Макс Бирбом - Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви

• Название: Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви
• Автор: Макс Бирбом
• Издательство: Kolonna Publications
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-98144-218-6

В каноне кэмпа Сьюзен Зонтаг поставила "Зулейку Добсон" на первое место, в списке лучших английских романов по версии газеты The Guardian она находится на сороковой позиции, в списке шедевров Modern Library – на 59-ой. Этой книгой восхищались Ивлин Во, Вирджиния Вулф, Э.М. Форстер. В 2011 году Зулейке исполнилось сто лет, и только сейчас она заговорила по-русски.

---

Вскоре, в последний раз оглядевшись, она поднялась по скрипучим ступенькам в комнату мистера Ноукса.

На столе она обнаружила ламентацию, столько раз сегодня продекламированную ее матерью. Кейти ее бросила в мусорную корзину.

Кроме этого на столе был лексикон, Фукидид и тетрадки. Их она взяла и положила на полку, не проронив и слезы об удостоверяемом этими предметами завершении земного пути.

То, что она увидела затем, ее озадачило можно даже сказать, ошеломило.

С тех пор как мистер Ноукс здесь поселился, число его ботинок всегда ограничивалось одной парой. Этот факт был для Кейти постоянным источником раздражения; из-за него ей всегда приходилось чистить ботинки мистера Ноукса рано утром, когда еще столько разных дел, а не когда удобно. И еще больше ее раздражало то, что ботинки мистера Ноукса размером более чем возмещали недобранное числом. На каждый из них уходило больше ваксы и времени, чем на любую мыслимую пару. Она узнала бы их с одного взгляда где угодно. С одного взгляда она сейчас и узнала их носки, торчавшие из-под занавески. Она отвергла предположение, что мистер Ноукс отправился на реку совершенно босой. Над гипотезой об обутом привидении она посмеялась. Методом исключения она пришла к истине.

— Мистер Ноукс, — сказала она негромко, — выходите.

Занавеска чуть вздрогнула; и только. Кейти повторила свои слова. После некоторой паузы занавеска сильно содрогнулась. Вышел Ноукс.

Чистя его ботинки, Кейти всегда воображала его человеком громадных размеров, хотя отлично знала, что он низковат. Так и сейчас, признав ботинки, она, направив взгляд туда, где ожидала встретиться с ним взглядом, ошиблась на ярд. Она резко опустила глаза.

— По какому праву, — спросил Ноукс, — сунулись вы в мою комнату?

Кейти от такого неожиданного хода онемела. Удивился и Ноукс, который готов уже был броситься перед девушкой на колени с мольбою не выдавать его. Он, впрочем, быстро воспользовался преимуществом.

— Первый раз, — сказал он, — я вас уличил. Пусть он будет последним.

Этого ли коротышку она так долго презирала, ему ли так надменно служила? Сама его низкорослость создавала впечатление сосредоточенной мощи. Кейти, кажется, где-то читала, что все великие исторические деятели были ростом ниже среднего. И — ах, сердце ее подпрыгнуло — вот тот, кто не счел нужным погибнуть ради мисс Добсон. Он один не поддался общему безрассудству. Выживший, единственный и великолепный, с камнеподобными ступнями стоял он перед нею. И невольно она уничижилась перед ним, став на колени у его ног, словно перед двойным алтарем некой новой темной веры.

— Вы прекрасны, сэр, вы замечательны, сказала она, восхищенно глядя на него снизу вверх. Она первый раз назвала его «сэром».

Как заметил Мишле, женщине проще поменять мнение о мужчине, чем ему поменять мнение о самом себе. Ноукс, несмотря на проявленное только что хладнокровие, видел себя таким же, каким видел в последние часы: отъявленным мелким трусом, который из страха поставил себя вне рамок, приличествующих мужчине. Он собирался сбежать во мраке ночи и под чужим именем добраться до Австралии — страны, давно пленившей его воображение. То, что тело его не извлекут из воды, никого, подумал он, не наведет на мысль, что его не было среди погибших. И он надеялся, что Австралия еще сделает из него мужчину: в заливе Энкаунтер или Карпентарии его, возможно, все-таки ждет славный конец.

Посему Кейти его столь же смутила, сколь и утешила; он спросил, в каком это смысле он замечателен и прекрасен.

— Скромный, как всякий герой! — воскликнула она, и, по-прежнему коленопреклоненная, пропела ему хвалы с заразительным пылом, который почти уже убедил Ноукса в том, что, не умерев, он совершил достойный поступок. В конце концов, разве не было в том, что искушало его смертью, столько же нравственной трусости, сколько и любви? После внутренней борьбы он согласился.

— Да, — сказал он по окончании дифирамба, — возможно, я скромен.

— И вы поэтому прятались?

— Да, — охотно сказал он. — И по той же причине я спрятался, заслышав шаги вашей матери.

— Но, — сказала Кейти, внезапно засомневавшись, — запись, которую мама нашла на столе…

— Это? О, просто общее рассуждение, выписанное из книги.

