Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)

• Название: «Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)
• Автор: Альфина
• Издательство: СИ
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2014

««Пёсий двор», собачий холод» — это роман про студенчество, желание изменить мир и цену, которую неизбежно приходится за оное желание выплачивать. Действие разворачивается в вымышленном государстве под названием Росская Конфедерация в эпоху, смутно напоминающую излом XIX-XX веков. Это стимпанк без стимпанка: ощущение нового времени есть, а вот научно-технологического прогресса особенно не наблюдается. Поэтому неудивительно, что брожение начинается именно в умах посетителей Петербержской исторической академии имени Йихина. В Академии же за одной скамьёй оказываются выходцы из самых разных сословий, от портового бандита до высочайшей аристократии. Можно представить, к чему способно привести подобное соседство. Как минимум к переосмыслению привычных установок. В «Пёсьем дворе» много героев и ещё больше событий, ибо студенческая жизнь скучной не бывает. Да и никакая не бывает: рано или поздно на смену невинным юношеским забавам приходят дела куда более серьёзные. Кровь, любовь и революция.

---

— Как сказать — привыкли недооценивать, — не согласился хэр Ройш-младший. — Если вдуматься, тот факт, что именно слуг и прочий люд в первую очередь кормят пилюлями, говорит как раз о высокой оценке способностей вашего сословия.

— Ценили б высоко — проследили бы, чтоб ели, — фыркнул Хикеракли. — Я говорил уже, что папаша мой был странный? Странный-престранный. Он эти пилюли в конский навоз закапывал, просто выкинуть ему почему-то недостаточно было.

Хэр Ройш-младший невольно заинтересовался.

— И многие так делали? Манкировали, в смысле, законом?

— Не очень, — Хикеракли снова зарылся ладонью в копну волос. — Тут, вот как Сигизмундушка наш Фрайд говорит, борются не люди, а силы, что называется, высшие. Сила наплевательства и сила традиции. Вроде бы и надо, коль так отцами положено, а вроде бы и зачем делать, если можно не делать. Я никогда не следил внимательно, нет. Ну а потом — уж это ты всяко знаешь, аристократ мой, — потом баронесса рехнулась, так что сила наплевательства потерпела поражение. Но я уже взрослый был, да на хорошем счету, меня слишком не терзали.

— Что же вы, за всю свою жизнь ни единой пилюли не съели?

— Вы просто не видели моего папашу, — сверкнул зубами Хикеракли и впал в задумчивость. Через некоторое время хэр Ройш-младший почувствовал, что ему следует как-то поддержать разговор. Ирония состояла в том, что вновь полившийся в уши Фрайд не имел к этому желанию никакого отношения; как ни странно, хэру Ройшу-младшему в самом деле хотелось ещё немного поговорить. Видимо, Хикеракли действительно так и втирается во все подряд круги общения.

— Вы много подтруниваете над трудностями аристократической жизни, — аккуратно заметил хэр Ройш-младший, — а в то же время так упиваетесь своей свободой. Очевидно, что она для вас ценна. Но что бы вы делали, окажись барон Копчевиг менее сговорчивым?

— Сбежал бы, — ни на секунду не замедлил ответить Хикеракли. — Я и из Петерберга почти сбежал в своё время, и сбежал бы, да в Охране Петерберга псы больно нюхастые. Я утверждаю, — снова передразнил он Фрайда, — что уж парочку-то точно натаскали лично на меня.

— Положим. Положим, вы бы даже не пропали. Но не все отцы так любят навоз, как ваш, и не все с детства обучены, как вы выразились, не теряться.

— Ты, хэр Ройш, не потеряешься на экзамене Фрайда! Тебя послушать, человек есть продукт среды своей. Но это же глупость, глупость. Собственным умом надо жить, — Хикеракли постучал по лбу не слишком чистым ногтем, — собственным соображением, как говорится.

— Легко жить собственным соображением, когда за душой ни шиша, — буркнул хэр Ройш-младший. — А вы сами посудите, вот вам пример. Мне, как вы верно заметили, не нравится мистер Фрайд. Однако же не далее как на следующей неделе ожидается приём в его честь, и мне на этот приём, конечно, полагается прийти. Выразить почтение, представить свою семью. И матушка моя… очень радеет за моё там появление. — Воспоминание о загодя вычищенном камзоле и столь же загодя наведённых хлопотах вгоняло в тоску. — Разумеется, это не та мелочь, из-за которой разумному человеку следует всё бросать и бежать, а всё-таки неприятно.

Хикеракли хитро прищурился.

— Да я, друг мой хэр, разве говорю ж, что всегда бежать надо? Отнюдь, отнюдь. Каждый по-своему с неприятным разбирается. Вы ж человек неглупый. Наверняка у вас свои есть штуки, штучечки аристократические, а?

— Может быть.

— Ну, какие?

— Я вам скажу, а вы всей Академии растрезвоните.

— Растрезвоню, — охотно кивнул Хикеракли, — что во мне иначе толку?

— Не люблю, когда обо мне трезвонят.

— Ничего-то вы не любите, что за человек. Что же мне… А, вот: давайте я сам по ручке-то вашей прочитаю? Дай ладошку, светлый мой, всю правду скажу, всё увижу!

— Ни за что, — хэр Ройш-младший в ужасе спрятал ладони как можно дальше. — Вы же в самом деле не верите в хиромантию?

