Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

Уже на самом мосту, парни ювелирно уронили с бревен колесо первой телеги, ломая хлипкое перило, вывесили его, имитируя неумелое управление лошадьми.

— Уходим! — чувствуя дыхание смерти за спиной, приказал молодой десятник.

Юнцы горохом посыпались с телег, проскочили мост, свернули в сторону леса. Лес был совсем рядом, когда позади бегущих послышался сдавленный стон кого-то из своих. Обернувшись, Кветан заметил лежавшего в траве со стрелой в спине Ощеру.

«Может, еще жив?»

Чуть промедлив, вернулся глянуть на своего воя.

«Мертв!»

Метнулся к лесу. Не пробежав и десяти шагов, когда почувствовал удавку, прилетевшую со стороны врага. Рывок. Кветана сорвало на спину, потащило по траве, царапая лицо и руки об мелкий колючий кустарник, разрывая рубаху. Крепкие руки вздернули юношу на ноги, освободили от аркана. Узкие глаза кочевников внимательно изучили пленника, не восприняли юнца как воина. Оно и понятно — молод по личине. Десятник зыркнул в лес.

«Ага, остальные успели скрыться! Уже хорошо!»

Глядя на происходившее с противоположной стороны моста, Горбыль упражнялся в произношении выражений, составляющих цвет нецензурной лексики великого и могучего. Слегка успокоился только тогда, когда половцы стали разворачивать стан на нужном для него месте. В лагере противника запылали костры, лошадей отвели пастись. На небе, в окружении ярких южных звезд, расцвел рогатый месяц. Теперь нужно было только ждать!

Тишина спящего лагеря кричала «Пора!», Горбыль отправил порученцев к своим командирам полусотен. Скользящим шагом направился к лагерю. Люди сами знают, что кому делать дальше. Шурша песком, вошел в мертвый стан. Два десятка бойцов следовало за ним по пятам, шли, нагибаясь от костра к костру. При свете тлеющих угольев прикладывали пальцы к шеям кочевников. Все как учили!

У этого костра все мертвы. И здесь тоже. А здесь двое живых. Клинки с натугой входят в грудь, проскальзывают между ребер прямо в сердце. Готовы! Дальше, дальше. Ох, сколько же людей, хоть и чужой крови, заснули мертвым сном на этом пятачке русской земли. Вдали послышалось ржание лошадей, словно отвечая на эти звуки, ночная птица обозвалась:

— Пу-гу, пу-гу!

— Батька, охрану лагеря и табуна сняли. Потерь у наших нет, — доложил один из командиров.

— Ясно, что нет. Подводи полусотню сюда. Тут работы еще много. Их не меньше тысячи сюда пришло. Хоть и сволочи, но все же люди. Однако жалко, вот так, не в бою, потравили, словно крыс.

И снова от костра к костру шли попарно кривичи, страхуя друг друга. С запада, от дороги послышалась возня, потом возбужденный говор, и уже не слишком пугаясь, в сумерках утра, к Сашке направилось пять фигур.

— Кто там? — Горбыль насторожился, рука потянулась к эфесу кривой сабли.

— То я, батька!

Родной, до боли узнаваемый голос, послышался от приближающихся теней.

— Олесь?

— Я, батька!

Обнялись стоя у телег среди сотен мертвецов, где богиня Мара, этой ночью собрала богатый урожай.

— А я смотрю, батька, вроде наши в ночи шуруют у половецкого стана, ну и вышли мы к ним. Твоя придумка, командир?

— А то ж! У каждого свои тараканы в голове, Олесь. Только у кого-то они мадагаскарские, а у иных — простые.

— Достойные проводы в Ирий, ты устроил нашим хлопцам!

— Застава?

— Только мы трое и выжили.

— Печально, но на то она и война. Как сюда добрались?

— Разъезд узкоглазых порезали, лошадей забрали, и домой подались, а тут и ты с сотней прямо у дороги работаешь.

Под телегой раздался вздох. Сашка наклонившись, заметил кого-то прижавшегося к противоположному колесу. Сторожиться никого уже было не надо. Горбыль попросил ординарца:

— Честигнев, подсвети факелом.

Сунутый в угли, ближайшего кострища кол с намотанной паклей, вспыхнул. Поднесенный факел осветил под телегой красивую, славянскую девушку в разорванной рубахе, диким, испуганным зверьком, забившуюся в самый дальний угол. Горбыль, улыбнувшись своей доброй, гоблинской улыбкой, страшной для чужого человека, протянул девице руку.

— Ты кто есть, красуня? Иди к нам, не обидим, все уже кончилось, ты свободна. Ну, иди!

Рука несмело потянулась к Сашкиной, ухватила ее. Девушка выползла из-под телеги, прильнула к груди своего спасителя, приобняв левой рукой. Потянулась правой обнять шею воина. Горбыль почувствовал ожог с левой стороны шеи и резкую боль, волна горячей крови, толчком выплеснулась на разгрузку. Он оттолкнул деву прочь, ладонью тут же потемневшей от крови прикрыл шею, обернулся к Олесю, слабея, в один миг теряя силы, выдохнул:

— Подставился!