— Ох, как обрадуется бедная матушка, когда узнает!

— Не надо ей знать, — сказал Ноукс, снова занервничав. — Не говорите никому. Я… вообще-то…

— Ах, как это на вас похоже! — сказала она нежно. — Наверное, это из-за вашей скромности я вас раньше не замечала. Пожалуйста, сэр, услышьте мое признание. До сего дня никогда я вас не любила.

Эти слова немалым потрясением оказались для того, кто не без оснований всегда полагал, что ни одна женщина его не полюбит. Не успев спохватиться, он нагнулся и поцеловал прекрасное к нему повернутое лицо. То был его первый поцелуй вне семейного круга. То был бесхитростный и звучный поцелуй.

Ноукс отстранился в изумлении. Что я за человек, подумал он. Трус, малодушество усугубляющий любострастием? Или «герой, свободный от нравственного закона? Сделанного не воротить; но можно исправить. С мизинца левой руки он снял железное колечко, которое снова надел сегодня после приступа ревматизма.

— Носите его, — сказал он.

— Вы хотите сказать?.. — Она вскочила.

— Что мы помолвлены. Надеюсь, вы понимаете, что у нас нет выбора?

Она хлопнула в ладоши, подобно ребенку, которым и была, и надела кольцо.

— Очень милое, — сказала она.

— Очень простое, — сказал он беспечно. — Но, добавил он другим тоном, — очень прочное. И это крайне важно. Ибо я не буду в положении жениться раньше, чем мне исполнится сорок.

На юное чело Кейти легла тень разочарования, но его тут же прогнала мысль о том, что быть помолвленной почти так же прекрасно, как быть замужем.

— Недавно, — сказал ее возлюбленный, — я помышлял оставить Оксфорд и отправиться в Австралию. Но ваше появление в моей жизни побуждает меня отбросить эту мысль и встать на путь, по которому изначально думал идти. Через год, если я получу вторую степень по классике, а я ее получу, — сказал он со свирепым взглядом, ее очаровавшим, — у меня будут неплохие шансы на место ассистента преподавателя в приличной частной школе. Через восемнадцать лет, если вести себя осмотрительно — а зная, что вы меня ждете, я буду осмотрителен, — моих сбережений хватит, чтобы открыть свою небольшую школу и взять себе жену. Конечно, благоразумнее было бы даже тогда еще лет пять подождать. Но у Ноуксов всегда была жилка безумия. «К черту благоразумие!» — так я скажу.

— Ох, не говорите так! — воскликнула Кейти, положив руку ему на рукав.

— Вы правы. Никогда не стесняйтесь меня обуздать. И, — сказал он, коснувшись кольца, — меня только что посетила мысль. Когда придет время, пусть это станет свадебным кольцом. Золото слишком броско, совсем не подходит для невесты педагога. Жаль — пробормотал он, глядя на нее через очки, — что у вас такие золотистые волосы. Невесте педагога следует… Боже мой! Серьги! Это еще откуда?

— Мне сегодня их подарили, — пролепетала Кейти. — Это подарок герцога.

— В самом деле?

— Сэр, пожалуйста, это подарок на память.

— И этот подарок на память вы немедленно передадите его душеприказчикам.

— Хорошо, сэр.

«Да уж не иначе!» — чуть было не сказал Ноукс, но вдруг для него жемчужины перестали быть безделушками конечными и неуместными — он в один миг представил их обращение торговым образом в парты, классы, классные доски, карты, шкафчики, кабинеты, гравийную площадку, неограниченное питание и особый подход к отстающим ученикам. И еще он понял, какой низкий мотив заставил его отвергнуть дар. Что может быть презренней, чем ревность к умершему? Что глупее, чем метать жемчуга перед душеприказчиками? Ведомый одной юношеской горячностью, он искал руки этой девушки и ее добился. 3aчем отступать перед нежданным ее приданым?

Он раскрыл ей свое видение. Глаза ее широко распахнулись.

— Ой, — воскликнула она, — это значит, что мы можем пожениться, как только вы получите степень!

Он ей велел не быть безрассудной. Где такое слыхано, директор в двадцать три года? Какой родитель или опекун доверит ему юнца? Помолвка должна пройти своим чередом. — И еще, — сказал он, заерзав, — вам известно, что я сегодня почти не читал?

— Вы хотите читать сейчас — сегодня?

— Не меньше двух часов. Где книги с моего стола?

Благоговейно — ибо он поистине был царем человеческим — сняла она книги с полки и положила их туда, где взяла. И не знала, что ее взволновало сильнее — прощальный его поцелуй или тон, которым он сказал, что книги его трогать нельзя, он этого терпеть не может и не собирается.

Траурные заседания на первом этаже сделались еще менее созвучны ее настроению, так что Кейти поднялась к себе в мансарду и там в темноте немного станцевала. Распахнув решетку слухового окна, она высунулась, улыбаясь и трепеща.