Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке

• Название: Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке
• Автор: Альберт Мифтахутдинов
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

И в этой книге А. Мифтахутдинов остается верен своей теме: Чукотка и ее люди. Мир его героев освещен романтикой труда, героикой повседневных будней, стремлением на деле воплотить в жизнь «полярный кодекс чести» с его высокой нравственностью и чистотой.

---

— Сам сварганишь, — начальник не заметил смущения Николая.

— Слушай, — заглянул через полчаса на кухню начальник партии, — а ведь за ним должны вертолет прислать?

— За кем? — не понял Николай.

— За этнографом…

— Да, где-то через месяц… примерно так обещали.

— Обещают… как и нам, — махнул рукой начальник и ушел.

Николай сидел, закрыв глаза, перед остывшей кружкой чаю. Завхоз думал, что он намаялся и спит сидя, и, чтобы не греметь посудой, вышел из палатки.

А Николай весь был там, в стойбище Кергенто, и никак не мог понять себя, никак не мог решить, что же ему делать.

Наутро, еще до завтрака, он объяснил начальнику свою идею.

Дело в том, что в самом начале поля решено было, используя погожие дни и веря хорошему прогнозу (прогноз подтвердился), уйти на лошадях в самый дальний угол планшета и обрабатывать границы территории партии, постепенно сужая круг, а все, что вокруг базы в радиусе пятнадцати — двадцати километров, оставить «на потом», на осень, когда пойдет снег и дождь, все равно база рядом, не страшно. Месяц отряд промывальщиков и два съемочных кочевали с подбазы на подбазу, работа шла хорошо. Сейчас три дня взято было на отдых и на камералку и, конечно, на ожидание вертолета.

— Мы выходим завтра, так? — спросил Николай.

Начальник кивнул.

— Есть идея, — продолжал Николай. — Вот этот угол работайте без меня. На него вам понадобится дней двадцать. Я же это время буду снимать территорию, примыкающую к стойбищу Кергенто. И то, что к нашей базе. — тоже.

— Один?

— Нет. Возьму этнографа. Радиометриста оставлю вам. А вы мне один радиометр. Этнограф согласится, ему делать совсем нечего.

— Отлично! — обрадовался начальник. — Мы свое сделаем, вернемся, и тут все сделано — экономия недели на две. Скажи этнографу, у нас хороший фонд зарплаты, можем его оформить на это время радиометристом.

— Да так согласится, из любви к искусству, — сказал Николай. — В тундре от безделья чокнуться можно. Но предложить — предложу. Сговоримся…

— Получается, мы делаем три съемочных отряда, — задумался начальник. — Бывший твой отряд остается без тебя.

— Не забудь, у меня студент-дипломник, ему можно доверить, если, конечно, ты из своего отряда перекинешь старшего геолога, — сказал Николай.

— Ладно, я один потяну, — согласился начальник. — Тебе же тоже в общем-то одному придется… эх, две недели, так заманчиво! Молодец!

Начальник свернул карту, сунул ее в планшет и побежал завтракать, чтобы первым успеть к свежему чаю. Пока он не выпивал чайник свежего чаю, он не объявлял заданий на день.

Пройдет немного времени, и поле будет в прошлом, и будет Николай метаться в одиночестве ноябрьской ночи, и так ему захочется туда, в стойбище Кергенто, захочется в лето, в гудение комаров, в каторгу и соленую радость маршрутов, захочется к ней, к ней… Он и сейчас видит… Все видит, как будто это было вчера.

Вот он возвращается из очередного маршрута, дымок костра у яранги виден далеко-далеко… И видно, как она спешит ему навстречу, она заметила его, когда он был еще на гребне. Она ждала его с самого утра, как только он ушел… Она бежит ей навстречу, он сбрасывает рюкзак и ждет ее.

Она бежит и смеется, и ветер развевает ее волосы…

«Окко!» — всегда удивлялся старик Кергенто, когда ее волосы вспыхивали отблеском при неярком пламени костра в чоттагине.

— Как луна, — улыбался дед. — Красиво. — И тепло смотрел на Николая.

И он протягивает к ней руки, и они падают в траву, и он не может оторваться от ее губ, и им нет времени ждать ночи…

А в стойбище старушки тоже видели, как появился Николай и к нему побежала Ирина, и чай поставили, и мясо разогрели, да вот и чай остыл, и мясо снова ставить надо, а молодых все нет… куда они делись? Неужели не устают за день?.. эх, молодежь… Да чего уж… вон погода какая хорошая, пусть гуляют, скоро дожди пойдут, насидятся еще в яранге.

А они лежат, смотря на небо, и облака, подгоняемые ветром, уходят на запад, за дальнюю гряду сопок, куда скоро спрячется нежаркое вечернее солнце.

Она закрывает его лицо своими белыми прядями, и волосы ее пахнут дымом костра, и свежим ветром, и травой, когда она в ожидании дождя, и вся она пахнет тундрой.