— А-а-а! Га-а-а-а! — зверея, взревел Олесь, в одно мгновение понявший случившуюся трагедию с другом и командиром.

Он выхватил из Сашкиных ножен клинок, резко взмахнул им, опуская светлую полосу металла на голову вероломной славянской девы. Скрежет костей разрубленного черепа и брызги крови напополам с мозгами упали ему на лицо.

— Огня сюда, огня — ревел Олесь.

И уже с десяток факелов ярко осветили место гибели вождя. Горбыль лежал, отбросив в сторону правую руку, левая все так же зажимала рану в последней попытке остановить смерть. На бледном, умиротворенном лице опущены веки.

Из пересохших глоток воинов, полукольцом окруживших телегу, вырвался выдох, заставивший Олеся оторвать свой взгляд от лица друга, перевести его на зарубленную девицу. На траве лежала старуха в грязных лохмотьях, с нашитыми на них бубенцами и бляшками. Оскал торжества, последним приветом живым, запечатлелся на лице, выпачканном кровью, с вытекшим из левой глазницы глазом.

— Ведьма!

— Колдунья!

Зашумели, зашептали близко стоявшие к страшному месту родовичи.

— Тихо-о! — рыкнул Олесь на воев. — Слушай сюда!

Он заскочил на телегу, оглядел подходивших к месту трагедии родовичей.

— С этого времени принимаю командование на себя. С телег снять пустые бочки, сбросить их в реку. Все оружие, взятое с мертвого ворога, сносить и укладывать в повозки. Мертвецов половецких сбросить в реку. Первому десятку провести захваченный табун лошадей через мост, уводить к погосту. К утру место подчистить, привести в первозданный вид, кровь присыпать песком. Десятники, людям поставить задачу! Выполнять приказ!

Олесь спрыгнул на землю, подозвал прибывших с заставы людей.

— Беляй, Домаш, сбросьте эту старую гниду в реку, пусть раки сожрут её плоть.

— Не боись, сотник, сбросим, ещё и кол осиновый в грудину вобьем. Так оно понадежнее с колдуньей будет, — прогудел великан Домаш.

Оставшись наедине с телом Горбыля, Олесь присел рядом.

— Батька! Как же ты не уберегся? Ведь сам нас учил таким заморочкам, все чехов каких-то вспоминал. Как же мы теперь?

Сотник, замолчав, прикрыл лицо командира рядном, и, поднявшись, пошёл исполнять обязанности, вдруг легшие на его плечи со смертью Горбыля.

За прошедшими через мост русами, людины, оставленные Олесем в замыкании, подожгли мост. Еще через десяток верст, в самом узком месте дороги, остались рубить лес: требовалось сделать завал.

— 11-

Это было так, или ему всегда это только так казалось, но для него уста ее почему-то пахли спелыми вишнями. Как сладко было целовать их, прикасаясь своими губами к полуоткрытым прохладным лепесткам губ девы. Какой трепет пробегал по всему телу, заставляя сердце биться в груди быстро — быстро, когда он обнимал ее, сжимая, ласкал ее неразвитые перси, а жар поднимался от низа живота вверх, заставляя его мужское естество наливаться силой, принося в мозг желание обладать ею, выплеснуть семя в ее лоно, затем, долго отдыхая, смотреть в зеленые глазища, растворяясь, тонуть в них.

Эта плотская связь приносила им обоим и радость и боль. Родовые законы славян строились на определенных правилах жизни, а их отношения, на взгляд людей, из мира, в котором он жил ранее, могли называться гражданским браком. Он — молодой волхв, пришлый в чужое племя для обучения у мудрого Святогора. Она — северянка, проживающая в роду старейшины Громобоя, хозяина Лесного. Как сказали бы Славкины современники, Млава — девушка из хорошей семьи. Он, по всем понятиям этого века, молодой муж, она — девица-перестарок. В свои восемнадцать весен не сподобившаяся быть выданной замуж, ни разу не носившая под сердцем дитя. А всё он, Славка! Ведь знает, что в силу своей нынешней профессии не сможет жениться на девке, а сил отпустить ее не имеет. И ведь не единственная она у него. И в Гордеевом городище, и в Уненеже, да и во многих других селищах пограничья у молодого волхва имеются подружки, но всем сердцем любвеобильный Вячеслав тянется лишь к Млаве.

Как коротка южная летняя ночь. Усталая от любовной страсти Млава, разбросав прекрасное тело свое, разметав густые длинные пряди волос, по разложенной на сене постели, улыбалась во сне, еле слышно посапывала рядом с любимым. Славка бережно, стараясь не потревожить сон девушки, приобнял ее, прильнул к теплому, пахнувшего только ее запахом телу. Нужно было хоть немного поспать: с первыми лучами солнца предстояло отправиться в дорогу. Разомлев, прикрыв глаза, он тут же провалился в глубокий сон.