Но тогда за что же ты сердишься?..

— Ты губишь себя, хуля Бога!.. А это самый великий грех!..

— Прости меня, Агнесса!.. Вспомни, что я долго оторван был от мира, что закон, о котором ты говоришь, чужд и непонятен для меня… Но верь, любовь к тебе горит в моем сердце…

— Оставь! — прервала она меня. — Я не знаю, не могу понять многого из того, что говорил ты мне. Мне страшно подумать, что я вижу перед собой человека бессмертного…

— Не бессмертного, Агнесса, нет! Только способного долее сохранить свою жизненную силу, чем другие. Что такое столетие, два, три — даже тысячелетие? Не простая ли это условность?..

Девушка ничего не отвечала на мои слова. Я понимал, что трудно было воспринять ей то, что, по-видимому, было сверхъестественным, не согласным с общим порядком вещей…

Луна заходила, и сквозь решетку окна теперь мигали лишь звезды, яркими точками горевшие на почти темном небе.

Я снова почувствовал усталость, но не ту, в которую впадал во времена моего заточения, когда тело мое было лишено питания и воздуха — теперь я чувствовал усталость здоровую, потребность живительного сна.

Видимо, утомлена была всем пережитым и Агнесса.

— Прощай, Аменопис, — ласково сказала она. — Отпусти меня — обо многом надо подумать мне и тебе. Завтра мы увидимся.

Я отворил двери комнаты и, проводив девушку, заснул крепким сном.

XI

Прежде, чем продолжать мою повесть, я должен пояснить, почему встретили меня с таким необычным почетом добрые мусульмане, сразу провозгласившие меня своим повелителем.

Было бы утомительно передавать шаг за шагом все события первых дней моего владычества и те пути, которыми самому мне выяснилось положение, в которое я был поставлен.

Пророк Магомет, соединивший в своем лице верховную духовную и светскую власть, умер, не назначив себе преемника. Его последователи тотчас разделились на две враждебные партии — одна хотела иметь наместником Магомета — халифом — зятя пророка Алия, другая — набожного Абу-Бекра. После упорной борьбы Абу-Бекр, не имевший, в сущности, никаких прав на престол, восторжествовал.

И по смерти Абу-Бекра престол не достался Алию, но перешел в руки Отмана. Лишь по смерти этого последнего Алий сделался халифом. В это время Ибн-Эль-Асса завоевал Египет. Соединившись с Моавиагом, он свергнул с престола Алия, и Моавиаг сделался халифом.

Алий был преследуем и изменнически убит вместе с одним из своих двух сыновей. Другой же исчез неизвестно куда.

Эти события послужили причиной разделения магометан на две резко отличающиеся секты — первая признавала законность владычества Абу-Бекра, Омара и Отмана, хотя и не отвергала законности правления Алия. Вторая только Алия и его потомков признавала законными властителями.

К этим политическим разногласиям присоединились религиозные. Первая секта получила название суннитов, вторая — шиитов.

Число последователей Алия быстро увеличивалось, но при этом и самые сунниты разделились на несколько партий. Сильнейшей из них была признававшая в потомках Алия соединение высшей духовной и светской власти.

Неизвестная судьба Измаила, сына Алия, дала повод сложиться легенде, которая и послужила причиной необычайного эффекта, произведенного моим появлением.

Измаил-ибн-Алия, законный наместник Магомета и властитель правоверных, не был убит, подобно своему отцу и брату: пророк, оскорбленный и разгневанный нечестием, хотел было проклясть мусульман за их вину. Но среди них были и праведные — те именно, которые не признавали законности династии оммиадов и верили, что настанет время, когда воцарится дом Алия.

Ради них пророк пощадил отступников. Но тяжелая вина должна была быть искуплена. И вот искупить ее должен был тот же Измаил-ибн-Алия — он должен был явиться спасителем мусульман.

Пророк извел его тайно в Египет и заключил в твердынях Мемфисского храма, обращенного в мечеть. Измаил ибн-Алия получил от пророка дар долгой жизни. Он, в своем заточении, не вкушая ни пищи, ни питья, не омывая своего тела и не подстригая волос, должен был постоянной молитвой умилостивить Аллаха и его пророка. Все правоверные шииты, т. е. собственно измаилиты, признававшие истинность этого сказания — также должны были непрестанными молитвами умилостивлять Аллаха и просить пророка, чтоб он скорее явил правоверным своего истинного наместника.