— Когда в маршрут возьмешь, Коля?

— Успеешь еще… занимайся этнографией… сделай свои дела…

— У тебя маршруты сейчас длинные… думаешь, я ходить не умею?

— Вовсе не думаю…

— Я не буду обузой… я тебе помогать хочу… ведь тебе — это нам? Да?

— Конечно… Да сейчас я один справлюсь… лишь бы радиометр не подвел… капризная штука… беречь надо… последний в партии.

— А он не опасный?

— Кто?

— Ну, этот твой прибор?

— С чего ты взяла?

— Ну… я слыхала, что это вредно…

— Что, заметно? — смеется он.

— Фу, какой ты вредный!

— Глупости все это… После серии маршрутов надо эталонировать радиометр, проверять его… он очень чуткий, а радиация практически присутствует всюду — в воздухе, в воде, в почве… вот и в твоих волосах тоже…

— Когда я причесываюсь, летят искры…

— Это совсем другое, это электричество…

Они возвращаются к ярангам, Ирина несет рюкзак Николая («дай я понесу!»), чукотские старушки смотрят и про себя удивляются, совсем, мол, как чукотская женщина, молодец…

Но и Николай не налегке. Он перетянул ремнем вязанку хвороста и несет ее, закинув за плечо. Такой обычай, и Николай всегда из тундры приходит к ярангам с дровами. Никто его не заставлял, он сам знает — так надо.

Пока Николай ест мясо и пьет чай, Ирина успевает сбегать с ведром к речке. Здесь никто не ждет напоминаний, каждый стремится делать то, что другой пока еще не успел. Вот и живут все в стойбище ладно — и хозяева, и гости.

С первыми дождями прилетел вертолет и увез Ирину. На этот раз, забрав ее, он подсел к геологам, привез письма, посылки, газеты. И когда начальник партии увидел Ирину и Николая, он понял все.

— Да… кх… дда… кх, — кряхтел он, улыбаясь, — с таким радиометристом я тоже не прочь сходить в маршрут, в самый дальний… Да… Мог бы и в партии ее оставить, чего стесняться? Поработали вы хорошо, ничего не скажешь… Вот что значит вдохновение.

Он замолчал.

Николай сидел молча.

— Я скажу, о чем ты сейчас молчишь, — продолжал начальник. — Будешь проситься с первым вертолетом в город, домой…

Николай кивнул.

— Отпущу. И так пора сворачиваться. Шмоток у нас на два рейса. С первым ты и полетишь. Обещают через неделю. Начинай собираться.

— Спасибо…

— Честно говоря, я хотел тебя попросить перегнать лошадей… У тебя ведь никого в городе, некуда было торопиться… а теперь…

— Так вышло, — тихо сказал Николай.

— Ладно… заботы приятные… собирайся… Ты хорошо поработал. Честно говоря, мы даже не верили, что тебе удастся. Думали, придется здесь немного повкалывать… И фауна какая хорошая, редкая прямо…

— Это Ирина…

— Поделишься с ней премией, — улыбнулся начальник.

…Но первый вертолет прилетел только через десять дней, Ирины в городе уже не было, только записка на «востребования». Ирина сообщала, что уезжает в поселок Теюкуль на берегу Ледовитого океана в соседний район, там зимой живет Кергенто. Он обещал свести ее с родственниками, чтобы она смогла принять участие в осеннем забое оленей, и в праздниках, и в зимних кочевьях. Будет в поселке до Нового года. А потом можно и в Москву. Хорошо бы, если б и Николай как-нибудь смог появиться в этом поселке, ведь надо им наконец что-то решать.

То летнее стойбище называлось по имени сопки — Линлин, «сердечко» с чукотского… Случайная символика. Два сердца вдрызг — не собрать осколков. Виноват Николай. Струсил тогда, не поехал в поселок… а чего боялся? И сейчас он не может понять, почему боялся круто менять судьбу, ведь любил же он Ирину.

Написала она ему тогда последнее письмо, очень злое. Сейчас он перечитывает это письмо и понимает, что оно не злое, а, скорее, нежное и в горечи своей справедливое…

Потом, когда всем станет известно все, начальник спросит Николая:

— Если у тебя на руках двое волчат, один из них умрет раньше другого. Знаешь какой?

— Не знаю…

— …которого сколько ни корми, а он все в лес смотрит.

— О чем ты? — спросил Николай.

— О свободе. Тебе скоро сорок, такую девку упустил! Со свободой боялся расстаться. Все порхать хочешь? Будешь теперь как одинокий волк сидеть у норы и выть по ночам. Извини уж, старина… Чего думаю, то и говорю.

Николай, ничего не сказав, вышел на улицу. У крыльца стояли два вездехода. Автоматически глянул на номера. Один из них был АН 43–34.