— Попал! — обрадовался Хикеракли. — В хэромантию ни в какую не верю, хотя во всём своя правда есть, и в гаданиях тоже сыщется. Но попал же! Главное-то тут — не что я люблю, а что вы не любите. Как посмотрел на вас, поговорил, так сразу и подумал, что вы человек просвещенный, шельмовство вам наверняка, на-вер-ня-ка чуждо, раздражает наверняка. И, смотрите, прав оказался. А теперь вас могу, как говорится, стращать.

Хэр Ройш-младший хмыкнул. Детская радость Хикеракли омолаживала его до нелепого, как будто он умудрился не то так и не выйти из пятилетнего возраста, не то спешно в него возвратиться. Впрочем, хэр Ройш-младший и в пять лет подобной чепухой не занимался.

Не занимался ли? Если стряхнуть с, гм, хитрости Хикеракли очевидную шутливую обёртку, структурно это самый обычный шантаж — или скорее не шантаж даже, а политика. Умение оценить человека или явление, сделать о нём определённые выводы, дополнить их догадками и действовать с опережением, исходя из последних. А вот этому хэр Ройш-младший и по прошествии пятилетнего возраста очень старался обучиться, потому что мало какое умение в жизни может быть полезнее.

Он раздосадованно покачал головой. Размышлять о назойливой шутке в столь серьёзном ключе было чересчур даже по собственным хэрройшевским меркам. И потом, откровенно говоря, ему и самому зудело с кем-нибудь поделиться своими соображениями по поводу Фрайда; а если Хикеракли надумает растрезвонить факты (а не источник их), то хэр Ройш, пожалуй, и не будет этому так уж сопротивляться.

— Я вам скажу, как справляюсь с неприятными мне явлениями, но, пожалуйста, не делайте из этого сплетню про меня, — хэр Ройш-младший многозначительно склонился. — Когда мне что-нибудь не нравится, я пытаюсь это явление проанализировать. Отыскать в нём подвох. И мистер Фрайд в данном случае не исключение.

— В грязном бельишке копаетесь, сударь, а? — мгновенно уловил идею Хикеракли.

— Проясняю положение дел. Вы знакомы с мистером Джексоном?

— Видел, — Хикеракли поискал глазами и кивнул на затылок сидящего в первом ряду молодого человека в жёстком и строгом, не по нынешней температуре мундире. — Я ещё не со всеми успел…

— Возможно, вы слышали, что мистер Джексон приехал в Росскую Конфедерацию вместе с мистером Фрайдом. Предполагается, что, как и некоторых других иностранцев, его просто притянул светоч нашей Академии, однако я в этом сомневаюсь. В Европах такого рода отношения никак не фиксируются, но, полагаю, они прибыли сюда, чтобы мистер Джексон мог стать протеже мистера Фрайда.

— Ну, — сказал после паузы ничуть не впечатлённый Хикеракли, — это, как говорится, бывает.

Хэра Ройша-младшего взяла досада.

— Это не всё. Как по-вашему, почему мистер Фрайд вообще приехал в Росскую Конфедерацию? Я сперва предположил, что в Европах ему попросту не хватало славы, а наши люди горазды бросаться на любых иностранцев. Но мне кажется, что есть у него и другой мотив. Я имел честь, — ядовито выговорил он, — беседовать с мистером Брэдом Джексоном лично. Мне показалось, что это человек из высоких слоёв. В Европах сейчас происходит реставрация аристократических фамилий, ввиду чего и те, которые в реставрации не нуждаются, невольно попадают под более пристальное внимание. Дальний родственник моего отца, герцог Карл Константин Ройш XVI, имеет в реставрации пристальный интерес. И, конечно, они с отцом ведут чрезвычайно познавательную переписку… из которой я могу заключить, что аристократической фамилии Джексонов в Британии нет.

Заданную хэром Ройшем-младшим гипотетически театральную паузу Хикеракли выдержал, но впечатления на него сей монолог по-прежнему не произвёл.

— Так, может, он всё-таки просто не аристократ?

— Скажите, вы читали «Повесть всеблагого исхода народов из мёртвых земель»? В оригинале, IX века? А труды Йохана Вилонского? Сонеты ди Коловрадо? — хэр Ройш-младший провёл ещё одну мысленную ревизию своего предположения и постановил: — Я в достаточной степени убеждён в его высоком происхождении. Когда познакомитесь — а вы непременно познакомитесь, я уверен, — посмотрите хотя бы на руки, на осанку. Они скорее вызывают мысли об аристократе, который по неким причинам решил скрываться. И я бы не удивился, если бы тёмные дела, требующие сокрытия, оказались не менее значимой причиной явления мистера Фрайда с его другом в Петерберг, чем поиски славы.

Услышав наконец-то вывод, Хикеракли выразил невнятное одобрение. Посверлил глазами спину мистера Джексона, развёл руками:

— Экая романная история! В вас, хэр Ройш, есть тяга к литературе.

— К счастью, ни малейшей.

— И часто вы залезаете в бумажки папашки?

Этот хамский вопрос показался хэру Ройшу-младшему оскорбительным. Если вдуматься, Хикеракли из кожи вон лез, пытаясь быть оскорбительным во всех вообразимых смыслах — чего стоило хотя бы его бестолковое перескакивание с «вы» на «ты» и обратно. Наверное, именно из-за очевидности его стремлений хэру Ройшу-младшему и показалось, что всерьёз обижаться на такое хамство было бы как-то слишком просто.