Измаил-ибн-Алия мог явиться каждую минуту. При мечети Мемфиса, на приношения правоверных, воздвигнут был роскошный дворец, который должен был принять Измаила. Знатнейшие из шиитов приносили в дар своих дочерей, которые считались женами Измаила и жили в его дворце под строгим присмотром.

Ежегодно в мечеть Мемфиса стекались толпы мусульман — преимущественно из Персии, где особенно сильна была секта измаилитов — на поклонение месту, где заточен был Измаил-ибн-Алия. Ежедневно происходили торжественные моления о том, чтобы явился ожидаемый имам.

И вот, в день празднования спасения Измаила, во время обычной молитвы о появлении его, я, Аменопис, предстал глазам правоверных…

Моя наружность, мое неожиданное появление, совпадение с настроением людей, пред которыми я предстал — все заставляло видеть во мне именно давно ожидаемого имама, наследника Магомета.

С моим появлением должен был воцариться дом Алия и настать славное время могущества правоверных.

Отсюда был понятен восторг, с которым я был принят, непоколебимая вера в мои слова, которых было достаточно, чтобы изменять обычаи и законы, установленные самим Магометом.

Прошло несколько дней, прежде чем я, всевозможными путями, выяснил, наконец, себе свое положение и роль, которую я играл.

О, как убеждала меня Агнесса отказаться от моего положения, с каким жаром доказывала она мне, что лишь закон Христа ведет к спасению.

Я видел, как воспламенялась душа христианки; я видел, что она убеждена в истинности своей веры. И я не разрушал этой веры, как не считал правым разрушать веры и в истинность закона Магомета.

— Не все ли равно, во что ни верит человек? — рассуждал я. — Важно лишь, чтобы он верил…

Новые мысли являлись у меня, возвращенного к жизни и захваченного ею. Я думал, что лишь избранные из среды людей могут вести человечество к истине, которая должна сменить условность, какой считал я и закон Магомета, и закон Христа…

И я считал себя одним из таких избранных. Путь к истине, как думал я, был уже намечен передо мною, и я буду следовать им. Но пусть не коснутся смертной борьбы, мне предстоящей, те, кто может погибнуть в ней.

Я не хотел разрушать малое в надежде дать великое.

Я — верховный имам шиитов, глава измаилитов, наместник пророка — я обладал дивной, неограниченной властью над своими последователями.

Пусть же эта власть послужит мне для того, чтобы уничтожить несправедливость, царящую между людьми, давящую их, пусть она направится к тому, чтобы на земле дать им радость и счастие, создать обетованное царство!

Мне принадлежит верховная светская и духовная власть. Слово мое должно быть законом — тогда для моих последователей будет грех только в нарушении моего слова, для них не останется места борьбы и сомнению, ибо истина всегда будет пред их глазами; эта истина — я…

Охваченный этими новыми мыслями, я увлекался ими все более и более. Я видел уже, что все мусульмане примкнули ко мне, что от края до края всего известного людям мусульманского мира составилось одно царство, воплощенное в одном человеке…

И вот, когда я решил окончательно, что настало время действовать и начать проповедь нового учения, которое должно было отдать в мои руки верховную власть над всеми последователями Магометова закона, — я решился открыть мои намерения перед наивной девушкой, которая была дорога моей душе, но в которой вера заменяла разум. Я хотел раскрыть перед ней свою мудрость, указать путь, которым я хочу освободить людей от тяготы жизни…

Я полагал, что мне, умудренному знанием и размышлением, не будет трудно убедить слабую девушку.

Она вошла ко мне, и я сразу заметил, что сумрачен и печален был вид ее лица. Мне стало жаль ее. Бедная, восклицал я, ты скорбишь, что я не хочу следовать закону, данному Тем, Кого ты считаешь Богом!.. Но вот — погоди, я укажу тебе другую истину — не ту истину, которая становится истиной только для верующего, но ту, которая явится истиной непреложной для всякого, кто захочет ее познать!..

О, я ли один думал найти эту истину?.. Не ее ли вечно искало все человечество, то гордое силой своего ума, то ослепленное фанатизмом?..

— Агнесса, — воскликнул я, — так суждено, чтобы ты принадлежала мне…

— Опять то же, Аменопис! — прервала она меня, — опять то же!.. Не говорила ли я тебе, что даже если бы любовь к тебе ярким пламенем вспыхнула в моем сердце, то и тогда не принадлежала бы я тебе!..